А вот появился свадебный кортеж. Хорошим аллюром он направляется к тому месту, которое, похоже, притягивает как магнит.

Должно быть, они пришли издалека, поскольку появились здесь с опозданием… Откуда им известна дорога? Как они угадывают правильное направление? Как узнают о наступлении срока миграции?

Следуя за ними, мы проникаем в очаровательную долину, лежащую среди коралловых стен. Мимо проплывают рыбы-хирурги, рыбы-ангелы и спинороги, но мы следуем за мероу.

Этих рыб становится все больше. Вокруг нас уже не десятки, а сотни мероу, и шныряние их все сильнее. Каждая трещина в рифах, каждая ниша занята двумя, тремя, десятью, двадцатью мероу, соответственно вместимости. Рыбы тесно жмутся друг к другу под всеми скальными навесами, чешуйка к чешуйке, плавник к плавнику. Все пещеры забиты до отказа. Если можно воспользоваться выражением „жилищный кризис“, то именно здесь оно применимо в полной мере… Поразительное зрелище! Я никогда не видел столько больших мощных рыб с телами, разлинованными как одеяние каторжников…

Толстые губы мероу и его сжатое с боков тело видны в коралловом убежище с навесом из зонтика кораллов-акропор.

Эта зеленая с красным хвостом рыба-попугай имеет, как и ее многочисленные кузены в тропических водах, очень твердые загнутые челюсти, позволяющие ей дробить кораллы и извлекать оттуда полипы.

Нас окружают не только отряды мероу, мы движемся среди множества свисающих рыбачьих лесок. Жители Белиза используют любую приманку: маленьких рыбок, раковины, куски уже пойманных мероу, обрывки бумажной фольги и прочую всячину. И мероу хватают все это неистово, жадно. Приемы рыбаков производят впечатление: стоит мероу прикоснуться к крючку, как они тотчас подсекают добычу. Если же наживкой интересуется другая рыба — ангелы, попугаи и т. д., - то рыбаки чувствуют это и не подсекают. Мы многократно убеждались в их высоком мастерстве».

Воды Пойнт-Эмили принимают мероу обоего пола. Если партнеры импонируют друг другу, они приступают к церемонии, исполненной страсти.

Среди десятков и сотен особей, которых навестил Фалько со своими спутниками и которых мы тоже приветствовали в этот памятный день, были прошлогодние самцы, ставшие самками, и самцы, которые превратятся в самок…

У многих животных отсутствует четкое половое различие. Некоторые виды обладают способностью изменять пол в течение жизни. Такая черта, по-видимому, чаще свойственна двум семействам рыб: спаровым (Sparidae), или морским карасям, и каменным окуням, к которым относятся мероу.

Некоторые из этих животных имеют двуполые железы (гонады), состоящие из двух частей и вырабатывающие как мужские половые клетки (сперматозоиды), так и женские (икру). Гермафродиты, обладающие половыми органами одновременно самцов и самок, оплодотворяют сами себя лишь в исключительных случаях. Обычно одна из частей гонад созревает раньше другой, и для продолжения существования вида во время икрометания каждая особь должна отыскать такую, временное развитие которой гормонально сдвинуто по сравнению с ней.

У мероу половая организация иная, чем у большинства рыб. Половые железы функционируют таким образом, что в процессе жизни меняется половая принадлежность особи. Рыбы рождаются самцами. Этот статус сохраняется за ними несколько лет. Затем они превращаются в самок. В переходный период, который длится менее года, они имеют смешанные гонады, называемые овотекстикулами.

В сезон размножения мероу возбуждены. Они то устремляются навстречу друг другу и сталкиваются подобно быкам, то подолгу дергаются друг перед другом и, заканчивая эту пляску св. Витта, испускают свое звучное «бум!»

