— Мисс Фоксвуд, при моем характере работы это обычно хорошо окупается, — насмешливо призналась Элла.

— Вы что, угрожаете мне?

Подтекст Флисс не оставлял сомнений.

— Угрожаю? — Элла с трудом удержалась, чтобы не взорваться. Да как она смеет намекать, что Элла опустится до шантажа?! Мерзкое слово, такое же мерзкое, как и деяние, им обозначаемое. Элла отступила еще на шаг и смерила Флисс взглядом с головы до ног, поморщившись с таким видом, словно к ее подошвам случайно прилипла какая-то гадость. — Нет, — возразила Элла ледяным тоном. — По-моему, мне нет необходимости опускаться до угроз, как я уже сказала, это всего лишь вопрос времени.

— Ах ты маленькая…

— Стерва? — подсказала Элла, обнажая зубы в некоем подобии улыбки. — «Не смейся, горох, не лучше бобов», гласит старая народная мудрость. — Она пожала плечами. — По крайней мере, мы хорошо понимаем друг друга.

— Вот именно, — прошипела Флисс, наклоняясь вперед и обдавая Эллу тяжелым ароматом духов. — Лучше вам не забывать свое место, миссис Эндрюс-Ватсон, иначе, поверьте, я буду напоминать вам о нем день и ночь.

— Мадам, — елейно проговорила Элла, — на вашем месте я бы лучше следила за собственными тылами. Когда двери всех спален одинаковы, особенно в темноте, ничего не подозревающий мужчина может совершенно случайно застать свою любящую невесту расточающей милости, которые он заслуженно считает принадлежащими ему одному.

Ничего не ответив, Флисс бросилась прочь — с той скоростью, какую позволяли ее узкое платье и высоченные каблуки. Традиционные бальные платья не для Флисс, ее наряд представлял собой плотно облегающее белое одеяние с разрезом от щиколотки до бедра, почти не оставляющим простора воображению. Впрочем, ей и открывать особенно нечего, не без ехидства подумала Элла, мысленно сравнивая плоскую грудь Флисс со своими щедрыми округлостями. Однако высокие худые женщины в моде и, по-видимому, нравятся мужчинам вроде Джека.

— Что ты наговорила Флисс? Чем ты ее так расстроила?

— Я? — По пути в зал ее подстерегал объект ее размышлений собственной персоной. Элла невинно вскинула брови, но угрожающее лицо Джека предвещало бурю, и она решила, что для одного вечера ей более чем достаточно и одной Флисс. — Я всего лишь напомнила ей несколько пословиц, — холодно призналась она, пытаясь проскользнуть мимо.

Сильные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья, лишая возможности к отступлению. Элла опустила глаза, ей вдруг представилось, что она видит не загорелую руку Джека с золотистыми волосками, но кроваво-красные ногти, сжимающие ее руку почти до посинения.

— Какие, например?

— А ты включи воображение, — предложила Элла, освобождая руку. — Ты же знаешь эту женщину, значит, должен представить, как работает ее голова. — Она отвернулась и уже через плечо бросила: — И ее маленький вздернутый носик, который вечно лезет не в свое дело.

— Элла!

— Эйлин, — отрезала она, снова поворачиваясь лицом к Джеку. Теперь пришла ее очередь бросать свирепые взгляды. — Меня зовут Эйлин Эндрюс-Ватсон, и попрошу не забывать об этом.

— А как же Толланд? — процедил он. Элла вдруг с удивлением отметила, что на виске Джека бешено бьется жилка. — Или Толланд входит теперь в число привилегированных особ?

— Что ты хочешь сказать?

— Правду, мадам. Все-таки Элла или Эйлин? И не торопись все отрицать, мы оба слышали, как он тебя называет. Он все знает, не так ли?

— О нас? Нет, Джек, — холодно возразила Элла. — Стивен не знает о нас, и не должен ничего узнать впредь.

— Почему?

— Что «почему»? — переспросила Элла, вызывающе складывая руки на груди.

— Почему нужно лгать?

— Никакой лжи, Джек, просто…

— Правду, только правду и ничего кроме правды. Тебе стыдно, Элла?

— За кого, интересно: за тебя или за себя?

Джек тоже сложил руки на груди, в ответ на ненависть в ее глазах в его взгляде вспыхнула злость.

— Вряд ли за меня, не я же ушел из семьи, не я же напивался до беспамятства…

Голова Эллы дернулась как от удара.

