— Значит, после свадьбы войска уйдут? — повторил он.

— Конечно.

— Тогда у меня нет возражений.

— Благодарю, — Хаттим просиял и учтиво поклонился Дарру. — Прости, что прервал тебя, Государь. Ты говорил о передаче галичского престола?

— Совершенно верно, — Дарр совершенно смешался. — Я говорил с правителями Бедиром и Ярлом. Мы решили, что самым достойным наместником будет Чэйдин Химет. Я бы предложил вызвать его сюда и известить его о нашем решении. Если он согласится, мы можем объявить его правителем Усть-Галича, и он займет это место, как только Эшривель станет твоей женой. Ты согласен?

— Целиком и полностью, — ответил Хаттим. — Его преданность Королевствам всем известна. И никто не скажет, что он мой ставленник. Прекрасный выбор.

Все шло уж слишком гладко. Ярл взирал то на одного, то на другого, даже не пытаясь скрыть удивление. Бедир, потерявший дар речи, глядел на Хаттима, словно хотел убедиться, что не спит.

— Думаю, утром стоит послать за ним, — как ни в чем не бывало, проговорил галичанин. — Пригласить его от имени Белого Дворца?

— От имени… — протянул Дарр. — Наверно, от твоего.

— Да будет так, — кивнул Хаттим и одарил короля сияющей улыбкой.

После этого разговор зашел о различных формальностях, в том числе о будущей резиденции Хаттима. Галичанин, казалось, был заранее согласен на все условия. Он не стал возражать, даже когда услышал, что не должен иметь никаких сношений с Усть-Галичем, поскольку отныне его домом будет считаться Андурел. Он согласился учредить Совет, согласился на то, что представители Трех Королевств будут жить в Белом дворце — более того, счел такое разделение власти справедливым и разумным. Бедир и Ярл то и дело обменивались недоуменными взглядами. Ни одного замечания, ничего такого, что можно было поставить ему в упрек… К концу разговора правители оставили всякие попытки держаться непринужденно. Напоследок Хаттим выдал щедрую порцию самых убедительных обещаний и заверений, после чего пожелал всем доброй ночи и удалился.

Когда дверь за ним закрылась, казалось, ни у кого не осталось слов. Бедир и Ярл вскоре тоже разошлись по спальням. Этот разговор не вызвал ничего, кроме беспокойства.

Придворные во главе с Мейасом Селеруной уже столпились в его покоях, горя нетерпением узнать, к какому соглашению пришли правители. Пересказав им разговор, Хаттим спокойно прервал жалобный хор, умолявший его остаться правителем Усть-Галича.

— На двух престолах не усидишь, — проговорил он с тонкой улыбкой. — Поверьте, мои чувства к вам останутся неизменными.

Чэйдин Химет удостоился самых высоких похвал… Несомненно, завтра эти слова будет повторять весь Белый Дворец.

Наконец придворные удалились, и Хаттим дал волю торжеству.

Сюрко полетело в угол. Правитель наполнил чашу вином и распахнул балконную дверь. У его ног лежал Андурел. Теперь Хаттим улыбался от души. Словно поднимая молчаливый тост, он простер руку над городом, потом единым глотком осушил чашу, запрокинул голову и расхохотался. Слезы бежали по его щекам — то ли от смеха, то ли от ледяного ветра. Все еще смеясь, Хаттим мотнул головой, растрепав тщательно уложенные кудри, и вновь наполнил чашу. Перед глазами плыло. Чаша наполнилась, золотистая жидкость перелилась через край и растеклась по столешнице. Беззаботно фыркнув, он поднес чашу к губам и опрокинул в рот. Вино потекло по подбородку, и правитель снова засмеялся, уже не понимая чему.

— Как все прошло?

Хаттим дернулся, приходя в себя, и улыбнулся Сестре Тере… Тозу, который беззвучно вышел из соседней комнаты. Он уже давно не испытывал тревоги при мысли, что в теле молодой женщины обитает другое существо.

— Прекрасно, как ты и обещал, — правитель поднял чашу. — Твое здоровье, Тоз. Я сделал все, как ты сказал — и они тоже! Видел бы ты, как они растерялись! Они выбрали наместника — и я согласился. Извинился перед Бедиром Кэйтином! Я попросил его разрешения оставить мое войско на тамурской земле, и он даже возразить не смог. А Ярл… Я думал, он набросится на меня с кинжалом, больше ему ничего не оставалось. Я был такой послушный… Бедир ничего не мог понять. Думаю, это его злило не меньше, хотя он и скрывал. Все, как ты обещал! Все!

