Вот почему весь экипаж обезумел от счастья, когда господин Каскабель отдал самую приятную команду:
— По местам! Вольно!
За этим приказом, столь любимом на маршах или на военных маневрах, тут же последовал другой, который громко выкрикнул юный Сандр:
— Разомкнуть ряды! Разойтись!
И можно не сомневаться, что все команды выполнялись с энтузиазмом.
Прибытие «Прекрасной Колесницы» в Порт-Кларенс не прошло незамеченным. Никогда раньше подобное передвижное сооружение не появлялось в этом Богом забытом уголке. В первый раз французские бродячие артисты предстали перед завороженными глазами туземцев.
Тогда в Порт-Кларенсе кроме обычного населения, состоявшего из эскимосов и торговцев, еще жили несколько русских чиновников. После присоединения Аляски к Соединенным Штатам они получили приказ вернуться через пролив либо на Чукотский полуостров, либо в Петропавловск — столицу Камчатки. Эти служащие так же, как и остальные обитатели Порт-Кларенса, с большим вниманием приняли семейство Каскабель; но особенно сердечным оказалось гостеприимство эскимосов.
Двенадцать лет спустя с теми же самыми эскимосами в этих краях встретился знаменитый мореплаватель Норденшельд во время своего отважного путешествия, в ходе которого он открыл Северо-Восточный проход. К тому моменту некоторые эскимосы уже вооружились револьверами и скорострельными ружьями — первыми дарами американской цивилизации.
Так как лето только-только закончилось, туземцы еще не сооружали своих зимних жилищ. Они обитали в изящных легких шатрах из крепкого, ярко разрисованного полотна, упроченного сетью из трав. Применяли посуду, изготовленную из скорлупы кокосовых орехов.
Клу-де-Жирофль, узревший в первый раз такую утварь, не удержался и воскликнул:
— Ага! В лесах Эскимосии растет, видимо, много кокосовых пальм…
— Если только, — возразил господин Серж, — эти орехи не привезены сюда китобоями с островов Тихого океана!
Господин Серж был прав. К тому же отношения американцев с туземцами уже весьма продвинулись. Между ними происходило постепенное сближение, что способствовало развитию эскимосов.
Как вы увидите позднее, нет никакого сходства ни в обычаях, ни во внешности американских эскимосов и туземных народов Сибири[116]. Племена Аляски даже не понимают языка самоедов по ту сторону Берингова пролива. Их говор так сильно перемешан с английскими и русскими выражениями, что беседовать с ними довольно просто.
Поэтому с первых дней семейство Каскабель охотно завязало отношения с туземцами Порт-Кларенса. Гостеприимно принятые в шатрах этих славных людей, артисты не колеблясь распахнули перед ними двери «Прекрасной Колесницы», в чем не пришлось потом раскаиваться.
Эскимосы оказались гораздо цивилизованнее, чем принято думать. Их представляют себе, как правило, чем-то вроде породы говорящих тюленей или моржей с человеческим лицом, судя при этом по характерным для них одеяниям, особенно зимой. Ничего подобного, в Порт-Кларенсе представители народа эскимосов отнюдь не отталкивающи на вид и приятны в общении. Некоторые даже начали одеваться почти по-европейски, но большая часть повинуется собственной кокетливой моде, состоящей в гармоничном сочетании нарядов из оленьих и тюленьих шкур, «паски» из меха сурка и татуировки на лице в виде нескольких легких рисунков, нанесенных на подбородок. У мужчин обязательна короткая редкая бородка; кроме того, в уголках губ они искусно проделывали три отверстия, позволявшие вдевать маленькие кольца, вырезанные из кости; ноздри украшались на тот же манер. Девушки носили в ушах жемчуг, а на руки надевали железные или медные браслеты довольно тонкой работы.
В общем и целом эскимосы, приходившие в гости к семейству Каскабель, были лишены той суровости, что присуща самоедам или другим народам азиатского побережья. Необходимо также отметить, что эскимосы оказались людьми очень честными и исключительно порядочными в сделках, несмотря на то что упорно торговались и чрезмерно клянчили. Не стоит слишком строго судить за этот недостаток обитателей арктических пустынь.
