Шаг левой. Не торопиться, почувствовать, как идёт сила,не опережая обратный ход. Пока весь подконтрольный воздухвновь не окажется за спиной. Воздух. Такой мягкий, пластичный, податливый, способный принять любую вообразимую форму… и форму тяжёлой плиты, и форму тончайшего лезвия.
Поворот коридора. Короткий, резкий удар «плитой» — и керметовый ливень, ещё недавно бывший десантными костюмами «чёрный ангел», вспарывает столовую. Дырявит лёгкие пластиковые столы, подбрасывает к потолку обломки посуды… и кости особенно невезучих солдат.
Тех, кто успел добежать от спальни хотя б до столовой.
Путь свободен. Ещё один поворот. Медленно гаснет свет — кто-то вывел из строя электростанцию? Грамотный ход! — впрочем, темнота нам вовсе не помешает. Здесь остаётся не так уж и много людей: те, кто ёбнулся с верхней шконки вниз головой, те, кто вообще не стоит на ногах — горная болезнь вам не шутка! — и те, кто пытался засунуть две ноги в одну штанину комбинезона. И те, кто не успел даже снять полевую форму?! Ну, вам не повезло…
«Лезвием».Короткими точными ударами. Каждого — пополам. Даже того, который вскинул уже карабин… но так и не нажал на гашетку.
Чисто. Здесь — чисто. И не так уж и много здесь было этих солдат. Я думал, будет значительно хуже.
Ну что ж, идём дальше?
Двадцать метров вперёд. На пять правее. И на три вниз.
Саммаэль удовлетворённо улыбнулся.
И — на таком расстоянии я уже не промахнусь! — одним коротким движением бросил себя прямо в камеру гауптвахты.
***
Темно. Впрочем, мне темнота не помеха.
Да, вот она, она здесь! Она даже скрыла ауру, — рефлекторно, от ужаса, вряд ли её специально чему-то учили, — практически спряталась, скрыла себя; её даже бы не заметил любой вошедший сюда человек… первые две секунды.
Ну я-то, по-моему, не совсем уже человек…
И — да, она молода. Она оченьмолода! Это ж практически ведь девчонка! Сколько ей лет — двенадцать, тринадцать? Неважно. Главное то, что она — однозначно — жива! Не наблюдаю видимых повреждений! И — да, от неё точно такое же чувство, точно такие же ощущения, как от того горного озерца! Пятьсот километров к югу, там, в горах, за стеной серебряного тумана!
И волосы у неё тоже, вроде… серебряные. Точнее, пепельно-русые.
А больше ничего и не было видно. Потому что — спинкою в угол, коленки к груди, голову обхватила руками; вероятно, ещё в самом начале, когда ударили только первые залпы, а потом в камере вдруг погас свет…
И жгучее такое желание: вытащить отсюда эту девчонку! Пусть хоть так же сидит, прижав коленки к груди — но под сосной на Териоки! Или на диване в кают-компании!
Только б не здесь!
Потому что — сколько людей сегодня здесь уже умерло?! И сколько ещё умрёт?!
Так что, милая девочка, — говорил про себя Саммаэль, медленно разворачиваясь к двери. — Вот тебе и черта. Черта между добром и злом. Здесь магия, здесь скорострельные пушки, кассетный кумулятивный боеприпас… здесь много чего летает. Так что, если есть какие-нибудь сомнения, — лучше тебе действительно спрятать голову. И закрыть глаза [99]…
…Потому что незачемтебе это видеть!
Саммаэль их хорошо сейчас чувствовал, этих… двоих. Они — часовые — были там, за стеной гауптвахты; и они знали свой приказ — «пост не покидать». Они не покинули; оставались стоять, когда застрекотали зенитки, когда ударили по корветам кумулятивные, — даже когда Александер доконал дежурный корвет, и гауптвахту подбросило эхом далёкого ядерного взрыва! И сейчас они — так же — стояли за дверью спиной к стене, с ясным приказом «никого не впускать и не выпускать»… кроме командующего эскадроном.
И — даже в замедленном времени! — мелкой дрожью противно зудело от включённых реакторов.
Это зудение мы сейчас и прекратим.
