Мужчина недовольно поджал губы, но ничего не сказал.
- Белое, сухое, - проговорил он через несколько секунд и направился к дивану
Остановившись около барной стойки, я поставила на стол два бокала и потянулась за бутылкой.
- Вы часто бываете в «Орхидее»? – спросил вдруг Тарасов, наблюдая за мной и моими действиями – Я ни разу не видел вас здесь.
Я рассмеялась и обернулась к нему.
- Вы не поверите, но довольно часто, - отвернувшись, незаметно скользнула пальцами по ноге, подбираясь к резинке чулок – И вас, кстати, здесь не замечала, - едва касаясь платья, приподняла его край и достала небольшую пилюлю, зажав ее между пальцами – Вы завсегдатай подобных заведений? – вновь обернулась к нему, послав Тарасову очаровательную улыбку
Он рассмеялся, откинувшись на спинку дивана.
- Почему вы так решили? – проговорил он – Вовсе нет, бываю здесь постольку поскольку. А вы?
Я пожала плечами, наклоняясь над столом и высыпая содержимое пилюли в стакан Тарасова.
- Я бы не назвала себя завсегдатаем, - проговорила я – Прихожу сюда, как это ни странно звучит, чтобы отдохнуть, - разлила вино по бокалам и направилась к Тарасову – Подобная обстановка, атмосфера… она расслабляет меня, позволяет не думать, забыть о чем-то… - я протянула ему бокал, который он тут же принял у меня из рук, и опустилась на кресло напротив него – Вам так не кажется?
- Что? – зачарованно глядя на меня, спросил Тарасов
- Что такая атмосфера позволяет полностью расслабиться и отдаться чувствам, - почти шепотом проговорила я, глядя на него
- Да, пожалуй, так и есть, - выдохнул мужчина, продолжая смотреть на меня – У вас очень красивые глаза, Маргарита.
Я смущенно потупила взгляд, сжимая ножку бокала ледяными пальцами.
- Спасибо, - проговорила я, вновь взглянув на Тарасова
- За что выпьем, Маргарита? – тягучим шепотом спросил он, не отрывая глаз от меня
Порочный, гадкий ублюдок!!
- За встречу? – томно проговорила я и, улыбнувшись, добавила: - До дна, на брудершафт.
Он принял мой вызов. Улыбнулся, сверкнув глазами, наклонился ко мне и прошептал:
- Идет.
Я ответила на его улыбку и подалась ему навстречу, заставляя себя терпеть. И этот удушливый аромат его дорогой туалетной воды, и его теплое дыхание на моей щеке, и его прикосновение к моей коже, как удар бича. И легкий поцелуй в губы тоже пришлось вытерпеть, хотя хотелось закашлять.
Оттолкнуть его от себя, убежать, не касаться его, смыть с себя всю грязь его прикосновений.
Но я вытерпела. И его прикосновения, и его поглаживания, и его теплое дыхание, и его сальный взгляд на моем теле, раздевающий, изголодавшийся, жадный взгляд. И касания его губ, скольжение его языка по моим щекам и шее. Стискивая зубы и приказывая себе терпеть, я терпела.
И судьба вознаградила меня за это. Через десять минут Тарасов «отключился».
Снотворное подействовало точно по расписанию.
С отвращением и омерзением сбрасывая с себя его тело, я тяжело дышала, стараясь не сорваться.
Сердце грохотало в груди так сильно, что я не слышала ни одного постороннего звука.
Потрогала его пульс – частый. Дыхание глубокое, но ровное. Посапывает во сне, приоткрыв губы.
Позвала его по имени. Не откликнулся. Тронула за руку. Не отозвался. Ударила по щекам несколько раз. Никакой реакции не последовало.
Решительно загорелись искорки в моих глазах.
Глубоко вздохнув, я немного подрагивающими руками, приподняла платье, обнажая ноги и трусики, и за резинкой стрингов достала лезвие, спрятанное под тканью, и капсулу, которую мне принес исполнитель моего заказа. Подошла к Тарасову, еще раз ударила его по щекам.
Но он так и не проснулся, лишь громче засопел и перевернулся на левый бок.
Стянула с себя один чулок и натянула его на руку, дрожащими пальцами взяла лезвие и, засучив Тарасову один рукав, провела им по его коже, делая порез. Из ранки засочилась кровь.
