Когда я вернулась, Калеб сидел все в той же позе, что и перед моим уходом. Его глаза были закрыты, но и без их тепла я наслаждалась красотой лица Калеба. Он снова стал мелово-белым, румянец исчез. Значит, Калеб успокоился.

   Зачем я тебе? - невольно подумала я. И не смогла найти ответа. Не было таких причин в мире, по каким я должна быть нужна ему.

   - Я готова слушать дальше, - я с досадой отвернулась от него. Мне потребовалось несколько минут, чтобы улечься и с замиранием сердца вслушиваться в его голос. Простыня под головой пахла столь же приятно, как и кожа Калеба, но я не долго думала о ней. Слова Калеба были слишком драгоценны и долгожданны, чтобы отвлекаться.

   - А потом... ты заболела, после той лекции, - продолжил Калеб, но он отвернулся к окну, и я не могла видеть его лица. Голос звучал холодно, разве могла я понять, о чем он думает сейчас?

   - Я вызвался сидеть с тобой. Думаю, Самюель уже тогда догадывалась о том, что я чувствую к тебе. И без их вездесущего вмешательства, я мог наконец-то побыть с тобой наедине. Тогда я впервые увидел, как ты красива, - он лукаво посмотрел на меня, и я не могла понять его веселости. - Ты молчала, и без твоего мрачного юмора, я смог увидеть всю тебя.

   Я неуверенно усмехнулась, не зная, радоваться этим его словам или нет. Наши глаза на миг пересеклись, и я перестала дышать. Не знаю, возможно шутку со мной сыграло воображение, но я была уверена, что Калеб смотрел на меня... с любовью.

   - Я должен кое в чем сознаться, - Калеб посмотрел на меня с осторожностью.

   - В чем-то плохом?

   - Ты сама мне скажешь.

   - И в чем же?

   - Пока ты болела, я часто смотрел твое прошлое. Многое о Фионе, твоих родителях, твоих прошлых увлечениях, и все же мне открылось очень мало...

   Я замерла. Почти перестала дышать, когда вопрос вырвался сам собой:

   - Та ночь...?

   Я не смогла договорить, но Калеб понял меня.

   - О ней почти ничего нет. Ты блокируешь воспоминания о той ночи.

   Мое сердце забилось ровней, понемногу напряжения начало отступать. Мне не хотелось, чтобы ночь изнасилования видел кто-нибудь еще, кроме меня, а особенно Калеб.

   - Что еще ты видел в моем прошлом? - я не хотела, и все же решилась спросить. Меня пугало, что Калеб увидит все мои мысли и глупые мечты.

   - Слишком мало, чтобы удовлетворить мое любопытство.

   Калеб улыбнулся так простодушно, без тени своего постоянного превосходства, и мне пришлось ущипнуть себя, чтобы не потянуться к нему.

   - Пара пропавших дисков - это твоя работа? - внезапно догадалась я.

   Калеб смущенно отвернулся, видимо, пытаясь скрыть улыбку.

   - На них было написано "Любимые песни". Я хотел знать, что нравится тебе в музыке больше всего. К тому же, я вернул их на место.

   Я не стала говорить ему, что так и не нашла их, потому что пришлось бы признаться, как давно я не убиралась в комнате. Не хотелось, чтобы он считал меня грязнулей. И все же, промолчать было выше моего эго.

   - Вот так и воры говорят, что просто одолжили.

   Калеб, к моему неудовольствию, громко рассмеялся.

   - Ты вся в этих словах, - покачал головой Калеб. Я же в отчаянии проклинала свой глупый язык. Может в этом причина, почему мы не можем быть вместе?

   - Мне все же нравится твой характер. Наверное, именно он заставил меня обратить на тебя внимание. Знала бы ты, как я бывал зол на Еву, когда она понимающе перехватывала мои взгляды, устремленные на тебя. Кажется, она догадалась о чувствах к тебе раньше меня самого.

   Да уж, я-то его понимаю лучше, чем кто-либо другой. Ева слишком многое замечала, а вот ее чувства почти всегда оставались тайной.

