АРКАДИЙ. Зовите меня Аркашей. Мы теперь с вами родственники. Главное — не волнуйтесь! Тут удивительное совпадение, удивительное!
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Кто вы такой, черт побери?!
АРКАДИЙ. «Фауста» читали? Или, например, «Гамлета»? Могильщик я. Первым номером работаю. Первый — который в головах. Но не в том суть. Я, вообще-то, гуманитарий, философский факультет закончил…
Выходит Галина Викторовна, она уже полностью одета, подкрашена.
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Даня, ты понимаешь, что это сумасшедший?
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Начинаю догадываться.
АРКАДИЙ. Нет-нет, но если наш общий предок убивал Распутина, то… И зовите меня просто Аркашей. Итак, могильщик я. Первым номером работаю: первый, который в ногах, а второй и третий номера — в головах, но не в этом суть. Я, вообще-то, повторяю, гуманитарий, философский окончил. Вы не волнуйтесь! Выяснилось, что ваш двоюродный дед по отцу, то есть родной дед вашего внучатого брата, принимал участие в убийстве Распутина, а вообще корни уходят — по внебрачной линии к Ивану Калите или к Ивану Грозному. Лже-Дмитрий…
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Мне кажется, вы делаете из мухи слона! (Молниеносным движением выворачивает пришельцу руку за спину.)
АРКАДИЙ. Полегче, полегче, Данила Васильевич! Это же все по боковой линии! Знаете, что значит «боковая»? И никто в наше время не знает…
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Галя! Иди сюда! Я его держу!
АРКАДИЙ (в зал, продолжая находиться в скрюченной позе). Товарищи зрители, дамы и господа! Пожалуйста, не волнуйтесь за меня. Он действительно мастер по альпинизму и собственноручно этого кабана чпокнул, но я каратист, самбист и дзюдоист — без этого в наш суровый век на кладбище не устроишься. И так могу сейчас лягнуть его своей правой ногой в левое ухо, что этот венеролог улетит в суфлерскую будку. Но это не входит в мои расчеты. Да и в ваши. За искусство всегда страдают. Претерплю некоторые муки и я…
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ (показывает Галине Викторовне на телефон). Набери ноль три! Что ты делаешь?! Включи сперва штекер! Он же отключен!
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Не кричи на меня! Ты же знаешь мою особенность! Когда на меня орут, у меня сразу слабнут ноги и я сажусь на что попало! (Садится в кресло.) Один раз я села даже на электрокамин в кабинете большого начальника… (В зал.) И тогда даже самому свирепому и разъяренному начальнику ничего не остается, кроме как продолжать со мной смиренно препираться: мне же и на самом деле не встать, потому что ноги не держат. Ну, а в конечном результате — любой начальник сдается! (Наконец включает телефон, который сразу звонит. Одновременно звонок в дверь.)
АРКАДИЙ. Вы, Данила Васильевич, берите трубочку — это вам из «Интуриста» или из «Инюрколлегии» названивают. Вы, мадам, открывайте дверь — это Ираида Родионовна меня внизу заждалась и прорвала охрану, — замечательная старуха! Не хуже вашей дежурной по вестибюлю: сцепились — святых выноси… Геральдист высокого ранга, ибо возле кладбищенской церкви бумажными цветами подторговывает…
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Сядь в угол, трепло. Сейчас из тебя последнюю пыль выбивать буду. Галя, дверь не открывать!
Данила Васильевич отпускает Аркадия, берет трубку. Аркадий покорно садится в угол, включает репортерский магнитофон.
ТЕЛЕФОН. Уважаемый Данила Васильевич! Из «Интуриста» беспокоят. Вы крупнейший ученый, и это мы, конечно, знаем. Но все-таки нас интересуют ваши жилищные условия. На встрече настаивает госпожа Розалинда Оботур, канадка, член Всемирного Совета мормонов. Какая у вас общая кубатура? Мадам хочет видеть вас в домашней обстановке.
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Кубатура нормальная, но вы делаете какого-то слона из мухи. Я занимаюсь атмосферой Венеры, а не религией. Какие мормоны? Я их с мормышкой спутаю. Бред! Кафка! Мюзик-холл.
ТЕЛЕФОН (сквозь смех). Мы знаем, что вы остроумный человек, мы вас по «Очевидному-невероятному» знаем. Прием простой — а-ля фуршет. Переводчик вам, конечно, не нужен? Да и ее дочь говорит по-русски. Они будут в девятнадцать. Спасибо. До свидания.