Я бросила быстрый взгляд на Тарасова, тот по-прежнему спал, лишь дернулся немного, приподнимая раненую руку вверх. Кровь засочилась сильнее.
Дрожащими пальцами схватилась за капсулу, открыла ее и посмотрела на содержимое.
Бордового цвета, густая, теплая… кровь человека, больного СПИДом.
Закрыв на мгновение глаза, словно собираясь с мыслями, я распахнула их и, решительно наклонившись над Тарасовым, вылила все содержимое капсулы на открытую, все еще кровоточащую ранку мужчины.
Единственный шанс, последнее мщение, резкий удар и неожиданный. Болезнь. Чума двадцать первого века. И Тарасов заразится ею. И будет медленно умирать от бессилия и безнадежности.
Как умирала моя сестра.
Слезы застыли в глазах со светящейся внутри зрачков уверенностью.
Я все сделала правильно. Все сделала правильно.
Теперь Алька будет отомщена.
Собрав все, что могло бы напомнить обо мне, я выскочила из комнаты и помчалась к выходу. Схватила свой плащ и, как ошпаренная, выскочила из клуба, пряча лицо и не разбирая дороги.
Всего один шанс на месть. Всего один. Бог должен быть милостив, Он должен наказать убийцу моей сестры. Он должен мне помочь.
Все быстрее и быстрее, прочь от гиблого места, прочь от убийцы, замести следы, убежать, скрыться.
Ноги подкашивались, но я заставляла себя бежать. Все быстрее и быстрее… Шаг за шагом… Прочь…
Кто-то схватил меня за руку так неожиданно, что я не успела осознать, что произошло, и пошатнулась. Незнакомец резко потянул меня на себя, пока я не успела опомниться, и прижал к себе.
Только через несколько драгоценных секунд я стала вырываться и бороться с ним.
Меня нашли, меня опознали. Так быстро!! Как ему удалось?! Он не должен был проснуться…
Пчелиный рой из разных мыслей кружился в моей голове, сводя с ума шипением и гулом.
- Пусти меня!! – выкрикнула я – Пусти, я ни в чем не виновата!! – вырываясь, закричала я – Я не сделала ничего плохого!! Пусти!!
- Надя… - прошептал до боли знакомый голос – Наденька, прекрати…
Я застыла, ошарашенная, и, поднимая глаза вверх, все еще не верила в то, что это егоголос.
Облегчение накатило на меня взрывной волной удушающей силы.
- Миша?.. – вырвалось из моих онемевших вмиг губ – Миша… - зарыдала я, уткнувшись ему в грудь и стискивая ее руками, зажатыми в кулачки
А он, прижимая меня к себе, уткнулся в мои волосы и, целуя их, шептал, как заведенный:
- Что же ты наделала, Наденька? Что же ты наделала, дурочка моя?..
А я стояла в его объятьях, рыдала, как маленька девочка и знала, что ничего плохого не случится.
Пока Миша будет со мной рядом, ничего плохого не случится.
Хватаясь за эту мысль, я приподняла лицо, взглянув на него заплаканными глазами и, приподнявшись на цыпочки, легко коснулась его губ своими губами. А потом прошептала:
- Не отпускай меня, Миш, - со слезами в голосе, тихо, едва различимо – Не отпускай. Пожалуйста.
Приподнимая меня вверх и приникая к моим губам в поцелуе, он клятвенно заверяет:
- Не отпущу. Никогда не отпущу.
Миша отвез меня к себе домой, ни о чем не спрашивая, не задав ни одного вопроса, не сказав о моем внешнем виде ничего, словно и не заметил изменений. Молча снял с меня парик, выкинув его в ближайший мусорный бак, вытер большими пальцами следы слез на щеках, снял мушку, бросив ее под ноги, и запутавшись пальцами в моих волосах, притянул меня к себе.
А я стояла смирно, глядя на Мишу влюбленными глазами и улыбаясь уголками губ, даже не шелохнувшись, боясь разрушить очарование момента, от которого веяло какой-то семейной идиллией, теплом и любовью, которых мне так не хватало после смерти Альки.
А потом, сидя на заднем сиденье такси в его объятьях, я чувствовала себя защищенной, нужной кому-то, готовой выдержать любое испытание, если Миша будет рядом со мной.
А он прижимал меня к себе все крепче, все сильнее, стискивал, сжимал, вдыхал запах моих волос, поглаживал и сжимал мои холодные ладони и что-то шептал на ухо.
