Какой-нибудь захудалый психолог подумал бы, что это я оставила на память, не имея сил разорвать влияние насильника на меня. Но нет, я, оказывается, была более хладнокровной и трезвомыслящей. Я оставила вещи как напоминание о том, что он со мной сделал. И чтобы когда я стану вампиром, память, ставшая не моей, не украла у меня мое желание мстить. К тому же, здесь должен остаться его запах. Я даже теперь, сквозь пакет ощущала его - тошнотворный запах одеколона Логана. Приторный, смешанный с запахами той ночи, и ощущением вины.

   Под окаменевшие взгляды, я вернула пакет на место, плотно накрыв его другими такими же пакетами.

   - Осталось еще желание помогать? - слабо улыбнулась я, и мы продолжали так, словно ничего не случилось.

   Только я ощущала напряжение, исходившее от отца. Я прям чувствовала, как шарниры в голове Терцо крутятся, взвешивая все за и против: стоит ли рисковать моим доверием, по-тихому достать пакет и посмотреть что там. Мне становилось все тяжелее сдерживать дрожь страха, от чего знакомая головная боль медленно расползалась от шеи к вискам.

   Свет взрывался мелкими брызгами в глазах, и я знала, что нужно сделать, чтобы боль прекратилась. И даже не смотря на то, что я хотела узнать, о чем думает отец, не могла себе позволить такое наглое вторжение на его территорию. Хотя если учесть, что он, скорее всего, хочет сделать то же самое относительно моей комнаты, я буду не хуже его.

   Но момент был утрачен. Взрослые еще несколько минут пробыли в моей комнате, и когда им надоело, они решили пойти вниз. Намечался матч по гольфу, который хотели посмотреть Грем и Терцо. Я же была рада возможности перепрятать вещи и выпить таблетки от головной боли.

   К тому времени, когда вернулась Самюель, я чувствовала себя почти хорошо, и только бледность выдавала мое плохое самочувствие. Странным образом Самюель ничего не стала спрашивать, хотя я точно поняла, что она заметила мое изменившееся настроение. Она молчала и я тоже. Поспешно поев, я вновь спряталась в комнате. Когда поблизости был отец, я начинала нервничать, и головная боль возвращалась.

   Как всегда, поцеловав меня на ночь (словно мне три!), родители вернулись к Грему, и невозможно было не заметить тревожного взгляда Терцо. По его раскаянному виду, я поняла, что он решил все же проверить пакет. Значит, он не оставлял мне шанса.

   Проворочавшись часов до двух, я никак не могла уснуть. Сомнения и тревога терзали меня. А также страх. Меня осенило, что я слишком спокойно воспринимаю свои неожиданные способности, как что-то обыкновенное, доступное каждому. А ведь вряд ли найдется кто-то похожий на меня. Только чем они вызваны? Впервые такое со мной случилось лет в 10, именно тогда, когда в нашей жизни снова появились Сторки. Я ходила злая, испуганная, и чем ближе приходил день, когда они должны были прийти, тем отчетливее мне удавалось услышать мысли мамы, а она слышала, как я звала ее.

   Тогда ни Терцо, ни Самюель не стали обострять ситуацию и обращать мое внимание на этот факт, а я была еще мала, чтобы что-то толком понять. Следующей вспышкой способностей стало время после изнасилования. Я ходила по школе, как привидение, и мне даже не нужно было поднимать голову, чтобы понять, кто сейчас идет на встречу и что обо мне думает. Только тогда я не принимала головную боль всерьез, так же, как и возможность слышать чужие мысли, или точнее, чужое сознание. К тому же все ощущения в то время были такими слабыми, не в сравнение с теперешними.

   Так и не заснув, часа в три ночи, я выбралась из постели и, побродив несколько минут по комнате, решила спуститься вниз. Грем, Терцо и Самюель сидели перед телевизором и смотрели какой-то старый фильм.

   - Помню, когда фильм только вышел, - прокомментировал Грем, - эту актрису считали самой красивой женщиной Англии. Патриция и Анна старались одеваться как она.

