В лунном свете гораздо лучше, чем при свете дня, видно, что пустыня обладает какой-то сверхъестественной, странной красотой. Здесь есть растения, которые можно употреблять в пищу, и такие места, где можно найти воду. Но если не приспособишься к условиям пустыни -погибнешь.

Они не разговаривали. Когда появился первый предрассветный луч света, Трэйс увидел, что лицо девушки покрыто синяками и опухло, и впервые Джордан был рад, что убил человека. Она не жаловалась, просто села в седло и направилась на дикий юг. Он оглянулся назад, но ничего не увидел. Не было ни всадников, ни пыли, ни движения.

По лицу струился пот, попадая под рубашку, заливая Тело. Дважды их путь пересекали рукава большого каньона. Они спускались вниз, а затем поднимались. Когда он оглянулся во второй раз, то увидел облако пыли, даже два облака.

Вокруг простиралась дикая, совершенно безлюдная местность. Не было ни деревень, ни ранчо. Эта земля принадлежала апачам, самому воинственному племени в мире. В полдень они натянули поводья и спешились, вытерли лошадям ноздри и рот. Дальше пошли пешком.

На лица и шеи садилась пыль. Джордан почувствовал, как воротник, ставший жестким от пота и пыли, натирает ему шею. Голова болела, рот пересох, но они шли и шли, волны жара вокруг них скрадывали расстояние, оставляя лишь необъятную сверкающую пустоту.

Дважды за короткое время они останавливались, и каждый раз облака пыли виднелись все ближе.

— Ты знаешь эту местность? — спросил Трэйс.

— Эту? Нет.

— Здесь есть одно место — Каньон-де-Лос-Эмбудос. Слышала?

— Он принадлежит апачам.

— Там есть вода, и можно спрятаться.

Местность становилась все более неровной, и им вновь пришлось ехать вверх. Они не проехали и нескольких миль, как лошадь Саттона начала спотыкаться. Большая рыжая лошадь, на которой ехал Джордан, хорошо отдохнула и была сыта. И это расстояние не утомило ее. Они вновь спешились, но лошадь Саттона рухнула и осталась лежать на солнце.

— Возьми еду и ружье, — сказал Джордан. — Мы оставим ее здесь.

— Она умрет?

— Нет… зайдет солнце, и она станет. Найдет воду или присоединиться к нашим преследователям.

Дальше они шли пешком, но силы быстро кончались, и через какое-то время ему показалось, что горизонт затрепетал и затанцевал, а горы стали расплываться, Трэйс упал на колени, сразу же поднялся и, ослабив воротник, пошел вперед. Ремни ружья и кобуры натирали бедра.

Они оглянулись назад, но пылевых облаков не увидели. Джордан посмотрел вперед и увидел трех апачей на пони, покрытых попонами. Они с каменными лицами смотрели им прямо в глаза. Было слишком поздно хвататься за ружье, да он и не был уверен, что хватит сил его держать.

Трэйс взглянул на них из-под полей своей черной шляпы. Трое закаленных пустыней мужчин с рельефной мускулатурой. Эти апачи конечно же видели облака пыли и решили все выяснить.

Джордан показал туда, откуда приехал.

— Там враг, — сказал он и показал на ссадины на лице Марии Кристины, а затем коснулся ружья.

На лицах индейцев ничего не отразилось, лишь их черные глаза продолжали изучать его. Он сильно загорел, поэтому был такой же темный как и они, лишь глаза у него были серые. Мария Кристина посмотрела на них, но ничего не сказала. Говорит ее мужчина, это его дело.

— Индеанка? — показал на нее апач.

Джордан кивнул, затем указал на себя и тоже кивнул. Последнее было неправда, но некоторые характерные черты у него все же были, и это могло помочь.

Апач с красной повязкой на голове повернулся и показал на них.

— Эмбудос, — спросил он.

— Да, — ответил Джордан, и, когда апач отъехал в сторону, они медленно пошли вперед. Никто из них не разговаривал, никто не издал ни звука, пока они не укрылись в сухом русле. Затем Трэйс быстро вскочил в седло и с Марией Кристиной за спиной быстро поскакал вперед, пока индейцы не остались на несколько миль позади.

Прошло несколько часов, у него сильно заболели ноги, тело было истощено, сам он еле двигался. Местность изменилась. Они въехали в джунгли испанской колючки и чоллы, которые росли среди остатков лавового потока. Пространство между кактусами и черными кусками лавы заросло хрупким кустарником.