Удар — «лезвием»— по петлям двери, и вдогонку ещё один — «плитой»— сверху вниз, сминая дверь о противоположную стену в тугой стальной ком. От той, противоположной стены, на обратном ходе энергии, — влево, «забросом» за стену, часовому снизу и вверх, прямо под шейный шарнир. Возврат, энергию на себя. В коридор мне придётся всё-таки выйти; и — правому часовому — «лезвием» — чуть ниже грудной пластины…
Только «лезвие» не смогло пробить керметовую броню. «Лезвие» её попросту смяло.Перерубив содержимое «скорлупы» пополам.
И — в коридор. И — к стеночке, к стеночке, потому как то ли закончилось действие «эликсира», то ли я просто сегодня переработал, — но в глазах почему-то темно, и ножки почему-то не держат…
Надеюсь, большездесь никого нет?!
Потому что замедление времени мне не удержать!
Ох, ё! — колдун чуть было не свалился на землю. И — навалилось сразу же, оглушило, почти сбило с ног на пол, — треск пламени, пронзительный свист фенестронов [100], короткая злая очередь скорострельной пушки. И редкие хлопки?… либо стандартного армейского карабина, либо не очень стандартного охотничьего ружья…
Хлоп. Хлоп.
— Мэллони! — Саммаэль наконец справился с ларингофоном. — Мэллони, ответь! Мэллони, ответь Саммаэлю!
Хлоп. Хлоп-хлоп-хлоп.
Хлоп.
И глухой удар оземь, почти рядом, там, у лестницы в конце коридора.
— Колдун, всё чисто! — в наушники ворвался хриплый голос механика. — Последнего снял! Можешь входить!
— Мэллони, я уже в туннеле!
— Как «в туннеле»?
— Мэллони, я уже там! Занять оборону у входа в туннель!
— Понял… есть! Выполняю!
— Вессон, — Саммаэль продолжал опрос. — Ответь…
— Обстановка нормальная, повреждений не получил, контролирую территорию базы!
— Мэллони наблюдаешь?
— Наблюдаю, так точно, Грэг занял позицию у ворот склада!
— Прикрывай. И готовься эвакуировать нас прямо оттуда!
— Есть…
— Александер?
— На месте, повреждений не получил, противника не наблюдаю…
— Высота пять тысяч, обзор пространства! — перебил его Саммаэль. И, не дожидаясь ответа, зачастил в ларингофон: — Милена, ответь! Милена, ответь Саммаэлю! Милена…
Пронзительный скрежет, визг раздираемого кермета, за спиной, в конце коридора. Глухой металлический удар, от которого вздрогнуло под ногами. И — легкие торопливые шаги.
— Милена, что…
— Рацию проебала!
— А одежда?!
— Осколками посекло!
— А сама?! — закричал Саммаэль.
— Я в порядке, — демонесса замахала рукой. Потом остановилась взглядом на колдуне…
— Почисти одежду, — произнесла с окаменевшим лицом.
«Ндааа», думал колдун, поглядев, чтовыбило из маскировочного плаща «воздушное» заклинание. «Литра четыре на плащ собрал! Воздух— дело хорошее… но надо б предусмотреть защиту от брызг …»
Потом — встрепенулся, торопливо спросил:
— Мил, сколько ещё народу в туннелях?
— Ни одного…
— Забирай девушку и уходим!
— Что, я?…
— Ну не я же! Вся в крови перемажется! Бери её, и выходите на лестницу! Мэллони держится наверху, я прикрываю сзади!
— Не смотри, не смотри, — донёсся из камеры торопливый шепот. — Не смотри, — шептала пленнице демонесса, обнимая правой рукой за плечи, а левой закрыв ей глаза.
— Где колдун?! — Грэг оглянулся, набрасывая маскировочный плащ на Милену.
— Сзади иду, — Саммаэль поднимался по лестнице. — Ну… ну мы наворотили!
— А ты бы чего хотел, — Грэг встревожено повёл стволом винтовки.
Корветы, превращённые кумулятивными в решето — и вдавленные в песок. Тела — несколько в офицерской форме, куда больше в лётных комбинезонах, — покорёженные — не поймёшь, — то ли взрывом, то ли разрядами плазмы — в беспорядке разбросаны на плацу. Тусклое жёлтое пламя над руинами штаба — и чёрный, густой, маслянистый дым. Сноп белых искр, как от электросварки, на ракетной позиции. И запах, такой, что…
— Слышь, колдун, — прохрипел механик, разразившись надсадным кашлем. — Командовал бы отход! Тут радиации до хрена, и я ж помолчу про химию! Этот магний… если уж он горит, то ядовитый как хер знает што!
