Обратно! Не заходя на стабильную линию — обратно. Только сдёрнув на себя толику энергии, частично восполнив потерю сил, — обратно в зону распада. Как можно точнее воспроизведя направление выхода…
Лари!
Ани!
Джуд!
Ничего нет. Ни неба, ни земли. Только водоворот — чуть более тёмным по чуть более светлому; водоворот, но он же не засасывает, он же выталкивает!
Ель с вывороченными корнями. Заяц без головы. Голова без зайца. Дырявая дверь от амбара. Сноп сена.
И всё — тает! Тает, на глазах! Сначала уходит цвет, потом — объём. Потом — контур в клок тумана, а туман — в ту самую, серую муть, где нет ничего, и где всё, блин, когда-нибудь было!
Лари!
Ани!
Джуд!
Конец прохода. Обитаемый мир, дождь, болото. Прошел зону распада насквозь; сдернуть ещё энергии — и обратно, обратно, обратно!
Стоп. Медленно. Вдумчиво. Слабейшие следы.Предметы исчезают сразу; информационный следдержится минуты и десятки минут.
…Голоса. Папа, папа! Мычание коровы. Лай собаки. Выстрел из ружья. Выстрел, блин, из моей «беретты». Обрывки лиц, обрывки снов; сон Лари о том, как она впервые искала Ани в Хаосе, сон Ани о том, как она меня… или это мой сон, как я Ани…
Поиск. Задержаться. Искать. Искать любой след, любое воспоминание.
Заяц без головы, голова без зайца.
Лари!
Ани!
Джуд!
Конец прохода. Поле, рассвет.
Проход номер три. Не наблюдается ни малейших следов того, что здесь когда-либо существовал обитаемый мир. Ни малейших следов живых существ. По-видимому, люди, — да и вся органическая жизнь — погибли мгновенно в самом начале распада; кроме, разве что, одного ебанутого колдуна. Более того, по ощущениям, расстояние между ближайшими мирами сокращается до значений, характерных для этого сектора. Прорыв затягивается, как будто здесь, в этой области Хаоса, вообщеникогда не было никакого мира! Никакогоамбара с сеновалом! Никакой Лари, никакой Ани, никакого Джуда!
Лари!
Ани!
Джуд!
Конец прохода. Дождь, болото.
Блядь, какого хуя я учился у девчонок! Надо было учиться у Джуда!Не можешь найти — так вообрази! Вообрази,что искомое здесь всегда было!Джуд ведь, сука, воображал, — и оно ведь, сука, появлялось! Тёплая ладошка в левой руке. Тёплая ладошка в правой руке. Ани и Лари. Две быстрых, неуловимых тени, хороводом вокруг меня на солнечной поляне. Джуд со своей ёбанной лютней — и со своими ёбанными бабочками. Это ведь всегда здесь было!!!
Конец прохода. Поле, рассвет.
***
Это был последний проход, который Саммаэль отчётливо помнил. По-видимому, прежде чем потерять сознание, он совершил ещё один; потому что в следующий раз он очнулся не на рассветном поле, а под дождём и в болоте. И только и хватило сил, что вытащить хлебало из жижи на ближайшую кочку… да намотатьна себя часть жизнис окрестных хлябей, как наматывают на себя короткое одеяло.
После чего снова вырубиться.
Как позже Саммаэль думал, — ещё ему повезло, что силы кончились в самом конце прохода. Были реальные шансы тожеостаться в Хаосе, тоже раствориться в нём, без остатка, к ядрёной матери…
Впрочем, «повезло» тут понятие относительное. Потому что — Лари. Потому что — Ани. И потому что Джуд.
В течение какого-то времени, — день, два, — Саммаэль приходил в себя только на считанные секунды — и всё так же сдергивалэнергию со всей окрестной болотной живности, чтобы компенсировать потерю сил. Когда же — через день или два — пришел в себя полностью, первая мысль была — а что, здесь уже зима? Потому что лежал Саммаэль на корке льда.