   Значит фильм годов эдак сороковых, - решила я. Три головы так и не повернулись, когда я прошла на кухню и, несмотря на то, что я не издавала шума, все равно они меня слышали. Пока грелось молоко, я достала какао и насыпала в кружку, больше то заняться и не было чем. В непонятном для себя порыве, я выпила две таблетки успокоительного, и только когда горький вкус во рту от них растворился, поняла что сделала. Успокоительное позволяло мне расслабиться, и от этого мой мозг начинал функционировать на той волне, с помощью которой я могла проникать в чужое сознание.

   Прошло несколько минут, и я в ожидание тупой, ноющей боли застыла возле плиты. И она пришла, так же скоро, как и в прошлый раз в школе, когда я попала в медпункт. Свет перед глазами становился все отчетливее, но при этом я не утратила способности двигаться и видеть все вокруг. Я смогла подойти, выключить молоко, залить им какао и контролировать при этом боль в голове.

   - Не спится?

   Когда на кухне появилась Самюель, я чуть не застонала - ее сознание активно давило на мое воспаленное восприятие.

   - Да.

   Я с трудом сглотнула, и постаралась сесть, чтобы она не видела моего лица. Но Самюель выжидающе обошла стол и села рядом.

   - Вы поссорились с Калебом?

   Усмехнувшись, я заметно расслабилась. Значит, Терцо пока что с ней не говорил, если она думает, что мое настроение упало из-за Калеба.

   - Нет. Наверное, давление.

   Мое многострадальное давление в последнее время отдувается за всех.

   Красивое лицо Самюель тревожно нахмурилось. Ей хотелось понять, говорю ли я правду или же что-то скрываю. И пока что, она была склонна мне верить. Тряхнув серебристыми прядями, она решительно встала со стула и принялась мыть посуду, которую я оставила после ужина. Так она обычно поступала, когда не знала, как себя вести со мной.

   Сердце мое сжалось, ведь мне приходилось скрывать от нее многие вещи. И все же, через несколько месяцев, наша жизнь изменится кардинально. В мою жизнь прочно войдет Калеб. У них будут дети, к которым я постараюсь не иметь отношения, чтобы они были только их. Мы уже не будем той семьей, что и раньше. Терцо и Самюель потеряют тот контроль над моей жизнью, что имеют теперь. Я не стану любить их меньше, но пришло время отдалиться от них. Может потому я и могу сегодня немного предать Терцо, просмотрев его сознание и намерение.

   Словно прочитав мои мысли, на кухне появился Терцо. В смешных штанах, некогда принадлежавших Ричарду, и мастерке он был похож на простого отца, ничем не отличающегося от других, ну может только, что красивее во много раз. Я его любила и все же не хотела, чтобы он вмешивался в мои планы. Я себе представляла, какая будет у них реакция, если они увидят ту одежду. И не могла позволить такому случиться.

   - У нас сегодня пижамная вечеринка?

   Я слабо улыбнулась его словам, так как сдерживать головную боль, когда их стало в кухне двое, было трудно. Если бы сейчас пришел сюда Грем, я не смогла бы удержать короткие отрывки картинок в своей голове, льющиеся из них. Видя тревожные переглядывания родителей, я испытывала раздражение и зависть, так как они столько времени могли проводить рядом, а вот для меня и Калеба ночь оставалась разлукой. Все решено - завтра же, наконец, мы совершим ночную прогулку, о которой я мечтаю уже две недели. Мне казалось, что ночные часы тянутся слишком медленно для него, ведь я спала, мне снились сны, и его отсутствие не было так болезненно заметно. И потому хотелось сделать что-то приятное для Калеба. Провести постоянно одинокие для него часы вместе.

   Пока Терцо и Самюель о чем-то говорили, я поняла, что у меня появился шанс, который упускать нельзя. Отставив немного кружку, я глубоко вздохнула несколько раз и сосредоточилась. Комната потеряла свои конкретные очертания, и перед моим мысленным взором предстали два светящихся шара. Такими я увидела сознания родителей. Как оказалось, проникнуть в них было значительно легче, чем в сознания моих друзей.

   Только я поняла, что выбрала нужный свет, принадлежащий Терцо, боль отступила. Я увидела то, о чем говорили родители, только глазами Терцо. Он с такой любовью смотрел на Самюель, и в то же время с тревогой наблюдал за мной. А я этого даже и не замечала.