— Да! — прокричал Кедрин.

— Нам не прорваться к воротам, — негромко предупредил Тепшен.

— Тогда — к калитке!

Все трое повернулись и помчались по галерее.

Змееголовая тварь, чьи крылья оканчивались когтистыми лапами, попыталась преградить им путь, но пала от клинка Тепшена. Вторую, многорогую и клыкастую, встретил меч Друла. Браннок, задыхаясь от боли, разрубил саблей морду какого-то оборотня, похожего на собаку. Вскоре они поравнялись с дверью, ведущей в палату, где их принимал Тарон. Проход к калитке был уже заполнен толпой тварей, бушующей, точно прилив.

Оставалось одно — войти внутрь. Друзья ввалились в залу, Кедрин и Тепшен прижали дверь и задвинули засов, слыша, как когти, рога и копыта барабанят по мощным доскам.

Со звоном вылетело стекло, в окно просунулась когтистая лапа, покрытая чешуей. Коротко свистнула сабля Браннока, рассекая омерзительную плоть, потом полукровка схватил горящий факел и ткнул им в ковер на стене. Кедрин и Тепшен последовали его примеру. Старая ткань, казалось, впитала в себя огонь. Короткие язычки побежали вверх и лизнули деревянную обшивку стен. Несколько мгновений — и дверь окружила широкая пылающая арка.

— За мной! — крикнул Кедрин, взбегая по ступеням. — Здесь есть окна!

Тепшен и Браннок устремились за ним. Откуда-то доносился топот и стук когтей по каменным полам, потом до них долетел дикий вопль Тарона:

— Не выпускать их!

Кедрин опрокинул ширму, влетел в эркер, где их принимал Тарон, и вышиб клинком стекло. Сверкающие осколки брызнули в темноту ночи. Тепшен поднял кресло и запустил им в разбитое окно, высадив заодно и раму.

— Браннок! — заорал Кедрин.

— Иду! — донеслось из темноты. — Причем с добычей.

И хромающий полукровка вышел из клубов дыма, неся на плече что-то завернутое в ковер. Кедрин так и не понял, улыбка торжества или гримаса боли растянула губы бывшего разбойника.

— Быстрее!

Браннок швырнул свой узел в окно и выскочил следом. Кедрин и Тепшен задержались, чтобы бросить на ковры еще несколько факелов. Когда они оказались снаружи, Браннок уже бежал к реке, ярко серебрящейся под луной. Пожар, который они устроили, должен был задержать воинство Тарона, но лишь на время. Ясно, что вскоре твари выберутся из крепости через калитку или главные ворота и пустятся в погоню. Друзья бежали к берегу, то и дело спотыкаясь. Неверный лунный свет смешивался с заревом пожара, полыхавшего у них за спиной.

— Лодка, — хрипло произнес Тепшен. И правда: приглядевшись, на берегу среди тростников Кедрин заметил плоскодонку.

Браннок бросил в лодку свой узел, и друзья столкнули ее в воду. Течение оказалось сильным, и они едва успели прыгнуть через борт. Лодка сразу вышла на стремнину, она плыла все быстрее. Но Кедрину показалось, что вой преследователей приближается. Он оглянулся. Орава чудовищ столпилась на берегу. Тот, кто называл себя Тароном, замер у самой воды, воздев когтистые лапы и запрокинув голову. Вопль ярости и досады огласил ночь.

Однако больше их не преследовали. Кедрин расслабился и упал на скамью.

— У нас есть еда, — окликнул его Браннок, кивнув в сторону свертка. — Скромные остатки пиршества.

— А вот весел нет, — бросил Тепшен, устроившийся на носу.

— По крайней мере, нам удалось сбежать, — ответил Кедрин. — И мы целы… хотя не вполне невредимы.

Браннок криво усмехнулся и опустил голову, чтобы посмотреть на свой живот. Рубаха полукровки густо пропиталась кровью.

— Она… оно… это просто царапины. Ничего страшного.

— Кедрин вовремя тебя услышал, — откликнулся Тепшен. — Разденься, тебе стоит сделать перевязку.

Браннок повиновался. Кьо немедленно разорвал исподнюю рубаху на полосы и перевязал его раны.

— Во имя Госпожи! — пробормотал Браннок, пытаясь улыбнуться. — Мне и прежде попадались бешеные кошки, но такие…

— Отныне, — назидательно произнес кьо, заканчивая перевязку, — ты будешь думать, прежде чем делить с кем-нибудь ложе.

