— Просто жуть берет! — воскликнул Чочко.
Воцарилась мертвая тишина.
— Подумайте сами — для чего еще могут похитить мальчика? — прервал молчание Филипп. Голос его дрожал. — Что с ним делать? Может, ему сейчас делают разные уколы — как какому-нибудь кролику…
— Это можно сделать и в больнице, — нерешительно возразил Зарко.
— А если это опасно для жизни? Кто им позволит такой опыт?
— Да, очень интересно! — сказал Зарко. — Может, случилось совсем другое, а может, и в самом деле то, что ты говоришь. В общем, я скажу инспектору…
И Зарко в тот же день позвонил Табакову. Услышав его спокойный голос, мальчик вдруг замялся, но отступать уже было поздно.
— Что-нибудь новое? — спросил инспектор. — Или просто так?
— Нет, нет, ничего особенного… — смущенно ответил Зарко.
— Ничего особенного? Значит, все-таки…
— Нет, никакого человека мы не видели… Просто нам пришло что-то в голову…
В трубке секунду помолчали.
— Хорошо! — сказал инспектор. — Я буду у вас через полчаса.
Ровно через полчаса звонок возвестил о его приходе. На этот раз он приехал в легковой машине, которую вел сам. Его вид еще сильнее смутил Зарко — вмиг все их предположения показались ему смешными и глупыми.
— Ну, рассказывай! — сказал по-свойски инспектор.
Зарко начал сбивчиво и нерешительно рассказывать о том, как они сидели во дворе, как зашел разговор о книгах, как появился Филипп… И вдруг все, о чем они говорили, ожило перед его глазами, в воображении засверкали молнии, загрохотали раскаты грома… Мальчик заговорил увереннее и с живостью рассказал все до конца. Окончив, он с волнением уставился на инспектора, ожидая услышать его мнение. Но по виду Табакова никак нельзя было понять, заинтересовало это его или нет.
— М-да-а! — произнес он наконец неопределенно.
— А как вы думаете, могло ли случиться что-нибудь такое? — нетерпеливо спросил Зарко.
— Глупости! — сказал инспектор. — Вы же пионеры, большие уже ребята! Как вы можете так думать о врачах, об ученых?
— А если это какой-нибудь ненормальный? — спросил Зарко.
Инспектор вздрогнул и быстро взглянул на мальчика.
— Это вот возможно. Об этом я тоже думал… — произнес он.
И как часто с ним случалось, углубился в себя, перестав замечать окружающих.
Как знать, не таится ли в этом наивном предположении ребятишек зерно истины? Если дело обстоит и не совсем так, то не произошло ли все же что-нибудь подобное? В конце концов это какой-то ответ на вопрос, мучивший Табакова все эти дни: для чего украли ребенка? Что если это действительно маньяк или сумасшедший, вообразивший себя ученым? Инспектор оцепенел. Да, о чем в сущности говорит промедление, с которым отправлено письмо на имя отца Васко? Не о том ли, что был проделан какой-то опыт и похититель ждал результата? Быть может, он сделал какую-то очень сложную и рискованную операцию, и ему понадобилось время, чтобы увидеть, выживет ли мальчик? Мальчик выжил, и тогда он написал: «Ваш ребенок вне всякой опасности» Да, каким бы невероятным и наивным ни казалось это предположение, оно все же хоть сколько-нибудь объясняло необъяснимые до сих пор факты.
Наконец Табаков поднял голову и устремил на мальчика прояснившийся взгляд.
— Хорошо, я буду это иметь в виду! — сказал он с серьезным видом. — Кто знает, может быть, именно из этого и выйдет что-нибудь… Раз вся история так невероятна, то почему бы не быть невероятной и первопричине?
— А сами вы открыли что-нибудь? — спросил Зарко.
Лицо инспектора сразу омрачилось.
— Нет, ничего! — ответил он недовольным голосом. — Абсолютно ничего… Мы просто топчемся на месте.
— Плохо! — помимо воли вырвалось у Зарко.
Инспектор усмехнулся.
— Да, неважно. Поэтому и вы не должны ослаблять свою бдительность. Внимательно наблюдайте за улицей — может, что-нибудь откроете.
— В нас будьте уверены! — с жаром ответил Зарко.
Но на следующее утро он понял, что его пылкие слова не стоили и ломаного гроша, так как на посту он застал лишь одного Филиппа.
