Отвергнутого мужа, вот что он в действительности имел в виду. И хотя Элла вполне могла открыть ему правду, рассказать свою историю, она предпочла сохранить дистанцию. Так будет безопаснее, потому что, если Джек все поймет, он найдет нужные слова и обезоружит ее своей жалостью. Жалостью, а Элле всегда была нужна только его любовь.

Она облизнула сухие губы, смахнула слезу и неуверенно взглянула на Джека.

— Что именно ты хочешь узнать?

— Не притворяйся, Элла, ты знаешь, о чем я спрашиваю.

Да, она знала. Он хотел, чтобы она сравнила их, хотел знать, почему у нее не сложилось со вторым мужем. Что же можно ответить, если второй муж существует только в воображении Джека?

— Он…

— Он дурак, — грубо перебил ее Джек. — Но в этом мы с ним похожи.

Элла тихонько охнула. Следующим заключением Джек удивил ее еще больше.

— Мне не следовало тебя отпускать. Я должен был помешать тебе разрушить наш брак.

— Дело не в браке, Джек, — осторожно напомнила Элла, — дело в нас с тобой. В тебе и во мне. У нас не получилось.

— Ах да, отношения не сложились. А почему, интересно? — раздраженно спросил Джек. — Из-за нас обоих? Или из-за него?

Она вздернула подбородок.

— Джек, как ты можешь? Как ты можешь даже помыслить такое? Ты меня оскорбляешь.

— Хочешь сказать, я не прав?

— Если ты уже нашел для себя ответ и веришь в него, с какой стати я должна вообще что-то говорить? — с горечью спросила Элла.

— Не что-то, а правду, Элла. Я просто хочу знать правду.

Какую правду он хочет услышать? Что в крушении их брака виноваты они оба? Или подтверждение своей версии, что Элла ушла от него к другому мужчине?

Как легко было бы солгать — небольшая ложь помогла бы удерживать Джека на расстоянии. Но Элла уже решила: больше никакой лжи, никаких угрызений совести. Она и так приняла на себя слишком тяжелый груз.

Элла медленно встала, сама эта кажущаяся неторопливость выдавала ее внутреннее напряжение. Она поняла, что, даже если бы она захотела солгать, в этом не было необходимости, — по лицу Джека стало ясно, что он уже составил себе мнение. Он принял собственную версию. Элла не ожидала, что это причинит ей такую боль.

— Что ж, если тебе нравится верить в свою версию, не смею мешать.

— Испугалась, Элла? — тихо спросил Джек с издевкой в голосе. — Убегаешь в кусты? С чего бы, интересно? Боишься смотреть в лицо прошлому? А может, будущему?

— Ни то, ни другое, Джек. Поверь, я похоронила все свои призраки много лет назад — восемь, если быть точной.

— Я понял.

— Неужели? Сомневаюсь, — поддела его Элла. Ей хорошо удавалось маскировать боль, потому что у нее была большая практика по этой части — за годы жизни как с Джеком, так и без него у нее имелась возможность отшлифовать это умение. Но ей не следовало дразнить Джека, нельзя будить спящего льва. Джек нашел для себя ответ, и, если у нее есть хоть капля здравого смысла, она оставит все как есть. Сглотнув ком в горле, Элла закрыла тему, во всяком случае для себя. — Спокойной ночи, Джек, — вежливо проговорила она.

— Элла?

— Господи, что еще?

Она остановилась — руки засунуты в карманы юбки, глаза с преувеличенным интересом изучают рисунок на ковре. Настоящий персидский ковер, новый и ценою в небольшое состояние, машинально отметила она. Силы ее были на исходе, и слезы, которые то и дело наворачивались на глаза все последние сутки, готовы были вот-вот пролиться.

— И все-таки из-за нас или из-за него? — мягко повторил Джек.

Элла ошиблась: Джек еще не принял окончательного решения, его еще терзают сомнения.

— А ты как думаешь?

Чуть склонив голову, Элла посмотрела на Джека, и их взгляды встретились. Прочтя в его глазах страдание, она внутренне сжалась: она все еще любит его и воспринимает его боль как свою.

— Я думаю, что во всем виноват я. Это моя ошибка.

Лезвие ножа повернулось в ране. Элла метнулась к Джеку.

