АРКАДИЙ (выключает телевизор). Данила Васильевич, ну, право дело, коли сегодня у вас обнаружилось порядочное количество родственников, то плюс-минус родной сынишка — уже мелочь жизни.
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Заткнись, кухаркин сын!
АРКАДИЙ. Для вашего блага. Для вашего блага я на такое пошел: ведь без этой дамочки, без ее феерической глупости вы утонете в омуте современности! Она ваша крепостная стена и опора. Без Галочки вы через неделю умудритесь потонуть даже в вашем канареечном унитазе! Бога ради, бога ради! Не сердитесь и не злитесь! Не портите мне впечатление целого вечера! Я с такой завистью наблюдал ваше неизменное хладнокровие и вселенскую ироничность!
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Да. Ты его отец. И я вынуждена повторить — теперь уже тебе, Даня! — что НИКОГДА в жизни не лгала, не лгу сейчас и не буду! И никакой мужчина не может изменить честную женщину! Вы можете истерзать наши души или разорвать сердца, но изменить нас — о! Нет! Нет и нет!
АРКАДИЙ. Одну секунду! Кто это сказал?
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Профессор Баранцев. А что вы тут еще делаете?! Убирайтесь вон! (Даниле Васильевичу.) Да, мой глупенький, да, мой любимый, Гулечка — наш сын! (В коляску.) Сладенький сыночек, вот ты и узнал своего папу!
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Как ты это докажешь? Нужна экспертиза и…
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Прими ребенка на руки, и сама кровь в тебе заговорит!
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. В жизни детей на руках не держал и не собираюсь. Брысь, все! Вон, плебс!
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Не кричи на меня! (Сквозь смех и слезы.) Ты же знаешь мою особенность! Когда на меня орут, то у меня сразу слабнут ноги и я сажусь на что попало. (Садится на стул. В зал.) Один раз я села даже в электрообогреватель очень большого начальника. В такой ситуации даже самому разъяренному начальнику ничего не остается, кроме как продолжать со мной препираться: мне же и на самом деле не встать, потому что ноги ватные. Ну, а в результате они сдаются.
БАШКИРОВ. Зайцев, вы мерзавец и кукушка! Но любой факт в науке или в жизни следует принимать таким, каков он есть… если нет иного выхода. И я, наивец, почитал вас гением! Но гений и злодейство? (Толкает детскую коляску Даниле Васильевичу.) Получите! И вам я привез из Африки канареечный унитаз! Какой я болван!
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Можешь забрать сантехнику обратно! Мы с Даней не нуждаемся в заграничных подачках! После суда я возьму только дачу!
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Кто «мы»? Жалкая ростовская мещанка! А я — я! — патриарх всея Руси! (Становится в соответствующую, величественную позу.)
БАШКИРОВ. Не смейте оскорблять мою бывшую жену! Галя, сейчас я верю каждому твоему слову! Это, правда, первый раз в жизни, но это бесспорный факт! Я ухожу! Прощайте, наперсники разврата! (Цитирует давешние слова Данилы Васильевича.) Ах, ему, видите ли, оскорбительно, если прекрасное связано с утилитарным! Да, коллега, вопросы приоритета — грязное дело, но иногда установление приоритета необходимо не только в науке! Возьмите ребенка на руки!
Явление Василия Васильевича.
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ. Обыскал всю квартиру! Куда же делась Маня? А что тут происходит?
ИРАИДА РОДИОНОВНА (просыпается). Позвал поп кота среди поста, поди, кот, возьми пирога в рот! А кот привел с собой кошурку да и сел с нею в печурку.
БАШКИРОВ. Зайцев, я требую: возьмите ребенка на руки!
Данила Васильевич сомнамбулически берет из рук Галины Викторовны спящего невинным сном младенца.
БАШКИРОВ. Никаких сомнений! У обоих явственные признаки вырождения. Яблоко от яблони! Банда кровосмесителей! (Снимает очки, прячет их в футляр, футляр — в карман, близоруко щурится, сжимает-разжимает кулаки. Аркадию.) Проклятая интеллигентность! Я не могу ударить человека так, сразу!
АРКАДИЙ. А вы размахнитесь несколько раз: так Мейерхольд Ильинскому советовал.
Башкиров размахивается и бьет в глаз… Василию Васильевичу. Уходит, победно расталкивая с дороги мебель.
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (закрывая глаз рукой). Все! На сегодня мне достаточно. Фингал!
Галина Викторовна усаживает Данилу Васильевича в качалку, утешительно покачивает.
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Гуля — мой сын?