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Этого не хватало! Мне статью сдавать…
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Даня, давно пора привыкнуть, что ты не только ученый, но и выдающийся общественный деятель. Вероятно — борьба за мир.
Телефон звонит опять. Данила Васильевич берет трубку.
ТЕЛЕФОН. Товарищ Британишский у вас?
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Кто?
АРКАДИЙ. Это я.
ТЕЛЕФОН. Госпожа Стонер уполномочила товарища Британишского выполнять все свои капризы. Он несколько импульсивный человек, но вполне надежный сотрудник кооперативного Объединения ритуальных услуг.
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Спасибо, хотя я ничего не понял. (Кладёт трубку.) Ну-с, Фауст, чем могу служить?
АРКАДИЙ. Это я к вашим услугам по розыску любых родственников.
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ (орёт). Нет у меня родственников! Ни здесь, ни за границей! Только брат! И я забыл, когда его видел!
АРКАДИЙ. Скоро увидите.
Опять звонок в квартиру.
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Даня, я все-таки открою?
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Да. И… это… у тебя губы криво подкрашены!
§ 4
Галина Викторовна вводит старушенцию с коробом и в салопе.
АРКАДИЙ. Ираида Родионовна Ильенкова. Наше кладбище — самое почтенное в Ленинграде. У нас и няня Александра Сергеевича упокоена. Только никто знать не знает — где: не любопытны и ленивы. А я — новое поколение: и не ленив, и любопытен!
ИРАИДА РОДИОНОВНА. Ой, живут харашо! А енто что за морда? (Крестится на чучело кабана.)
Звонит телефон. Данила Васильевич берет трубку.
ТЕЛЕФОН. Приветствую вас, коллега! Моя супруга к вам не заходила? Гульку кормить надо, а она пропала. Волноваться начинаю: наводнение…
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Не делайте из мухи слона, коллега. Меня больше Эванс волнует: статья застопорилась, а Галины Викторовны не было. Жду вас с ней вечерком.
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА (шёпотом). Скажи: по всему городу арбузы продают, она, верно, за ними стоит.
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. По всему городу, коллега, арбузы продают. Наверное, в очереди стоит. Теперь о деле. Хотя из-за кривизны поверхности Венеры оптическая толщина слоя должна увеличиваться к лимбу… (Вопль из короба Ираиды Родионовны.) Что у вас там, бабушка?
ИРАИДА РОДИОНОВНА. Сесть-то пригласи. Девять десятков с хвостиком да еще с коробом таскаюсь… Он, Мурзик, лихонько мое, там бултыхается…
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ (продолжает говорить в телефон). В первом приближении, Эдуард Юрьевич, альбедо учитывать не будем. А секретарю я сам скажу, чтобы текст — «автор глубоко благодарен профессору Башкирову и доценту Башкировой за предварительный обсчет излагаемых идей» — был набран нонпарелью. До вечера!
Ираида Родионовна усаживается в кресло, короб ставит рядом, одновременно говорит с Данилой Васильевичем.
ИРАИДА РОДИОНОВНА. Его соседка-ирод ногой ударила, в животик, грыжа теперя. А раньше сынок соседки глазок выколол — Мурзик по колидору кружит, кровь из его… (Снимает нечто вроде поневы, кладет на короб.) Так бултыхания-то Мурзика и вовсе не слышно будет. Чтоб гвоздем-то ржавым кота-то в глаз!.. (Даниле Васильевичу.) Чего ж ты голый живешь? Не простудишься?
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Даня, оденься!
Данила Васильевич уходит в спальню.
ИРАИДА РОДИОНОВНА (Галине Викторовне). Дремливая я старушка, от диабету лечусь. А дедушка его, муженька твоего, царствие ему небесное, бывало, ущипнет меня в темном уголке и еще прикрикнет: «Не балуй, Родя!» Ох и озорник был! Твой-то на него — вылитый! — похож.
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Вы находите?
Пауза. Аркадий заглядывает во все двери.
АРКАДИЙ. Галина Викторовна, а что там за штука висит? Странный фотомонтаж.
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Это профиль Моны Лизы, а не штука. Профиль рассчитала ЭВМ по ее фасу. Под моим, молодой человек, руководством. Для ЭВМ нынче такое — раз плюнуть. Я могу заложить в машину фото вас — новорожденного, а через пару минут получите свое изображение в гробу в столетнем возрасте. Хотите?
