Конечно, будь я последней сволочью, могла бы каким-нибудь шантажом, даже женить Калеба на себе, зная его, по видимости, чувства к детям. Но что будет потом?
Наверное, я сошла с ума, если даже думаю о таком. Возможно, депрессия все еще не отступила полностью, если я думаю о том, чтобы пасть так низко. Я любила его, и мне становилось страшно, что я не нужна ему, но даже так я не стану ему нужнее.
Калеб пришел на два часа раньше, чем мы договаривались, и сокрушенно качал головой со словами:
- Не знаю, как ты меня в это втянула. Мне следовало задать тебе трепку, чтобы отбить желание от подобного рода дел. Так нет, я еще и принимаю участие!
Я молчала, разглядывая украдкой его кольцо, и думала, какой она была - его жена. Наверняка красавица, ведь, по словам Грема, Калеб уже тогда был красив. Была ли она доброй? Чем интересовалась, и что привлекло его в ней? Были ли они счастливы? И главный вопрос: любит ли он ее до сих пор?
- Рейн, - окликнул меня Калеб, и я со смущением поняла, что он, видимо, что-то спросил. Его глаза казались мне еще темнее, чем днем, я смотрела в них, и не могла нормально дышать. - Надеюсь, этот счастливчик, о котором ты думаешь, заслуживает этого? - с непроницаемым лицом сказал он.
Мне показалось, или он действительно сказал это слишком равнодушно?
- Да уж, я тоже, - сухо отозвалась я. Счастливчик об этом даже не знает. А если и догадывается, то явно не ощущает радости по такому поводу.
- Я спрашивал, знаешь ли ты, где точно находятся контрольные работы с английского? - повторил он свой вопрос, немного странно улыбаясь.
Я ответила ему не сразу, делая вид, что сосредоточилась на вытирании стеклянных тарелок. На самом же деле, постаралась собраться с мыслями. Его улыбка и странным образом мерцающие глаза, имели для меня катастрофические последствия. Мне трудно было собраться с мыслями и ответить ему.
- Мне кажется, они должны быть в учительской, в столе мисс Крат, однажды, когда мы разговаривали о кружке, я помогала относить ей подобные работы, и она складывала их именно туда.
- Это так, - самодовольно ухмыльнулся он, - я помог ей сесть в машину и заодно немного покопался в ее памяти.
- Стоп, - нахмурилась я, поворачиваясь к Калебу, совершенно забыв, что мне не стоит смотреть в его глаза. Сердце сразу же гулко забилось, как только я встретила его внимательный взгляд. Тарелки со звоном стукнулись. - Ты же говорил, что видишь прошлое, если поцелуешь кого-то?
- Я тебя дразнил, - ничуть не смущаясь, сознался он. Его глаза лукаво блестели, и мне все тяжелее было сохранять спокойствие.
Я несколько секунд подумывала, а не кинуть ли мне в него тортом? Но Калеб легко прочитал это желание на моем лице и предостерегающе оскалил зубы в улыбке. Мне было интересно, так ли легко читаются все мысли на моем лице, как он теперь прочитал эти. Скорее всего, нет, иначе он бы давно знал, что я чувствую к нему.
- Странно видеть тебя на кухне, - он передвинулся ближе ко мне, - ты всегда такая колючая, а здесь совершенно другая, домашняя...
Я тяжело вздохнула. Видимо он увидел теперь во мне свою бывшую жену. Узнай мама, какими мыслями теперь я себя мучила, она вряд ли рассказала бы о его бывшей жене.
- В Чикаго я часто пекла, пока не случилось... - я замялась, подбирая другие слова, - то, что случилось.
Его глаза потеплели, и мне было больно видеть, с какой добротой Калеб смотрит на меня. Я не хотела видеть в его глазах никаких других чувств, кроме любви. Он просто убивал меня своей добротой. Никогда не думала, что пожалею об исчезнувшей из его глаз насмешки.
- Может, хочешь поговорить о... - мягко начал он, но я жестко его перебила.
- Может, хочешь рассказать мне о своей бывшей жене?
Удар настиг цель. Глаза Калеба сразу же превратились в две льдинки. Так стало еще хуже. Жалость и доброта были лучше злости.
- Нет, - грубо отрезал он.
- Вот и я нет, - в тон ему сказала я, воинственно выпятив подбородок.
Мы несколько мгновений упрямо мерились глазами, но я сдалась первой, и стала убирать за собой следы моего пребывания на кухне. Он, молча, начал помогать.
