— О, как хорошо, что вы пришли! Мальчики с ног сбились — не могут вас найти!

— Что случилось? — встревожился инспектор.

— Не знаю, ничего не сказали… Но, кажется, что-то важное. Такими их я еще не видела — бегают как угорелые и все о вас спрашивают!

— Где они сейчас?

— Кто их знает! Сказали только, чтобы вы непременно их подождали, если придете.

Инспектор в нетерпении вошел в комнату и присел на стул. В чем дело? Что еще могло случиться? Минуты текли медленно, прошло четверть часа, а никто не появлялся. Подождать ли еще? Или сходить посмотреть, нет ли их на наблюдательном пункте? Да, так, пожалуй, будет лучше… Если ребят там не окажется, он вернется обратно.

Табаков уже встал, когда из коридора вдруг донесся торопливый топот детских ног. Дверь с шумом распахнулась, и на пороге показался запыхавшийся Зарко. Из-за его спины выглядывало бледное, возбужденное личико Филиппа.

— Товарищ инспектор! — крикнул Зарко. — Машина, машина, товарищ инспектор!

— Какая машина?

— Ну эта… Та же самая! Сегодня она увезла еще одного мальчика!

Инспектор опешил. Такой новости он не ожидал услышать от них.

— Сядьте-ка сперва, а потом и рассказывайте! — с деланным спокойствием сказал он.

Нерадостным и тревожным был этот день для Зарко. Преследование человека в желтых ботинках закончилось, а результата пока никакого. Да и выйдет ли вообще что-нибудь из всей этой истории? Теперь он уже не был в этом вполне уверен. Лихорадочная деятельность последних дней так увлекала его, было так неспокойно и так интересно! Вдруг все сразу кончилось. Уже никто не наблюдал за улицей через щели в заборе, надобность в этом отпала. И Зарко, который все эти дни был так необходим, вдруг почувствовал себя ненужным, лишним. Почему инспектор не дает ему какое-нибудь новое задание? Ведь Васко еще не нашли, значит, еще не все сделано, и, следовательно, есть для него работа. Или инспектор недоволен им? Нет, это невозможно. Он отлично справился с поставленной ему задачей, выполнил ее точь-в-точь, как требовалось, без заминки, без единой ошибки.

Мрачный и злой, Зарко просидел дома все утро. Часам к четырем он, наконец, не выдержал и вышел. Куда пойти? С кем посоветоваться? Разумеется, лучше всего с Филиппом, самым умным из всех ребят. Но как идти к нему после того, как он, Зарко, так сурово с ним обошелся? И, быть может, совсем несправедливо… Зарко побродил по пышущей зноем улице и наконец решился отправиться к Филиппу.

Он застал его дома. Увидев Зарко, Филипп в первый момент смутился, но все же повел его к себе в комнату. Войдя туда, Зарко сразу понял, почему смутился его приятель. На столе лежала раскрытая тетрадь, а рядом с ней карандаш. Мелким, немного кривым почерком была исписана почти вся первая страница. Поспешно закрыв тетрадь и убрав ее куда-то, Филипп сразу успокоился.

— Садись! — сказал он.

Зарко оглядел комнату и сел на кровать. Он был здесь не в первый раз, но, казалось, только сейчас заметил обстановку. Почти вся правая стена была занята новым книжным шкафом, с полок которого смотрело пестрыми корешками множество книг. Слева на стене висел в дорогой рамке портрет Христо Ботева. Вид Филиппа, немного бледного и худого, удивительно гармонировал и с книгами и с портретами. В этой, столь чуждой ему, обстановке, Зарко вдруг почувствовал себя неучем, совершенным ничтожеством.

— Эти книги твои? — спросил он, продолжая оглядывать комнату. — Или отца?

— Мои! — ответил не без гордости Филипп. — Папины — у него в кабинете…

— Ты их покупал?

— Нет, что ты! Я очень мало купил… Некоторые папа мне подарил, а некоторые из его библиотеки.

Зарко снова обвел их взглядом — немало!

— И ты их все читал? — спросил он недоверчиво.

— Все…

— Как это возможно? Когда же ты учишь уроки?

— Когда… — Учу — сам знаешь!

