В одном ничем особо не примечательном коттедже по Новой Риге беседовали двое, причем оба были похожи на известных французских киноактеров. Первый чем-то напоминал Жерара Депардье. И одет он был соответствующе – в расстегнутую брезентовую штормовку, из-под которой виднелся сильно подержанный турецкий джинсовый костюм. Картину дополняли растрепанная прическа и дешевые китайские часы на пластиковом ремешке.

Так вот, этот персонаж затушил в сапфировой пепельнице очередную «Яву» и подвел итог предыдущей беседы:

– Итак, мой вывод – приемлемый кандидат у нас есть только один. Не очень приемлемых – еще трое. Остальные одиннадцать вовсе никуда не годятся, попытки задействовать их скорее всего ни к чему, кроме очередных, и очень немалых, расходов, не приведут.

Второй имел несомненное сходство с Аленом Делоном на пике карьеры. Само собой, его раздражали нарочито плебейские вид и манеры собеседника, но он уже давно научился давать волю только тем чувствам, которые шли на пользу делу.

– Так, значит, вы можете поручиться за его управляемость или, точнее, лояльность? – с чуть заметной улыбкой поинтересовался «Делон».

– Разумеется, нет. Но зато я могу гарантировать, что одиннадцать негодных кандидатов после переброса с вероятностью в девяносто процентов сойдут с ума, мои последние эксперименты это подтверждают. Следующие трое – пожалуй, что и не сойдут. Просто потому что там и сходить-то не с чего. Дубы дубами, выдающиеся даже для нашей эпохи радикальных реформ образования.

– Однако у номера восемь очень даже неплохие оценки.

– Кто же спорит? Зазубрить он может довольно много, а вот мыслить – уже с трудом. Задачи же, требующие для их решения элементов творчества, ему непосильны вовсе. Второй и девятый – то же самое, только у них еще и память существенно хуже. Они, наверное, смогут выполнить задачу на уровне неплохой автоматики, но мы уже знаем, что она не справляется.

– Да, но вот последняя инициатива седьмого номера…

– Это уже не просто инициатива, а непременное условие. Он согласен на переброс только при его выполнении, а иначе никак. Ну и что? Очередной эксперимент все равно сможет быть произведен не раньше, чем через полгода. Расходы же на пластическую операцию и курс спецподготовки – они просто мизерны по сравнению с основными. Честно говоря, мне понравилась идея парня. Раз для выполнения задачи скорее всего потребуется привлечение дополнительных людских и материальных ресурсов, то есть достаточно высокое положение в обществе, то почему бы сразу не занять того места, на котором оно максимально? Тем более что внешние данные это вполне позволяют.

– Ему же почти восемнадцать лет, а тому мальчишке было всего четырнадцать!

– Да, но Петр Второй пошел в отца, по крайней мере в отношении роста. А Сергей, наоборот, как-то ухитрился не подвергнуться не только тлетворному влиянию ЕГЭ, но и акселерации вообще. Мы проводили компьютерное моделирование – можно достичь почти идеального сходства. Тем более что замену предполагается произвести за несколько часов до смерти объекта, оспа же в последней стадии человека отнюдь не красит, зато очень легко имитируется.

– Тогда подведем итог. Вы можете гарантировать успех?

– Нет. Но в случае отправки любого другого кандидата я могу гарантировать провал.

– Хорошо, я утверждаю ваши предложения. Если все пойдет штатно, то через месяц жду с текущим докладом.

Сергей закончил чистку револьвера, одним движением пальца защелкнул барабан на место и убрал оружие в пластиковый кейс. Все, тренировки закончены – и на сегодня, и вообще. Сейчас – ужин с Яковом Николаевичем, после него – два часа в операционной, где лицо и тело украсят имитациями многочисленных оспенных язв. Потом – бессонная ночь, во время которой придется изображать невозможность заснуть от волнения и душевных метаний, и наконец – вперед, орел! То есть назад по оси времени, в далекий одна тысяча семьсот тридцатый год. Кажется, ему, Сергею Новицкому, удалось соблюсти много раз повторенный наказ дяди Виталия: «Главное, чтобы в тебе, вьюнош, сапиенса не заподозрили!» Нет, прикинуться идиотом как раз было бы нетрудно. Но ведь требовалось изображать из себя умного – ровно настолько, чтобы руководство проекта сочло его способным выполнить порученное, но при этом у него не возникло подозрений, что главное действующее лицо грядущего эксперимента может преследовать какие-то свои цели, причем вступающие в решительное противоречие с декларированными. Кажется, это удалось, но окончательно все определится только завтра, в восемь ноль-ноль по Москве.

