- Нечего тут думать, - еле слышно прошептала Катя и стала медленно подниматься, в один миг силы как будто оставили ее, она позволила Даше закутать себя в халат, отвести в другую комнату, усадить в кресло, а в голове билась одна и та же мысль: жизнь вновь обрела смысл и никому его не отнять…

- Ты будешь отличной беременной пышечкой, - улыбнулась Даша, - мадам Борисовская, наконец, откажется от своих узких юбок и платьев, в которых нечем дышать, - веселый голос подруги прорвался сквозь Катины мысли. – Ну, а если быть серьезной, - Даша пробежала глазами результаты анализов, принесенные сестрой, - у тебя 13 акушерских недель, первые месяцы, сложные, и физически, и морально ты пережила, но впереди много недель внимания к себе и ограничений. Я скажу тебе, как врач, беременность – это работа, беременность двумя детьми – вдвое более сложная и ответственная работа, поэтому забудь про все свои нервы, стрессы, писанину до утра, оставь все это! Не прерывай меня, не хочу тебя пугать, надо сделать еще анализы, не так, как сейчас, на скорую руку, но боюсь, что может быть угроза прерывания, ой, да успокойся ты, я же говорю, только может быть. Поэтому, забей на все стрессы, и если будет, хоть минимальная угроза для плода, я тебя положу сюда на сохранение, даже если мне придется оглушить тебя и связать, чтобы ты не сопротивлялась. Ну вот, свою миссию я выполнила, - Даша устало откинулась на спинку стула.

- Я все понимаю, – Катин голос охрип от слез, - Я буду все делать, как ты скажешь.

- Ну и скажи мне теперь, что мы будем со всем этим делать? – не выдержала молчания Даша.

- Что мы будем делать? Мы будем ждать их и переживать, правда, вот рожать придется мне одной, но я уж, как-нибудь справлюсь, а потом мы будем любить и растить их! Так же, как мы любим, балуем и переживаем за твоего Андрея. – Катя мечтательно улыбнулась. – Кстати, как там его поездка в Англию. Когда они возвращаются?

- Через 5 дней, в среду, - Дашины глаза наполнились любовью, когда она заговорила о сыне, - я по нему просто безумно соскучилась! Зацелую его до смерти при встрече.

- Ну в этом я сильно сомневаюсь, помниться, когда ты его провожала, он что только ни придумывал, чтобы ты его не тискала, боялся испортить свою репутацию у девчонок, - Катя еще сильнее заулыбалась, стоило только заговорить о Дашином сыне, чудесном 9летнем сорванце. – Даша, скажи, как долго я смогу работать? Не в смысле вообще, а в суде.

- Наконец-то, а я все ждала, когда ты заговоришь о работе. Конечно, мы посмотрим по твоему состоянию, но я думаю, что еще месяца 3 точно. Правда,

- Скажи, а когда будет видно, что я беременна? Ну ты же знаешь про обстановку у меня на работе. Не очень хочется, чтобы обсуждали меня, ребенка, строили всякие догадки. Знаешь же мою суеверность!

- Солнце, не хочу тебя разочаровывать, но видно уже сейчас, ты слишком поправилась для такого небольшого срока. А уж твои платья в облипку, узкие юбки и приталенные пиджаки только подчеркивают это. Да, ладно, брось ты все это! Сейчас нам надо отметить твою беременность и твой выход из депрессии, это я тебе как доктор говорю.

- Решено, едем! «Пале», «Дольче Вита» или этот новый марроканский ресторан, все время забываю, как он называется.

- Едем в «Пале», давай одевайся и вперед, - скомандовала Даша, - Машку звать будем?

- Знаешь, может, я совсем поглупела, но не говори ей ничего пока. Я должна сама сжиться с этой мыслью.

- ОК, как скажешь.

Катя с Дашей отлично провели этот вечер, изысканная кухня, живая музыка, аромат цветов в осеннем воздухе, только вот при входе Кате показалось, что в дальнем углу зала она увидела Машу в странной компании – со своей помощницей Наташей. Но что делать этим двоим, у которых ничего, кроме знакомства с ней, в пафосном «Пале»? Странно! – наверное, показалось.