Зарко знал, что это правда. Филипп был сильным учеником, хотя и не круглым отличником. Зато он знал столько других вещей, которых не знал никто из ребят. Когда затевали какой-нибудь спор или из-за чего-нибудь ссорились, всегда шли к нему — чтобы он сказал свое веское слово и рассудил их. Филипп терпеливо выслушивал товарищей, глядя при этом куда-то вдаль, и под конец всегда говорил что-нибудь такое, чего никто из них не знал. В такие минуты ребята всегда чувствовали его превосходство, и им казалось, что Филипп старше их и голова его полна каких-то необыкновенных мыслей. Может быть поэтому у него не было особенно близких друзей, ни с кем он подолгу и задушевно не разговаривал.

И сейчас разговор был несколько натянутым и поддерживался только благодаря Зарко. Наконец он совсем заглох, и воцарилось тягостное молчание.

— Знаешь, зачем я к тебе пришел? — сказал внезапно Зарко.

Филипп посмотрел на него вопросительно.

— Чтобы попросить у тебя роман.

— Какой роман?

— Твой.

— Это не роман… — покраснел Филипп. — Это просто сочинение.

— И роман тоже сочинение, — сказал Зарко. — Только хорошее.

— Но это совсем не то… Настоящий роман может написать только писатель. Ты слыхал, чтобы мальчик был писателем? Не слыхал. И не услышишь. Есть скрипачи художники, шахматисты… Даже изобретатели. Но малолетних писателей нет.

— Верно! — согласился Зарко. — А почему их нет?

— Не знаю! — вздохнул Филипп. — Должно быть, это очень трудно.

Зарко задумался.

— А помнишь, к нам приходил один писатель? Во время недели детской книги?

Глаза Филиппа заблестели.

— Помню, — ответил он тихо.

— По правде сказать, он вовсе не был похож на писателя…

— Нет, почему же? Он так хорошо говорил!

— Я это и хотел сказать… Мы его тогда спросили, когда он написал свою первую книгу. А учительница на нас прикрикнула. Зачем, говорит, зря спрашиваете, когда это в учебнике написано. Очень хорошо помню. А писатель рассмеялся… Нет, говорит, в учебнике не совсем точно… Первую книгу я написал, когда мне было двенадцать лет. Конечно, она не увидела свет (это он так сказал), а потом где-то потерялась…

Оба приятеля улыбнулись и погрузились в свои воспоминания.

— Филипп! — нарушил молчание Зарко. — Знаешь, Филипп, ты бы тоже мог стать писателем!

Мальчик покраснел и в смущении встал.

— Сказал тоже! — нахмурился он. — Думаешь, это так легко! Никто не может знать. Может, желание есть, да таланта нет… А, может, есть талант, да ума недостает…

— Д-а-а-а, — протянул Зарко.

— А вот ты кем бы хотел стать? — неожиданно спросил Филипп.

— Не знаю, — замялся Зарко. — Я про разное думал… Но теперь мне хочется стать таким, как инспектор…

Филипп быстро взглянул на него.

— Инспектор очень умный, — сказал он.

— Не только умный! — горячо воскликнул Зарко. — Он еще благородный и добрый! И какой внимательный. Нет, таких, как он, я еще не видел! Разговаривает с тобой, точно с большим, слушает, не перебивает… Нас даже учителя на уроках так не слушают.

— А способный он? — как-то тихо и задумчиво, словно говоря самому себе, спросил Филипп.

— Ну как же! Он ужасно способный!

— Так почему же он еще не нашел Васко?

— Думаешь, легко? Но он его найдет, я уверен! Только и мы, Филипп, должны ему помочь… Но как? Все не могу придумать! Вот о чем я хотел с тобой посоветоваться.

Филипп медленно покачал головой.

— В этом я меньше всего смыслю! — сказал он. — По-моему, надо спросить инспектора. А то еще можем напортить ему.

— Правильно! И я тоже так думал! — вздохнул Зарко и стал прощаться. Выйдя на улицу, он, задрав голову, инстинктивно отыскал глазами окно Филиппа. Мальчик по-прежнему стоял там, но не смотрел на своего товарища, — взгляд его был устремлен куда-то вдаль, точно он весь ушел в свои размышления… «А кажется, Филипп обрадовался, когда я собрался уходить, — подумал с огорчением Зарко. — Просто за человека меня не считает!» Почесав затылок, он не спеша побрел по пустынной улице. Лучше всего пойти домой. Может заглянуть инспектор… Да, надо быть дома!