Молодой человек был доволен. Да, конечно, и тренировки, и изучение многих прикладных дисциплин было бы неплохо продолжить, но что делать. Начальство спешило, и Сергей в глубине души был ему за это благодарен. В конце концов, если все пойдет по планам, то почти ничего из усвоенного под руководством специалистов Центра не понадобится. Правда, найдет применение то, что изучалось самостоятельно, но это уже другой вопрос.

Зато наконец-то можно будет сбросить эту осточертевшую личину прилежного курсанта, с большим уважением относящегося к Якову Николаевичу, крупному ученому, не жалеющему своего бесценного времени для частого общения с будущим времяпроходчиком. Блин, так и придушил бы этого «Обеликса»! Хотя вряд ли, придушить так просто не получилось бы – нет соответствующего опыта, несколько занятий его не заменят, а мужик он довольно здоровый. Но вот ткнуть заточкой из электрода-пятерки в печень или под лопатку – запросто! Рука не дрогнет, проверено. Или, на худой конец, всадить в толстое брюхо полбарабана из нагановской реплики, что вычищена, засунута в пластиковый контейнер и скоро в числе прочего багажа отправится в начало восемнадцатого века. И с интересом посмотреть, как гад будет корчиться. Эх, мечты, мечты…

Тут Сергей в очередной раз ругнул себя за ребячество. Ладно, хотели его вооружить каким-то небольшим итальянским пистолетом, так и хрен бы с ним, но Новицкий уперся. Мол, пистолет категорически не годится, нужен револьвер. И не какой-нибудь, а с обтюрацией дульцем гильзы, то есть наган, к любому другому глушителя не приспособишь. Причем не простой наган, а с откидывающимся вбок барабаном и экстрактором как у «смит-вессона» – небольшая партия таких была выпущена в тысяча девятьсот десятом году, про это Сергей случайно прочитал в Интернете. Ох и возмутился же гадский старик Яков! Но потом никуда не делся, забегал. Просто приятно было смотреть на его смурное рыло. В конце концов пришлось согласиться на новодел, который, как говорили, обошелся Центру более чем в сто тысяч. Охренеть, даже здесь воруют!

Но, хвала всем богам, осталось совсем немного. Вот только потерпеть за ужином – и все. Но не расслабляться, несмотря на то что любые странности наверняка будут списаны на естественное волнение перед решающим шагом. Но и полное спокойствие тоже демонстрировать ни к чему. Тьфу, хорошо хоть осталось совсем чуть-чуть. А потом придется всего лишь изображать Петра Второго, да еще только что чудом преодолевшего смертельную болезнь, – по сравнению с уже проделанным это будет не очень трудно и, главное, совершенно не противно.

Ужин прошел в молчании, Яков не лез ни с вопросами, ни с напутствиями. Потом Сергея проводили в подвал, в котором стояла аппаратура и где ему предстояло провести последнюю ночь в этом мире. Там же располагались техническая служба и медпункт.

Центр являлся вроде бы государственным исследовательским учреждением, созданным под открытие Якова Николаевича Саломатина, и Новицкий был уверен, что в этом определении неправда абсолютно все. Во-первых, насчет государственности можно было говорить только в разрезе вопроса «где начинается полиция и где кончается Беня?». Впрочем, вряд ли это так уж оригинально. Ведь в любом самом что ни на есть частном ларьке или шиномонтаже при желании можно обнаружить признаки государственности. Если же поглубже копнуть любое взятое наугад министерство, то с высокой степенью вероятности выяснится, что вся его работа вертится вокруг частных, если не сказать шкурных интересов руководства, а все остальное там постольку поскольку. Что уж говорить о каком-то исследовательском центре!