   - Ева думала, что это я виновата в твоем поспешном отъезде в понедельник с утра, - заметила я, пытаясь не смотреть на Калеба так откровенно. В пустом доме, только мы одни, и осознание этого возвращало меня к ночи в лесу. Все, о чем я могла сейчас мечтать, это повторение того, что было между нами. Я хотела бы снова сделать шаг первой, и не могла, потому что пока что не знала, для чего выслушиваю его. Возможно, весь разговор сводится к тому, чтобы нам остаться друзьями, потому что я его больше не интересую. А может, после сегодняшнего, нам уже не быть друзьями.

   Сердце болезненно сжималось, и тоска поднималась изнутри при этой мысли, но я была просто обязана подавить зачатки истерики. Ни к чему доброму она не приведет.

   - Я знаю. Ты даже не можешь представить, что я испытал, когда она сказала мне это...

   - Отчего же, вполне могу, - сухо сказала я. Еще как могу, добавила про себя. Тебя всего лишь съедает эгоизм, меня же любовь. Но сказать ему об этом не могла.

   Калеб с большим раскаянием, чем могла себе представить я, отозвался на мои слова.

   - Ночью в понедельник, я так и не решился прийти к вам, когда ты вернулась домой. Слонялся вокруг вашего дома, надеясь узнать хоть что-нибудь. Думал, может, ты захочешь поговорить с Самюель обо мне, и тогда я бы знал, стоит ли мне еще на что-то надеяться. Но нет, ты ни словом не обмолвилась, и я решил больше не приходить, дать тебе время, чего бы мне этого не стоило. В среду я собирался сдаться и прийти к тебе с покаянием...

   - Но почему ты вообще уехал? - не выдержала я, резко сев на кровати, совершенно уже вымотанная его исповедью. Конечно же, я хотела знать все то, что он мне рассказывал, только именно этот вопрос был сейчас самым важным.

   Калеб тяжело вздохнул, и теперь, стоя с тяжелым взглядом, не смея посмотреть на меня, он показался мне таким чужим. Я вдруг поняла, не просто поняла, а наконец-то поверила, что больше никогда мне не видеть того Калеба, что целовал меня и бережно сжимал в своих руках. Вот, что такое настоящая боль. Именно боль, а не разочарование, чувство обреченности. Разве знала я о ней раньше?

   - Тогда ночью, пока ты спала, я о многом думал.

   Лицо Калеба стал решительным и напряженным. Самое мое не любимое выражение его лица - чужой и отстраненный. Он не думал, поняла я, он решал.

   - Ты была для меня слишком драгоценна, хрупка, чтобы навязывать тебе себя. Ты ведь не понимаешь, но проблема твоей человечности давит на меня. Впервые я не могу поддаться своему эгоизму и оставить тебя себе. Ты мне нужна. Но я тебе не нужен, у тебя все еще впереди. Ты должна это понимать.

   Он говорил это глухим, потерянным голосом, словно внезапно передо мной вместо Калеба оказался старик.

   - Так ли я драгоценна, как говоришь об этом ты. Совсем скоро, через несколько лет, я перестану быть человеком! - страстно возразила ему я.

   Калеб улыбнулся слишком горькой улыбкой, так напоминающей старых людей, видевших очень много на своем веку, чтобы я могла почувствовать себя не оскорбленной.

   - Ты не понимаешь, о чем говоришь, - отозвался тихо он. Его слова прозвучали угрожающе. Глаза засветились, и немного потемнели. Румянец, выступивший на скулах, не заставил меня отвлечься от нашего разговора, но я не могла не заметить, как он красив, когда злился. Пусть даже на меня.

   - Боюсь, это не тебе решать, - угрюмо выпятила подбородок я. - Я приняла это решение задолго до тебя.

   - Знаю, я видел это через твои воспоминания.

   Калеб злился, понимая, что я не собираюсь слушать его предостережения. Да только ему-то что? Если наш разговор пойдет и дальше в таком русле, Калеба не будет в моем ближайшем будущем. Не будет! Я ощущала это по его решительности. Он смотрел на меня со смешанными чувствами на лице, но какими именно, я не могла понять. Выражение лица сменялось так быстро, что заметить что-либо, кроме злости, было сложно.

   - Ты должна понять, что всего за несколько лет, с тобой может произойти так много событий, из-за которых ты откажешься от своих мыслей и планов.

   В его голосе звучало сожаление. Неужели он хочет, чтобы я так и не изменила решение? Может он решит, в конце концов, чего именно хочет от меня!