Облитые этой струей, красные икринки Simplicitas медленно утонули, ушли вниз, в черную бездну.

— Вот какова была моя любовь. Оказывается, мы любим в своей жизни всего один раз. Оплодотворенные икринки моей первой и единственной любви плавно опускались вниз, скользя по отвесной стене кораллового рифа. Некоторые из них были тут же подхвачены и проглочены плавающими вблизи атолла пестрыми рыбами, другие же медленно, как бы нехотя, но неотвратимо уходили в бездонную темную глубину. А иные попадали в такие же пещеры, как и моя, где обитали другие отшельники Simplicitas, и прямиком опускались в их разинутые пасти, подставленные в виде широких корзин ко входным отверстиям. И лишь одна из тысячи икринок оказывалась в какой-нибудь свободной, никем не занятой пещере и там, пролежав определенный срок в укромной расщелине, однажды вдруг начинала шевелиться, дышать всей оболочкой… И вскоре, разорвав ее, на свет являлся крошечный малек Simplicitas, потомственный жилец пещеры, новый отшельник атоллового рифа. Таким образом появились и я, и тот соседний житель, моя первая и единственная любовь, в своих пещерах — все мы, никогда не выходящие за их пределы, во внешние воды, потому что там опасно и, что там говорить, — ничего интересного, ну, ничего интересного ведь нет для нас.

© 2001 Журнальный зал в РЖ, «Русский журнал»

Опубликовано в журнале:

«Новый Мир» 1997, № 4