— А Кедрин? — осведомился колдун. — Что с принцем?

Хаттим описал по комнате круг, точно в танце. Казалось, он слишком упоен победой, чтобы расслышать вопрос. Чаша упала на пол, недопитое вино разлилось по ковру. Теперь, когда играть роль не было нужды, хмель ударил ему в голову.

— Принц Кедрин? Кажется, ему конец. По словам Бедира, он пошел через Фединский перевал и погиб под обвалом. Это твой хозяин устроил, Тоз? Это Эшер?

— Что-о?!

Сестра Тера слишком долго училась управлять своими чувствами, поэтому ее лицо выразило скорее осуждение, чем гнев. Но ее глаза вспыхнули, словно раскаленные угли, и взгляд, полный ярости, устремился на танцующего галичанина. Голос тоже ничем не отличался от милого воркования Сестры, но в нем звучал холод северного ветра. Хаттим застыл как вкопанный, не замечая, что наступил в пролитое вино.

— Он погиб на Фединском перевале, Тоз. Его завалило. Ты же сам этого хотел!

— Фединский перевал?

Хаттим почувствовал, как по спине пробегает озноб — и виной была отнюдь не открытая дверь на балкон.

— Зачем ему понадобилось в Белтреван?

— Он хотел вернуть себе зрение, — голос галичанина перестал срываться. Взгляд горящих рубиновых глаз, устремленный на него, словно выпаривал хмель из крови. — Как я понял, в Твердыню Кэйтина приехала Сестра из Эстревана. Она ему это и посоветовала. По-моему, там что-то связано с душами мертвых.

— Борс, — выдохнул колдун. Губы Сестры почти не шевельнулись — ни одно живое существо не могло обладать таким голосом. — Он ищет тень Борса.

— Но Бедир сказал, что весь перевал обрушился, — проговорил Хаттим. Сейчас стоило быть поосторожнее в выражениях. — Кедрин должен был погибнуть.

— Должен? — тело в лазурном одеянии застыло, слова потонули в рычании. — Тебе об этом известно? Тело нашли?

— Ты… боишься… — прошептал Хаттим, потрясенный своей догадкой. — Ты боишься Кедрина Кэйтина?!

Колдун шагнул вперед, и Хаттим попятился. Изумление в глазах галичанина сменилось ужасом, он вскинул руки, словно это могло защитить его от чар. Почувствовав, как лопатки уперлись в каминную полку, Хаттим шарахнулся в сторону, чтобы одежда не загорелась, и сбил хрустальный графин. Осколки и брызги вина полетели во все стороны. В этот миг Тоз сделал единственное движение — быстрое, как выпад змеи. Эта быстрота не была присуща телу, которое он захватил, и сила не была силой человека. Тонкая рука вцепилась в рубаху галичанина, стянув горловину, и Хаттим почувствовал, что его ноги отрываются от пола. Он раскрыл рот, чтобы позвать на помощь, но одного взгляда было достаточно, чтобы крик замер в горле. Казалось, череп Сестры раскален изнутри. Потом хватка ослабла. Хаттим ощутил под ногами твердый пол, вздохнул с облегчением… и едва не подавился глотком воздуха. Нечеловеческая сила швырнула его на колени и заставила прогнуться. Тонкие пальцы сжались, обхватив его локти, точно клещами. На миг южанин увидел край лазурного одеяния, а потом, повинуясь какому-то внутреннему чувству, зажмурил глаза. Силы ему было не занимать, но сейчас он оказался беспомощным, как ребенок. В лицо пахнуло жаром, в ноздри ударил омерзительный запах паленого, и Хаттим понял, что у него затлели волосы.

— Так тело нашли? — проскрипел Посланец.

— Нет! — взвыл Хаттим. — Ради Госпожи, Тоз! Отпусти меня!

— Ах, ради Госпожи? — в голосе колдуна послышалась издевка. — Значит, ты еще не понял? Ты больше не служишь этой Госпоже, глупец. Ты служишь нашему Господину.

— Тогда — ради Эшера! Ради нашего Господина, Тоз!

Колдун чуть разжал пальцы, и Хаттим почувствовал, что волосы уже не горят. Он попытался встать, но это ему не удалось. Тоз по-прежнему держал его у самого очага, и правитель догадывался: стоит колдуну разжать руки, и он полетит головой в огонь.