- От кого? – полюбопытствовала Даша.

- Не знаю, - безынициативно ответила Катя, ей и правда было совсем неинтересно, - слушай, пускай, их унесут куда-нибудь, не хочу смотреть на эти розы, - попросила Катя.

- Да, ладно, брось ты! – пускай стоят, отмахнулась Даша и вышла.

Вмиг почувствовав усталость, Катя сняла халатик и прилегла, сквозь сон ей не давала покоя одна мысль – кто прислал цветы? Почти никто, кроме Антона, Даши и ее мамы, не знает, что она здесь. Что-то не так, пускай уберут эти цветы, ладно, она вздремнет немного и заставит унести корзину.

Катя проснулась от тяжелого, гнетущего чувства, что на нее кто-то смотрит, приоткрыла глаза и закричала от животного, ничем не сдерживаемого ужаса.

Из корзины, стоявшей метрах в трех от кровати, на подоконнике, свесившись почти до пола, на Катю не мигая, приоткрыв пасть, смотрела змея, самая настоящая змея, и медленно опускалась все ниже и ниже. Катя закрыла глаза, но открыв их, увидела то же омерзительное и пугающее зрелище. Она закричала, змея мигнула глазками-бусинами и как будто усмехнулась. Время замерло, дрожащей рукой Катя потянулась к кнопке звонка, змея стала ближе еще на пару сантиметров. Тело пронзила острая боль и тут же отпустила, дверь широко распахнулась, влетела Даша, еще один врач и сестра, кинулись к кровати, не понимая в чем дело, змея теперь уже грозно зашипела и метнулась с окна. Люди стали похожи на восковые фигуры, а Катя переживала медленную мучительную смерть, дома, в России ее жизни угрожала мерзкая экзотическая гадина! Молодой врач резко выбежал в коридор, струсил – холодно подумала Катя. Через несколько мучительно медленных секунд он вновь появился в дверях, краем глаза Катя увидела, что по Дашиному лицу текли слезы. Парень резко бросил вверх руку, Катя увидела блеск металла, что-то мучительно напоминающее пожарный топорик мелькнуло в воздухе и опустилось на толстое змеиное тело. Катя поняла, что медленно теряет сознание и обрадовалась этому.

- Фехтую на мечах в спортклубе, - пояснил парень остолбеневшим Даше и медсестре.

Дни следовали один за другим, не принося ни радости, ни облегчения, ни каких-то иных эмоций. На холдинг навалились проблемы: уже решенные сделки срывались в последний момент, старые партнеры требовали немедленного выполнения взятых на себя Индастриалом обязательств. Сергей понимал, отчасти – это стечение обстоятельств, во многом – игра, затеянная попавшими в опалу Алексеем и семейством Жуковых. Он решал один вопрос и тут же переключался на другой, а новые трудности не заставляли себя ждать. В середине октября произошла авария на руднике в Норильске, спустя неделю рухнула шахта в Замбии. Привычный мир угрожал крушением, и Сергей прилагал титанические усилия, чтобы предотвратить катастрофу. Сейчас ситуация выровнялась, акции Индастриала вновь поднялись в цене, и, казалось бы, все в его жизни тоже должно пойти на лад, но этого не было и в помине. Приближался Новый год, оставалось каких-то три недели до самого долгожданного праздника в году. В своих недавних или, напротив, теперь уже очень далеких планах Сергей мечтал провести этот день с Катей и Лизой в своем швейцарском шале, разжечь камин, приготовить шоколадное фондю, валяться в снегу и наряжать елку, а в тот чудесный предутренний час, когда встает заря нового дня и нового года одеть ей кольцо на палец и предложить стать его женой, Лизиной мамой… Наивный дурак! Пока он грезил о будущем счастье, она цинично развлекалась с другим! И не верить этому нельзя, как бы ему того ни хотелось.

- Сергей Георгиевич, Панков в приемной, - вырвал его из мыслей голос секретаря, - примете его? – Это уже было однажды, вспомнилось Сергею, тогда он так волновался и ждал, что расскажет ему Панков о Кате, как это было давно.

- Пускай войдет, - бросил в трубку Сергей.

Вечно собранный, сегодня руководитель департамента безопасности был немного взволнован, или Сергею это только показалось?

- Вадим Викторович, что-то произошло? – коротко бросил он.

- Произошло, но это не имеет прямого отношения к холдингу, - так же кратко ответил Панков.