Они проехали шесть или семь миль сквозь эти заросли, затем они вскарабкались на холм, покрытый густым лесом чоллы, и, неожиданно посмотрев в ущелье, они увидели нечто потрясающее.

Внизу была вода. Не лужица, а большой чистый пруд, опоясанный лавой. На пруд бросали свою тень смоковницы, ясени, ивы и крушины. Внизу у самого края пруда было несколько открытых местечек, где виднелись остатки старых костров.

Спешившись, Джордан направился по крутой тропинке вниз, прямо к воде. Они шли вдоль берега, под прикрытием нависавшей над ними лавы вышли в маленький просвет между деревьями. Поляна была в тени и хорошо укрыта от постороннего взгляда завесой ивовых деревьев. Здесь они остановились. Из последних сил Джордан расседлал лошадь и привязал ее.

Затем, не произнеся ни слова, он растянулся на земле и в тот же момент уснул. Во сне ему виделись погони, выстрелы, а в конце он пробирался через нагромождения лавовых скал и акры чоллы.

Когда Трэйс проснулся, было темно и холодно, но кто-то укрыл его одеялом. Он ощутил слабый запах горящих поленьев, отбросил одеяло и сел.

— Еда, — заговорила Мария Кристина, выступая из тени, — на огне.

Трэйс пошел к пруду и окунулся в воду, рубашкой он потер лицо и тело. Завернувшись в одеяло, вернулся к огню.

На ужин было тушеное мясо, которое он с аппетитом съел, и маисовая лепешка. Затем он сел, глядя на отражение луны на воде, прислушиваясь к ночным звукам и потягивая кофе.

— Как считаешь, Лантц знает это место? — спросил Трэйс.

— Кто знает Лантца? — Мария Кристина помолчала. — Он дьявол… но когда отдохнет, не так уж плох.

Им и лошади нужен был отдых. Не было и речи о том, чтобы выехать сегодня ночью. Они рискнут, они должны остаться.

— Мой отец… он знал это место. Это место принадлежит индейцам, апачам. Они приходят сюда на совет, но, я думаю, не часто.

Джордан с трудом поднялся, каждый мускул стонал от боли, подошел к своему седлу и вытащил свернутое одеяло. Он постелил одеяла и скинул сапоги.

Растянувшись, он сказал:

— Сожалею о том, что у тебя произошло с лицом.

— Ничего.

— Это тот, которого я убил?

— Джек Саттон.

Джордан натянул одеяло до плеч и закрыл глаза. Раз он приподнял голову и огляделся. Мария Кристина сидела неподвижно, ее профиль четко выделялся на фоне неба. Он хотел заговорить, но потом передумал и снова лег, через минуту уже дышал глубоко и ровно.

Мария Кристина поплотнее закуталась в одеяло и посмотрела на воду. Она ничего не сказала, сейчас она была индианкой со своим единственным в мире избранником.

В пятнадцати милях позади у насыпи из спрессованного в камень песка сгрудились Хиндеман и его люди, вставшие здесь лагерем. Сегодняшний день был неудачен, всюду были жара, пыль и кактусы.

На рассвете они нашли Джека Саттона. Его застрелили. Револьвер Саттона, так и не выстреливший, лежал у его руки. Глядя на тело, Бак Бейлесс на мгновение почувствовал шок от того, что им предстоит. Что же это за человек — Джордан?

Он был смертельно ранен, но спасся. Спустя несколько дней вышел из укрытия и при этом не оставил ни следа, а теперь убил Джека Саттона. Бак Бэйлесс ощутил, какая невероятная сила исходит от этого человека. Он почувствовал себя плохо, поняв насколько слаб.

Вес Паркер облизал губы и украдкой взглянул на Хиндемана. Он знал, что Хиндеман пойдет вперед. Именно за это качество он его уважал. Теперь он проклинал его за это же.

Бен Хиндеман не чувствовал угрызений совести. Рано или поздно ему пришлось бы убить самому Джека Саттона или Саттон бы его убил.

— Эта женщина сумасшедшая, — громко сказал он. — Если бы он ее оставил в покое, то теперь был бы жив.

— Она несет нам несчастье, — с обидой проговорил Бак Бэйлесс. — Она всех нас приведет к гибели. Пусть она уходит, по-моему, для нас это хороший выход из положения.