Нет, это была не зима, была ещё самая ранняя осень; просто инстинктивно, в полубессознательном состоянии, Саммалэль драл на себя не только жизненнуюэнергию; умудрялся драть ещё и тепловую,выморозив площадку метра на четыре вокруг.
Первая мысль была про «зиму». А вот вторая мысль… впрочем, это уже была не мысль.
Даже «тоской» это назвать язык не повернётся. Потому что внутри, за грудиной скрутило так… втройне. И за Ани. И за Лари. И за Джуда.
***
Первая реакция была — ещё пару проходов. Хватило и одного… чтобы понять, что даже следов того мира, с амбаром да сеновалом, не оставалось в помине. Но для порядка Саммаэль сделал ещё два.
Вторая же реакция была — найти того, кто всё это устроил, и порвать его на тряпки.
И тут уже всё было серьёзно. Людей Саммаэль не жалел. И не считал.
Разумеется, были большие тёрки с лысым комиссаром. После «тёрок» от полицейского участка остался аккуратный дымящийся кратер; этого оказалось достаточно, чтобы достоверно установить, что ни комиссар, ни кто-либо из его знакомых не причастен к распаду.Пара документов, прихваченных из конторы, позволила выйти на группу колдунов-контрабандистов на одной из соседних линий. К этим Саммаэль отнёсся уважительно, и даже почти никого не убил. При рассказе о Джуде уцелевшие радостно закивали головами, да-да-да, мол, такое бывает, такое известно, рождается один в секторе, раз в несколько веков… погиб? Жаль. А при рассказе о распаде«контрабасы» развели руками и сказали, что таким не занимаются, о подобном даже никогда и не слышали, хоть парочка из них и училась в университетах. В университетах?! Забавно.
Оба окрестных магических университета были досмотрены за три дня. По-простому: Саммаэль садился где-нибудь в окрестных кустах, влезал в мозги первому попавшемуся студенту, с него на преподавателя, с преподавателя на декана, с Федота на Якова, с Якова на всякого — и так вплоть до ректора, а с него уже — на специалиста по нужному профилю. После чего прямо с мозгов специалиста «читал» всё что ему было нужно. Читать, правда, было нечего.
Надо сказать, в тот момент Саммаэль даже не понимал, что именноон делает. Через год вспоминал — так душа уходила в пятки: вломился в университет, обучающий магии,и начал ковыряться в мозгах у всех подряд, в том числе административного и преподавательского состава! А ведь те тожемаги, и неслабые, коли сидят на своих должностях! Хоть бы одна сволочь засекла вмешательство— поймали бы и по стенке размазали; да ни одна ведь не засекла.
В хоть кое-как документированной истории (а это составило порядка трёх тысяч лет) свидетельств спонтанного распада стабильного обитаемого(на историческом интервале времени) мира обнаружено не было. Метастабильные, «миры-призраки» — те создавались и разрушались; и, кстати, свидетельства деятельности творцов— а такие свидетельства были— относились по большей части именно к метастабильной шушере. «Творцы», кстати, да, бывали, удачливые и не очень; оказалось, рождается их один на пятьсот тысяч, не так уж и мало… но реальночто-то сотворитьспособны были единицы (Джуд, к слову, относился именно к таким «единицам»). Но сведений о том, что деятельность «творца» может спровоцировать потерю стабильности и распад… такого не было никогда: даже сильнейшиеиз магов-творцов способны были нарушить разве что локальноеравновесие. Могла исчезнуть цивилизация с лица земли; а самаземля (если под «землей» понимать стабильный и обитаемый мир) — нет.
Получалось, что развалить мир было ну никак не в человеческих силах. И «рвать на тряпки» было, собственно, уже некого.
Оставалось делать хоть что-нибудь.Чтобы заглушить эту тоску, которая ела изнутри. Ела втройне:потому что Лари, потому что Ани, потому что Джуд. И потому что хватило бы одного толькодействия, схватить пацана, а не девчонок, и были бы сейчас все здесь, рядом…
Нет. Что угодно, но не так. Так— не думать. Хаос меня выплюнул, не съел; так что теперь, тоске на съедение, что ли…