— Ублюдок!

Джек пожал плечами, губы неприятно изогнулись.

— Что ж, если ты настаиваешь… Ты как всегда предсказуема, я уже слышал от тебя это слово и, несомненно, услышу еще. Надеюсь только, что в следующий раз, когда ты на меня набросишься, ты будешь трезва. Поверь, в противном случае оскорбления теряют всю силу.

Элла проглотила слезы ненависти и обиды.

— К твоему сведению, я и сейчас трезва как стеклышко.

— Неужели? — Джек усмехнулся. — Но если меня не обманывает зрение, по-моему, ты уже здорово набралась. Скажи-ка, дорогая, — заговорщическим тоном поинтересовался он, — сколько тебе требуется теперь? Пара стаканов за обедом, еще пара после обеда, а сколько ты выпила до начала концерта, одному Богу известно.

— Три, — безжизненным голосом сообщила Элла, — хотя это и не твое дело, Джек Кигэн. Два стакана белого вина и один — апельсинового сока.

— А, ясно. Два стакана с интервалом в пять минут, так ведь, Элла?

— Тебе виднее, ты же считал.

— Зачем считать, Элла, ведь мы оба с тобой знаем правду. Но уже то, что ты призналась в двух стаканах, можно считать большим прогрессом. В прежние времена…

— Вот именно, в прежние, — перебила Элла, — все это в прошлом, и пусть там и останется. Так же как наш брак, моя проблема со спиртным отошла в прошлое.

— Если ты так считаешь…

— Считаю. Но если тебе необходимо увидеть самому, чтобы поверить, что ж, можешь остаться и посчитать глотки, стаканы, бутылки, можешь даже поделиться со Стивеном опытом, когда я в конце концов пьяная свалюсь под стол.

— Благодарю покорно, но нет. Слава Богу, за тебя теперь отвечает Толланд, не я.

— Вот тут ты ошибаешься, Джек. Я свободная женщина и намереваюсь оставаться такой и впредь.

Не дожидаясь ответа, Элла развернулась и пошла прочь, пробираясь вдоль стены танцевального зала к тому месту, где они сидели со Стивеном. Когда Стивена не оказалось на месте, она растерянно остановилась и без особого энтузиазма поискала его среди танцующих. Комната виделась ей как в тумане, мысли путались.

Будь проклят Джек Кигэн! Уволится она от него, уволится прямо сейчас и популярно объяснит, что именно он может делать со своей работой! Она переживет, ведь справилась же раньше, справится и теперь. А когда за кулисами поджидает Стивен…

Элла внутренне поежилась. Инстинкт подсказывал ей, что вопрос о работе на Стивена больше не стоит. Все или ничего, только так. Если партнерство, то во всех отношениях. Она не любит Стивена и не уверена, что Стивен любит ее по-настоящему, но из них могла бы получиться отличная пара. Они бы вместе работали, вместе жили, занимались любовью…

На этом пункте ее мысли споткнулись. Сама мысль о том, чтобы провести ночь в объятиях другого мужчины, в его постели, странным образом нервировала. Нелепо, конечно, она взрослая женщина, а не какая-нибудь пугливая девственница. Она не просто занималась любовью с Джеком, она жаждала этого, ей нужны мужские ласки, мужские прикосновения, нужен мужчина.

Но только Джек, всегда один Джек.

Джек возник буквально из ниоткуда.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что Толланд тебя бросил?

Его гнев и презрение, казалось, растаяли без следа, руки обвились вокруг нее и прижали Эллу к его твердому телу. Внезапный всплеск желания застал Эллу врасплох, она вырвалась из его объятий и отскочила как ошпаренная кошка.

Реакция Джека была молниеносной, он схватил Эллу за руку. Не в силах сопротивляться, она опустила глаза. Шаг, потом еще один, и наконец Элла встала вплотную к нему, уставившись в полированный пол под ногами. Джек взял ее двумя пальцами за подбородок и заставил поднять голову.

— Ох, Элла, Элла, — мягко упрекнул он, — что же мне с тобой делать?

Когда Элла все-таки отважилась встретиться с ним взглядом, Джек потянул ее за собой в толпу танцующих. Они находились так близко друг к другу, что Элла ощущала под своей щекой биение его сердца. Джек так же возбужден, как она, и желает ее не меньше, чем она его, поняла Элла, когда Джек прижал ее к себе и она почувствовала его напряженную плоть.