- В чем же дело? – Сергей удивленно приподнял брови.

- Это касается судьи Борисовской, в ее окружении.., - начал было Панков.

- Я не желаю ничего слышать об этом, ничего, - почти закричал Сергей, - Не хочу, чтобы вы не только говорили о ней, но даже не думали заниматься этим вопросом – вот так любимая женщина была отброшена в ранг вопроса, - Запомните это и никогда не приходите ко мне с сообщениями о Борисовской, - Сергей вскочил и теперь нервно расхаживал по кабинету.

- Сергей Георгиевич, может быть, вы все же выслушаете меня, - настаивал Панков.

- Нет, если вам больше нечего сказать, вы свободны, - резко сказал он и опустился в кресло. Удивленный и раздосадованный, Панков тихо прикрыл за собой дверь. Он, исполнитель, не имел права на чувства, но понимал, что Дорофеев совершает ошибку, которую, быть может, не сможет исправить.

- Боже мой! – Сергей обхватил голову руками, сорвал с шеи галстук, бросил его в сторону. – Я не могу каждый день вспоминать о ней, видеть грустное Лизино лицо, укоризненный взгляд собственной домработницы, – за галстуком в сторону улетело хрустальное пресс-папье. – И зачем я вообще встретил ее? Почему она осталась со мной в том мексиканском городишке, вошла в мою, в наши жизни? Когда тот же Панков подтвердил, что все увиденное нами правда?.. – Сергей до сих пор не мог забыть тот стыд и унижение, которое испытал, когда просил Панкова установить, есть ли хоть малейший шанс, что кадры настоящие, а не результат умелого монтажа…

Ночь, темная ночь, свет никак не сменит тьму. Боль и предательство, они преследуют ее всю жизнь. Чем лучше было накануне, тем хуже будет завтра – аксиома, не требующая доказательств. Отец оставил ее, маленькую девочку с косичками, ушел, сбросил пыль со своих сапог. Дима, еще вчера уверял ее, что их любовь такова, что от ее силы гаснут звезды – любовь вдруг прошла и звезды больше не гаснут. Верить нельзя, никому! Или, может, это она не тех выбирала? Теперь уже поздно о чем-то жалеть! Сергей, холодный вероломный мерзавец, он тоже бросил ее, как старый ненужный хлам. Маша, лучшая подруга, которой она сопереживала, давала в долг деньги и «забывала» спросить их обратно, - это она, она! желает Кате зла, как только она раньше не подумала об этом! Обрывки фраз, косые взгляды: «Солнце, да ты украла мою мечту», - сказала Маша, когда Катю назначили судьей. Беда в том, что Катя и не мечтала об этом, она хотела быть адвокатом, заниматься международным правом или работать в трансконтинентальной корпорации, мир ведь так огромен. Она мечтала о доме в пригороде, любящем успешном муже и звонком детском смехе, но уж точно не о судейской мантии. И Даша, Даша тоже предала ее, в этом Катя больше не сомневалась. Никто не знал, что она беременна, и вдруг дохлая птица, никто не знал, что она в клинике, и вдруг эта страшная корзинка с цветами, с шипящей гадиной внутри. Вчера Катя слышала Дашин разговор с Машей, но не придала ему значения, хотя надо было. Ведь не зря же она держала ее в больнице, хотя вполне могла отпустить домой.

Страшно, так страшно! Дети, мальчик и девочка, еще почти пять месяцев и они появятся на свет, но как пережить все, что происходит вокруг, как бороться одной?! Если бы он мог быть рядом, прижать ее к себе, коснуться округлившегося живота, поцеловать, так нежно и так страстно!

Нет времени мечтать и вспоминать! Надо что-то делать? Но что? Что сейчас капает из этой капельницы, лекарство или отрава? Что еще ждет ее здесь? Катя дрожащей рукой вытащила иголку из вены, лекарство потекло на пол, белая простыня окрасилась алой кровью. Все не так просто – пришлось вызвать медсестру, она поохала, сделала Кате перевязку, хотела снова поставить капельницу, но Катя отказалась, сказала, что не может с нею уснуть, сестра что-то пробормотала себе под нос и вышла.

Завтра же Катя уйдет отсюда, уедет домой, вызовет маму, найдет другую клинику, и вычеркнет Дашу из своей жизни, самое главное – дети, ее, только ее дети, все остальное – бред и ерунда.