— С кем ты должен дежурить? — сердито сверкая глазами, спросил Зарко.
— С Андрейко…
— А почему он не пришел?
— Почем я знаю! — обиженно ответил Филипп. — Не могу же я бросить пост и идти разыскивать его.
— Хорошо, узнаем, в чем там дело, пионерская организация разберется… — проворчал Зарко.
Минут через десять он увидел на улице Мишо, своего младшего брата. Подозвав его, Зарко велел ему сейчас же разыскать Андрейко. Мишо был рад помочь и бегом отправился исполнять поручение. Но возвратился один, и вид у него был невеселый.
— Андрейко сказал, что не может прийти! — сообщил мальчуган, морща свой маленький носик. — Говорит, что сейчас занят…
— Чем это он занят?
— Чечевицу чистит. Говорит, что мать заставила.
— Заставила! — возмутился Зарко. — Да сколько времени ее чистить-то! Чечевицу!
— А чечевицу очень трудно чистить, — возразил Мишо, которому не раз поручали это серьезное дело. — И рис тоже трудно чистить… Легче всего фасоль, потому что фасолины куда крупнее.
— Да замолчи ты! — прикрикнул на него Зарко. — Больше он ничего не сказал?
— Сказал, что придет после обеда.
Андрейко действительно явился после обеда, чтобы отдежурить во вторую смену. Но вид у него был такой недовольный, такой кислый, что Зарко чуть было не прогнал его. Рассеянным и вялым показался ему на этот раз и Чочко. День был еще более жарким и душным, чем вчера. Над крышами еще тяжелее нависло дрожащее марево. И Зарко был уверен, что если он уйдет, оставив Филиппа и Андрейко одних, то потом не найдет на посту ни того, ни другого. Уж Андрейко-то наверняка сбежит. Поэтому он решил не отлучаться до конца смены. На этот раз разговор как-то не клеился, мальчики зевали и смотрели в щель забора без всякого интереса.
— Только время зря теряем! — проворчал Андрейко. — На улице ни души…
— Смотрите-ка, время он теряет зря! — нахохлился Зарко. — А что бы ты сейчас делал? Спал бы, небось, и больше ничего!
— Ха! Сказал тоже! Да я бы в бассейн сходил! — сказал Андрейко. — Там сейчас прыжки…
— Какие прыжки? — спросил Чочко, зевая в обе ладони.
— Да с трамплина!
— Подумаешь! — прикинулся равнодушным Чочко, хотя и ему очень хотелось купаться. — Пусть себе прыгают, если им делать нечего.
Все опять приумолкли. Стало совсем душно — как перед грозой. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, листья, скованные зноем, висели неподвижно. Мальчики почти не разговаривали, лишь изредка кто-нибудь вяло ронял слова и, тяжело отдуваясь, тщетно искал более надежной тени. Наконец, часам к пяти, Андрейко не выдержал.
— Слышь, Зарко, чего и мне тут париться? Отпустил бы ты меня по крайней мере…
— Отпустить тебя? — возмутился Зарко. — Да ведь сегодня твоя очередь!
— Знаю, что моя… Но ты же здесь? Я ведь вижу, что ты так и так останешься до конца. Зачем нам втроем тут сидеть, когда только двое нужны? Дай хоть я выкупаюсь.
Зарко ответил не сразу.
— И не стыдно тебе? Не стыдно? — смерил он его гневным взглядом.
— А почему мне должно быть стыдно?
— Ты пионер?
— Да. Ну и что ж такого? Это совсем другое дело!
— Как это другое? — повысил тон Зарко. — Пропал мальчик, к нам обращаются за помощью. Сама милиция просит помочь… Если в таком деле не поможешь, то когда ж еще? Тут-то и видно, кто настоящий пионер, а кто фальшивый.
— Это я-то фальшивый?! — вскричал Андрейко. — Сам ты фальшивый! Подумаешь — задрал нос! Ходит, глазеет по сторонам, как индюк!
— Кто — я?! — вскипел Зарко. — Да я тут с утра до вечера, не как вы!
— Потому что ты воображала — и больше ничего! — горячился Андрейко. — Фальшивым еще обзывает! — хмуро прибавил он. — Индюк такой! Я не только пионер, я отличник…
Зарко стоял весь красный от охватившего его глубокого возмущения. Мало того, что не интересуется делом, мало того, что не является вовремя на дежурство и хочет бросить пост, а еще имеет нахальство других обвинять!