Как она могла? Как могла? – барабанной дробью билось в голове у Сергея, он вновь был в Лондоне, ехал домой, хотя дом в Кенсингтоне перестал быть домом, а стал просто жилищем, одним из многих, не более теплым и уютным, чем гостиничный номер. Женский смех, солнечный луч улыбки, восторг жаркой ночи, нежная радость пробуждения – все осталось в прошлом. 13 недель и 1 день – он, как школьник, складывал часы в дни, дни в недели, но только, если в детстве такие подсчеты приближали долгожданное событие, то теперь они, напротив, лишь отдаляли его.

Он провожал Катю в аэропорту, она была нежная, трепетная и такая родная, непокорно вились темные волосы, ярко сияли изумрудные глаза, она держала его руку в своей и не желала отпускать. Тогда он думал, что Катя просто переживает разлуку длиною в неделю и уже начинает скучать о нем, теперь понимал, она боялась вовсе не расставания, а разоблачения.

Все было не так: давно заданный ритм жизни словно сбился и все пошло наперекосяк, бизнес требовал все больше и больше времени и сил, купленные Индастриалом африканские рудники принесли не только вожделенный контроль над рынком, но и огромный груз забот: финансовых, правовых и даже политических. Предательство Алексея, его уход взвалили на Сергея массу проблем и вопросов, которых он прежде с успехом избегал. Дома тоже все разладилось: Лиза стала капризной и плаксивой, чего с ней прежде никогда не бывало, даже собственная экономка поглядывала на Сергея с неодобрением. А в тот вечер, когда он согласился на съемки для какого-то глупого журнала с дочерью старинного приятеля – вообще разразился настоящий коллапс. Девушка, которую ему представили, как лучшую выпускницу Гарварда и перспективного финансиста, оказалась обычной белокурой пустышкой; скрытую от посторонних глаз гостиную его дома оккупировали незнакомые люди, Лиза расплакалась, схватила с кофейного столика пирожные и стала, как снежки, бросать их в гостью, та запричитала что-то о платье из первой линии и злобно зыркнула на малышку. На шум прибежала Арина Петровна и из лучших побуждений еще сильнее втерла шоколад в эксклюзивный французский шелк. Вечером Лиза плакала, просила прощения и уже, засыпая, говорила, что ей не нужна никакая другая мама, кроме Кати.

Сергею тоже не нужен был никто другой, никто и никогда, но сама Катя решила иначе. Те сцены, которые перевернули всю его душу, те слова, что он прочитал и услышал, будут преследовать его еще очень долго, если не всегда.

Катя стояла возле зеркала и улыбалась, теперь нежная улыбка все чаще озаряла ее лицо. Она смотрелась в зеркало и о, Боже, нравилась себе, уже довольно заметный живот смотрелся трогательно и беззащитно на Катиной хрупкой фигурке, как будто в один миг отяжелевшая грудь рвалась из выреза платья. Уже почти три недели прошли с того дня, когда Даша огорошила ее новостью о беременности, все встало на свои места: разыгравшийся аппетит, лишние килограммы и сантиметры, то неимоверная сонливость, то лихорадочная работоспособность. Катя уставала, забывала очевидные вещи, сердилась на себя, снова что-то забывала, но она была счастлива. Счастлива не тем тревожным, острым и каким-то словно накануне потери чувством, что было между ней и Сергеем, нет, это было совсем другое: умиротворенность и непоколебимая уверенность, что уж теперь-то все точно будет хорошо. Иногда Катя все же вспоминала Сергея, да и не делать это было почти невозможно: две его частички жили в ней. Но эти мысли уже потеряли былую горечь и боль, что такое бриллианты от Тиффани и Графф, которые он дарил ей? последний подарок был неизмеримо большим.

Катя радовалась мысли, что совсем скоро ее дом наполнится детским писком, смехом, потом топотом ножек, игрушками, лежащими повсюду.

Даша пару раз пыталась заговорить о том, что Сергей должен, имеет право знать о детях, и дети, в конце концов, имеют право на дорофеевские миллионы. Катя категорично заявила, что дети имеют право, прежде всего, на ее миллионы, и никаких отцов в их жизни не будет: она и ее дети!

На работу Катя теперь носила пышные платья с талией под грудью и сапоги без каблука, может, кто-то что-то и замечал, но не спрашивал ни о чем.