Некоторые рыбы, например лососевые, уже задолго до икрометания прекращают питаться. Что же касается мероу, то в период размножения они удивительно прожорливы. Они набрасываются на любую добычу, которую встречают на пути, и на все, что ее напоминает. Глаза их становятся жаднее чрева. Нам повстречался экземпляр, заглотивший огромную мурену, полметра которой еще торчало у него из глотки.

Поразительное состояние крайнего голода — булимия — часто оказывается роковым для мероу, когда они сталкиваются с приманкой. Неисправимые обжоры, они кидаются без разбора на все, что напоминает морскую живность, разом проглатывают ее и… оказываются на крючке. Как и на любой охоте, при этом происходят «осечки».

Бернар, плывший рядом, обратил мое внимание на рыбу, которая оборвала леску после подсечки. На губе у нее была глубокая рана.

В подобных случаях Бернар, этот добрый самаритянин[10], никогда не колеблется. Он подплыл к рыбе, соблюдая осторожность, чтобы не испугать ее. Ему удалось крепко ухватиться за плавники рыбы, оседлать ее и извлечь крючок, причинявший ей страдания.

Меня часто — со всей наивностью — спрашивают: чувствует ли рыба боль? Подобный вопрос кажется мне нелепостью. Нужно далеко отдалиться от природы, чтобы осмелиться ставить его… Разве из того, что эти животные, раненые либо больные, не кричат, подобно млекопитающим и птицам, следует, что они лишены нервной системы и чувствительных болевых центров? Немота рыбы (впрочем, у многих видов весьма относительная) успокаивает совесть рыбаков, которые ведут себя по отношению к ним с редким садизмом.

Десятки мероу вокруг становились жертвами терзавшего их голода, и мы испытывали глубокую печаль от бессилия перед этим истреблением. Некоторое утешение можно было найти лишь в той элегантности, с которой рыбы-ангелы и некоторые другие рифовые виды объедали приманку на крючке. Рот у них слишком мал, чтобы проглотить наживку вместе с крючком, и они спокойно поклевывали то, что предназначалось мероу в его роковое мгновение. Вот солидарность, форма оборонительной коалиции, вызывающая симпатию!..

А побоище меж тем продолжалось… Бернар не решился снимать с крючков мероу, подсекаемых рыбаками, хотя чувствовалось, что он испытывает явное желание заняться этим. Он принялся отыскивать обреченных мероу, оборвавших леску, у которых, следовательно, торчал в горле крючок. За короткое время он оказал помощь доброй дюжине рыб.

Полосатые мероу собираются сюда со всех частей моря и начинают «завязывать знакомства», после чего следуют резкие подергивания — пролог к непосредственно брачной церемонии.

Закончив подводный рейд и пройдя неизбежный декомпрессионный уровень, мы вышли на поверхность неподалеку от рыбачьего баркаса и смогли понаблюдать за работой рыбаков еще в одном ракурсе. Вытащив очередного мероу, они вонзали ему под правый грудной плавник длинное шило или тридцатисантиметровый гвоздь. Таким образом протыкался плавательный пузырь, чтобы сохранить рыбу живой до отправки на рынок. Дело в том, что у рыб, поднятых с глубины на поверхность, плавательный пузырь быстро расширяется, в результате увеличивается давление внутри полости тела и рыбы сильно раздуваются. Для сохранения первоначального состояния необходимо уменьшить давление, что и делали рыбаки. Без этой операции мероу уже не смогли бы плавать и быстро погибли.

Почти неразличимый среди скал и красных водорослей, этот единорог, или баллиста, с длинными спинными иглами оправдывает еще одно свое название — арбалетчик, когда внезапно пускает их в ход.

Обследуя район рифов Пойнт-Эмили, мы открыли подводную долину захватывающей красоты. Песок на дне долины был почти синим, а ее склоны, на которых паслись разноцветные животные, от прозрачных медуз и до великолепных тропических рыб, являли законченную гармонию пропорций и красок, доселе нами не виденную.