Тишина недолго сохранялась между нами. Самюель как раз начала собираться на вечернюю службу, и первым делом заглянула на кухню, чтобы убедиться в готовности тортов. Ей нравилась идея принести на чай что-то сделанное своими (в данный момент моими) руками, все-таки в таком маленьком городишке, как наш, что еще оставалось делать женщинам, как не печь, заниматься рукоделием и выращивать цветы? К моему огромному ужасу, все это тоже начало нравиться ей. Для Самюель такие занятия были напоминанием о том, что она леди, по рождению и по воспитанию. На мое счастье, она хотя бы не поддавалась на уговоры Терцо и не тянула меня на такого рода предприятия.
Представив себя среди этих напыщенных матрон, я еле удержалась от смеха.
- Могу ли я забирать свои шедевры? - Самюель вопрошающе встала возле Калеба. Я еще не видела людей прекрасней, чем эти двое. Как я могла даже мечтать о Калебе?
- Да-да, - в смятении ответила я, видя, как она переводит взгляд с меня на Калеба и усмехается. Она всегда обвораживала всех людей, но Калеб, почему-то, совершенно не обращал на нее внимания. А может, просто хорошо скрывал свои чувства? Мысль о том, что Калебу может нравиться Самюель, больно ударила меня по сердцу.
- И тебе нравится? - удивлялся Калеб, очевидно совершенно не замечая снисходительной улыбки Самюель. - Эти ваши посиделки в церкви?
- О, милый мой, хотя нас разделяет всего 20 лет, но ты еще такой ребенок, - вздохнула она и мило тряхнула своими светлыми волосами. Я же подумала, если он ребенок, тогда кто я? Младенец?
- Вера дала мне так много. Даже больше, чем ты можешь себе представить.
Я старалась заниматься своим делом и не концентрировать свое внимание на них двоих, и все же они завораживали меня. Я следила за их плавными движениями и смотрела на свое отражение в оконном стекле. Мне казалось, что я выгляжу как заплывшая жиром свиноматка около стройной, прекрасной Самюель. Разве могли оставаться вопросы, почему я не нужна Калебу?
- Ну почему же, - сухо хохотнул Калеб, - меня воспитывали в строгом католицизме. Я даже подумывал о доле священника до того как... - видимо он хотел сказать "женился", но вставил другое, - как началась война. Тогда, когда я увидел, сколько умирает невинных людей, я понял, что будь Бог на свете, он бы не позволил этому произойти.
- Не Бог вложил оружие в наши руки, и не Бог выбирал на высокие посты тех, кто развязал войну, - как будто говоря с маленьким ребенком, терпеливо пояснила Самюель.
- Ну, хорошо, - почти согласился с нею Калеб, его движения стали порывистыми, он забывал и двигался быстрее, чем надо, от этого у меня начинали болеть глаза. - А мы с тобой? Мы с тобой - ошибки природы, фантастика, так сказать. Так почему мы существуем? Зачем он позволил это?
Его раздражали разговоры о Боге, это я заметила давно. Особенно его волновал тот факт, кем является он сам. Возможно, в этом городишке, не я одна страдала депрессией. Интересно было бы взглянуть на его картины. Возможно, они полны суицидальных сюжетов. Смешно, если учесть его плохоумираемость.
- Двадцать лет назад, черную розу тоже считали фантастикой, а теперь это даже не роскошь. Если верить историям, мифам, легендам - вампиры были всегда. Просто мы, скорее некоторая мутация. Многое в эволюции зависит от мутации. Может, мы другой вид человека? Все в Его власти, и мы тоже.
Я тихо застонала, не имея сил слушать далее их спор. Видимо для меня звук был более тихим, чем для них. Оба резко повернули головы в мою сторону, будто на звук выстрела.
Всколыхнулся воздух, и Самюель была уже около меня.
- Тебе плохо?
- Да от ваших разговоров кому хочешь, станет плохо, - уныло отозвалась я, и они сразу же расслабились. Просто я терпеть не могла таких споров. Каждый выбирает то, во что ему верить. И хотя Калеб делал вид, что больше не верит в Бога, это не значило, что все так. Сколько прошло лет, а он просто был еще зол, вспоминая о случившемся пятьдесят лет назад. Сколько горечи и сожалений. Возможно, его схожесть в таких чувствах со мной, делали его еще более желанным. Никто иной не мог понять, что такое сожаление. Могла ли я его любить еще сильнее, чем теперь?