— Пока мы не выберемся отсюда, я буду спать один, — торжественно объявил Браннок. — Клянусь моей саблей.

Глава 14

Уинетт разбудил солнечный свет, весело заигравший на ее лице. Она открыла глаза: за окном ярко голубело небо. Уинетт поднялась, распахнула раму, и нежный ветерок коснулся ее кожи. Воздух был напоен ароматами трав и цветов. После вчерашнего серого уныния мир казался восхитительным. Казалось, дождь и солнце наполнили его сиянием, освежив краски. Миллиарды капель усеивали лес и лужайку, точно бриллианты. Над цветущими кустами снова порхали птицы, сами похожие на ожившие цветы. Любуясь этой красотой, Уинетт воспрянула духом, хотя сомнения, подобно грозовой туче, все еще омрачали горизонт.

Она вышла в прихожую. Кресло стояло на прежнем месте. Сбросив платье, Уинетт быстро умылась и выбрала скромный розовый наряд и в тон ему легкие туфельки.

Закончив туалет, Уинетт вышла на балкон. В воздухе разливались ароматы роз и магнолий. Под лучами солнца дворик буквально преобразился. А внизу ее уже поджидал Эйрик.

При виде гостьи он изящно поднялся и вскинул руку, приветствуя ее. Уинетт попыталась улыбнуться в ответ. Смятение вновь охватило ее. Во дворе уже был накрыт к завтраку столик. Спускаясь по увитой цветами лестнице, Уинетт вспомнила вчерашний разговор. Она так ничего и не решила, а тянуть дальше было нельзя. Солнце светило так тепло и приветливо… Ей хотелось поверить в искренность этого высокого темноволосого человека. Как он просиял при ее появлении! Весь его вид выражал радость.

— Трудно грустить в такой чудесный день, правда? — спросил он, глядя, как она садится. — По-моему, солнце должно было поднять тебе настроение.

Она кивнула и приняла у него из рук чашку, над которой поднимался ароматный пар.

— Конечно, — ответила она, пригубив горячего травяного отвара. — Солнце — прекрасное средство от уныния.

Эйрик аккуратно откусил от ломтика белого хлеба с толстым слоем масла. Он по-прежнему не отрываясь глядел на гостью, и золотые крапинки в его глазах сияли.

— Я обдумал наш разговор, — произнес он. — Думаю, я слишком торопился. Но ты должна простить меня. Я тревожусь и за тебя, и за Кедрина. Ведь ему могут угрожать обитатели преисподней… Я только желаю помочь вам. Ситуация непроста, и это заставило меня быть таким назойливым.

Уинетт ничего не ответила, но улыбнулась. Какое-то время оба молчали. Эйрик следил, как она чистит яйцо.

— Не подумай, что я тороплю тебя с решением, — заговорил он снова. — И тем более, я не хочу, чтобы ты решила, будто я задумал выманить у тебя талисман. У меня есть предложение: я покажу тебе устройство, которое я изготовил, и попробую объяснить, как оно работает, а потом ты сама решишь, что делать.

Уинетт кивнула.

— А как же опасности, которые грозят Кедрину?

— Ему действительно угрожает опасность, — его лицо вдруг приобрело напыщенное выражение, губы нетерпеливо дрогнули. — Насколько я знаю, преисподняя — это череда пределов. Лишь немногие столь же благодатны, как этот. Большинство просто ужасны. Есть такие, которые могут показаться спокойными, но их покой обманчив. Другие угрожают открыто, но от этого не легче. Они населены злобными тварями… Найти безопасный путь сюда нелегко. Поэтому-то я и хочу запустить свое устройство. Оно поведет Кедрина, как маяк… а возможно, сможет защитить его.

— У Кедрина есть вторая половина талисмана, — проговорила Уинетт, силясь разгадать мысли Эйрика. Но в его глазах читалась лишь искренность, лицо выражало лишь чистоту намерений.

— Верно, — согласился он. — И я не спорю: Камень защищает его. Но боюсь, этого недостаточно. Пойми, дорогая Уинетт: Ашар правит здесь безраздельно. Он сделает все, чтобы погубить Кедрина — или хотя бы остановить его. Я хочу помешать его козням.

Уинетт вытерла губы. Она все еще разрывалась между доверием и сомнениями. Эйрик молчал: он явно ждал ее ответа.

— Может быть, мне и вправду стоит взглянуть на твое устройство, — выдавила она.