— Нет! Нет, Джек, никто не виноват, ни ты, ни я. Просто у нас не получилось…

— Но могло получиться, Элла, еще не все было потеряно. Мы могли бы постараться, найти какой-то выход, как-то разрешить наши проблемы…

— Нет, Джек, нет, нет, — настойчиво повторяла Элла. Она схватила его за руку и заставила посмотреть ей в глаза. — Нет!

— Нет, — механически повторил Джек. Он оттолкнул Эллу от себя, лицо его ожесточилось. Она поняла, что в этот миг он окончательно поверил в собственную версию. — Ну конечно нет, — повторил он с горечью. — Я с самого начала был прав, тут замешан другой мужчина. — Он криво усмехнулся и добавил: — Только и с ним твое счастье не продлилось долго, так что, может быть, все-таки дело не во мне? — А потом совершенно не к месту он спросил с неожиданной злостью: — Какого черта этот тип заставил тебя сменить имя на Эйлин?

— Тебе не нравится имя Эйлин? — растерянно пробормотала Элла.

— Да! То есть нет! Черт, я не знаю! — устало признался Джек, запуская пальцы в волосы. Почему-то этот жест растерянности и отчаяния показался Элле неимоверно трогательным. — Наверное, нравится, если ты хочешь знать мое мнение. Вместе с твоей новой двойной фамилией в нем есть определенный шик. Но ты не ответила на мой вопрос, — напомнил он.

— Ах, да. — Элла заметила в его голубых глазах еще одну вспышку боли и поняла, что была несправедлива к Джеку. Она смягчилась. — Он не заставлял меня сменить имя, — тихо призналась она. — И как я уже говорила вчера, — при воспоминании о прошлой ночи в голосе Эллы появились напряженные нотки, — он не имеет никакого отношения к крушению нашего брака.

— Но ты его любишь?

— Да.

— И он причинил тебе боль?

— Нет.

Джек плюхнулся на стул и посмотрел на Эллу снизу вверх.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — признался он. — По-моему, получается какая-то бессмыслица.

Элла пожала плечами. Чему Джек удивляется? Он восемь лет не принимал участия в ее жизни, даже не вспоминал о ней, и вдруг ни с того ни с сего надменному Джеку Кигэну понадобилось все узнать и понять. Внезапно Эллу словно ослепила вспышка: она вспомнила фразу, сказанную Джеком накануне. «Теперь понятно, почему мне не удалось напасть на твой след». Тогда она не обратила на его слова внимания, но они сохранились в глубине ее сознания и вот теперь всплыли в памяти. Настал черед Эллы попробовать понять смысл происходящего. Значит, Джек пытался ее найти. Да, она действительно спряталась, легла на дно — ей нужно было время и место, чтобы зализать раны. Но зачем Джек ее разыскивал? Зачем?

— Зачем, Элла? — спросил Джек, невольно вторя ее мыслям. На этот раз она, по крайней мере, может дать ему честный ответ.

— Все очень просто, Джек. — Элла улыбнулась, чувствуя облегчение оттого, что может не хранить при себе хотя бы эту тайну. Раз Джек ее искал, значит, ему была небезразлична ее судьба. — Я пыталась отыскать свои корни и отыскала. Я узнала, что мою мать звали Эйлин, и такое же имя она дала мне, оно записано в моем подлинном свидетельстве о рождении.

— И оно понравилось тебе больше, чем Элла, — констатировал Джек. — И что же стало с твоей матерью?

— Она давно умерла, — без тени враждебности объяснила Элла. — Так же как и остальные мои родственники. — Кроме Грэмпса, мысленно добавила она, но не сказала. — Мать умерла вскоре после моего рождения, отец неизвестен, поэтому я попала в приют и меня усыновили.

Элла вдруг остро осознала, что рискует вызвать у Джека жалость, чего ей совсем не хотелось.

Лицо Джека оставалось совершенно непроницаемым.

— Ну и как, помогло? — спросил он. — Стало тебе легче оттого, что ты отыскала корни, или было больно, что след оборвался, еще не начавшись?

— Я нашла себя, — просто сказала Элла и мысленно добавила: свое настоящее имя. Эйлин Ватсон.

Она повернулась и медленно побрела к двери. Длинный-длинный день подходил к концу, и она так устала, что, наверное, могла бы проспать целую неделю. Элла вдруг поняла, что на этот раз не будет страдать от бессонницы, потому что на нее снизошло странное умиротворение.