У эскимосов процветало полное равенство, племена не имели даже вождей. Религия оставалась языческой. Все поклонялись, как богам, столбам, выкрашенным в красный цвет и украшенным резными фигурами птиц с распростертыми веером крыльями. У эскимосов царили благородные обычаи, развитое чувство семьи, уважение к старшим, любовь к детям, почитание умерших. Тела усопших выставлялись на всеобщее обозрение в праздничных одеждах, рядом с ними клали их оружие и каяк[117].
Каскабели любили ежедневные прогулки по окрестностям Порт-Кларенса. Частенько они заходили на старый маслозавод, основанный американцами, но еще работавший в то время.
На местности встречались деревья, а на почве — растительность, основные отличия от пейзажа Чукотского полуострова по другую сторону пролива. Причиной тому служит теплое течение вдоль берегов Нового Света из жарких районов Тихого океана, в то время как вдоль сибирского побережья спускается холодное, берущее начало в северных морях[118].
Само собой разумеется, господин Каскабель не собирался устраивать представление туземцам в Порт-Кларенсе. Он побаивался, и небезосновательно. Судите сами, вдруг среди них обнаружились бы акробаты, жонглеры и клоуны, такие же замечательные, как и в форте Юкон! Не стоило второй раз рисковать репутацией труппы.
Дни проходили в ожидании, и, по правде говоря, гораздо более продолжительном, чем требовалось для отдыха маленькой труппе. Уже спустя неделю после остановки в Порт-Кларенсе экипажу не терпелось бросить вызов трудностям путешествия по сибирской земле.
Но пока пролив оставался все еще недоступным «Прекрасной Колеснице». Хотя в конце сентября температура и опускалась ниже нуля по Цельсию, рукав моря, отделяющий Азию от Америки, еще не замерз. Многочисленные куски льда на границах Берингова моря проплывали вдоль берега Аляски под действием тихоокеанского течения. Но следовало ждать, пока они окрепнут, затем увеличатся в размерах до такой степени, что превратятся в один огромный неподвижный ледник — «проезжую дорогу» между двумя континентами.
Очевидно, на этом ледяном панцире, достаточно крепком, чтобы по нему промаршировал артиллерийский полк, «Прекрасная Колесница» и ее экипаж не подвергнутся никакому риску.
Впрочем, речь шла всего-навсего о переходе в двадцать лье через самую узкую часть пролива между мысом Принца Уэльского чуть южнее Порт-Кларенса, и маленьким портом Нунямо на сибирской стороне.
— Какого черта! — сердился господин Каскабель. — Эти противные американцы давно бы уже выстроили мост…
— Мост в двадцать лье?! — удивился Сандр.
— Почему бы и нет? — заметил Жан. — Можно было бы опереться посреди пролива на островок Диомида…[119]
— Верно, — рассудил господин Серж. — Думаю, что когда-нибудь так и сделают. Нет ничего невозможного для человеческого разума.
— Если уж предполагают перебросить мост над Ла-Маншем… — вспомнил Жан.
— Ты прав, друг мой, — поддержал его господин Серж. — Однако, согласитесь, мост через Берингов пролив не так необходим, как мост между Кале и Дувром. Определенно он не окупил бы расходов на постройку!
— Не слишком полезный для путешественников вообще, — сказала Корнелия, — он здорово бы пригодился нам…
— О да! Еще как! — воскликнул господин Каскабель. — Но он и так существует восемь месяцев в году, наш мост, ледяной мост, такой же надежный, как любой другой мост из камня или железа! К тому же госпожа Природа, которая разрушает и реконструирует его каждый год, не требует мостовой пошлины!
Справедливое замечание хозяина труппы, привычно смотревшего на вещи только с хорошей стороны. Действительно, зачем строить мост, который обойдется в миллионы, если достаточно подождать благоприятного момента, когда и пешеходы и экипажи смогут успешно перебраться на другой берег?