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Да, мой глупенький, да, мой дорогой.
ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Какой ужас! Как мы теперь будем заканчивать коллективный труд по Венере?! (Василию Васильевичу.) За что тебя-то Башкиров трахнул? И даже «сорри» не сказал! И ты хорош! Рабская психология! Смерд!
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ. Н-да… у хорошо выношенной пощечины широкие крылья… Не было у тебя, патриарх, ни гроша и вдруг алтын! Не бесись, Данька, это хорошо все! Это счастье твое — поверь! Но мне на сегодня достаточно! (Уходит.)
ИРАИДА РОДИОНОВНА (капает лекарство из бутылочки). Опять братья лаяцца? Кажный всякого арапа загибает…
ГАЛИНА ВИКТОРОВНА (становится на колени, говорит вослед Башкирову). О! Он даже не взял туфли! И такого благородного мужчину я столько лет обманывала! Но я знаю, знаю, он на меня не сердится!
АРКАДИЙ. Мавр сделал свое дело. Пожалуй, пора сматывать удочки. (Уходит.)
§ 6
Лестница. На ступеньках сидит Башкиров в носках, взявшись за голову, а Василий Васильевич пытается его утешить. Подходит и Аркадий.
АРКАДИЙ. Лифт, что ли, не работает?
БАШКИРОВ. Куда без сапог в наводнение?
АРКАДИЙ. Вопрос всем на засыпку. Кто из вас умеет торговаться? На базаре или с водопроводчиком — не важно.
Все задумываются.
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ. Я не умею.
БАШКИРОВ. И я не умею. И не люблю. Да, не люблю всех, от кого неизбежно и безнадежно зависишь: жен и врачей, а еще погоду. Имею в виду прозрачность атмосферы при наблюдении небесных явлений.
АРКАДИЙ. Итак, вы даже потенциально не великие люди. Великие — сильные, они знают истинную цену всему. И потому умели и умеют торговаться. Например, Кафка, которого здесь столько раз всуе поминали, был просто скуп.
БАШКИРОВ. А вы сами?
АРКАДИЙ. Я? Видите ли, у меня, как человека гениального, много ипостасей.
БАШКИРОВ. Я вдруг представил, как приду сейчас домой, а дом пуст. И Гулька не хнычет… Неужели все это со мной случилось? За что так судьба?.. Ка-та-стро-фа!
АРКАДИЙ. Когда в моей пьесе финал, занавес дадут рваный: сквозь дыры будущее планеты и человечества просвечивает! Надо иметь символическое мышление, Эдуард Юрьевич!
БАШКИРОВ. Слушайте, молодой человек, а не снится мне кошмарный сон?
АРКАДИЙ. Нет. Не сон. Хотя как сказать. Ведь иностранки никому никакие не родственники. Мы им с Родионовной с три короба на кладбище наплели! (Хохочет.) Ну, финита ля комедия!
Василий Васильевич хватает его за глотку.
АРКАДИЙ (хрипит). Отпусти мои гланды, бога ради! Вру я все, вру! Мы искали через фирму «Вольф Поппер Росс Вольф энд Джонс»!
Василий Васильевич отпускает его глотку.
АРКАДИЙ (сплевывает, потирает шею и дальнейшее произносит, отступая от собеседника в направлении выхода). И через лондонскую «Тенер Кеннет Браун», отличающуюся аккуратностью… Эта фирма по поручению Инюрколлегии занималась одним полулегендарным делом, где правда и вымысел сплавились так, что уж не разделить. Речь о наследстве гетмана Полуботка, одного из первых богачей Малороссии, главаря украинской оппозиции царю Петру. Будто бы за несколько лет до ареста гетман переправил в Лондон, в контору Ост-Индской компании и оставил там на хранение двести тысяч золотых рублей и миллион фунтов стерлингов. «Кеннет» взялась за розыск, но, увы, внести хоть какую-то ясность не удалось. Научные исследования в советских архивах тоже ничего не дали. Есть наследники — нет завещания. Нет документа о самом вкладе. Только семейное предание… (Вдруг хлопает себя по лбу.) Какой же я болван! Ведь победитель-то по всем швам она! Галина, мать ее так, Викторовна! Я-то ее, Эдуард Юрьевич, за клиническую идиотку почитал, а она в некотором роде София! Родила ребенка от любимого человека, а она Данилу истинно любит, не за блага и престижи! Теперь и в гнездо его влезла, и уж, будьте уверены, из князей обратно в грязи не вылезет… Гениальная женщина! Она! Она после водородной бомбы жить останется!
