Вспомнив, как он со своим талантом едва все не провалил, Лис сказал:

— Это лишь доказывает, что он не так умен, как ему кажется, — Он снова потеребил бороду, — Мне нужно все хорошенько обдумать, прежде чем что-либо начинать. Следует предусмотреть все возможные варианты развития событий.

— А Райвин уже начал бы, — заметил Вэн. — Но ты уже сказал о нем все, что следует. Он не глуп, заметь, он просто полагает, что знает все, как этот ваш бог Даяус, ан нет.

— Что нет? — спросил Райвин, входя в главную залу с внутреннего двора.

— Что ты не можешь отличить собственный круп от зада длиннозуба, — ответила Фанд.

Хотя Джерин и Вэн выразились не так резко, это было неплохим обобщением их мнений.

Райвин посмотрел через плечо на ту часть своего тела, о которой шла речь.

— Я так себе ее и представлял, — произнес он с деланным облегчением, — А вот зад длиннозуба кажется мне совершенно неэстетичным.

— Каким-каким? — переспросила Фанд.

Она бегло говорила по-элабонски, но столь странно звучащее слово редко употреблялось в приграничном замке бывшей северной провинции угасающей империи.

— Грязным и вонючим, — перевел ей Джерин. — Он пытается пошутить.

— Правда? Тогда чего же он тянет? — спросила Фанд.

— Оскорбления такой красивой дамы даже доставляют мне некоторое удовольствие, — сказал Райвин с поклоном, — но все же только некоторое.

Он круто развернулся и вышел.

— Жаль, что ты вернул ему ухо, — сказала Фанд Джерину. — Лучше бы оторвал и второе.

Она оскалила зубы. Вид у нее был такой же свирепый, как и слова. Лис не имел ни малейших сомнений, что их следует понимать буквально. Он сказал:

— Какой смысл? Райвин не слушает, что ему говорят, ни с двумя ушами, ни с одним. Так с чего ты взяла, что он стал бы слушать без них?

Фанд уставилась на него, а затем расхохоталась.

— Ты не просто левша, Лис, ты еще и думаешь как-то иначе. Как я могу продолжать злиться на тебя, когда ты усмиряешь мой нрав такими вот глупостями?

Джерин ничего не ответил. По его мнению, в его поступках не было ничего такого, что могло бы вызвать гнев Фанд. Чего, правда, он не сказал бы о своих мыслях. Но если бы мужчин, как, впрочем, и женщин, наказывали за их мысли, то ни одна спина в северных землях, нет, во всем мире, не избежала бы порки. Вэн спросил:

— Так ты отправишь посла к Араджису, капитан?

— Думаю, да, — ответил Джерин. — Но, как я уже сказал, мне сначала нужно хорошенько все взвесить, прежде чем принять столь ответственное решение. Да и солдат с этим послом отпускать как-то жалко.

— Я тебя понимаю, — сказал чужеземец, — но не затягивай. Нутром чую, сейчас нельзя терять времечко понапрасну.

Если уж Вэн начинал волноваться, значит, положение действительно становилось плачевным. Как правило, схватка была для великана забавой. Джерин давно уже представлял все в мрачном свете. Но явная озабоченность по обыкновению беспечного друга заставила его призадуматься: а не слишком ли оптимистично он смотрит на мир?

Стучась в дверь к Фанд, Джерин вдруг понял, что не нервничал так из-за женщин с тех самых пор, когда лет в четырнадцать отправился с крепостной девчонкой в лесок. Если она снова откажет ему, он даст себе клятвенное обещание не иметь с ней больше никаких дел.

Дверь отворилась. Фанд посмотрела на Джерина с той же нерешительностью, которую испытывал он сам. Наконец с едва заметной улыбкой она произнесла:

— Ты не так-то легко сдаешься, да?

— Если бы я легко сдавался, то был бы уже мертв или жил в южных землях, — ответил Джерин. — Можно мне войти?

— Конечно, только тебе придется найти для меня ласковые слова, а не просто достать кое-что, как сосиску, чтобы плюхнуть ее в горшок с супом. — В голосе Фанд слышалось легкое раздражение.

И все-таки она не захлопнула дверь у него перед носом, как делала уже не раз. Помедлив мгновение, она отступила в сторону и жестом пригласила его войти. Потом закрыла за ним дверь и заперла ее на засов.

На кровати лежала туника, из которой торчала костяная игла с ниткой. Разорванный рукав был наполовину зашит. Джерин вывернул рукав на лицевую сторону, чтобы посмотреть, как будет выглядеть шов.

— Хорошая работа, — сказал он.

— Благодарю, хотя от шитья при свете лампы больше вреда, чем пользы, по-моему.

Фанд потерла глаза, демонстрируя, что она имеет в виду. После неловкой паузы она продолжила:

— Но ты ведь пришел сюда не затем, чтобы разговаривать о рубахах.

Она села на кровать.

— Нет. — Джерин сел рядом. — Я пришел в надежде, что мы сможем помириться.

— Ты пришел, чтобы переспать со мной, — сказала Фанд.

Однако на этот раз в ее голосе не было гнева, как в те моменты, когда она готовилась дать ему от ворот поворот. Дикарка держалась так спокойно, будто разговор шел об урожае пшеницы. Спустя мгновение Джерин кивнул. Говорить, что он ее не хотел, было бы ложью. Губы Фанд скривились в усмешке.

— Пф, соблазнитель из тебя никакой, да? Но на этот раз я уступлю тебе, Лис. Посмотрим, что у нас получится.

Она стянула тунику через голову и встала, чтобы снять шерстяную юбку в яркую клетку.

Каждый раз, когда Лис видел ее обнаженной, у него перехватывало дыхание. Она была очаровательна и знала это, что лишь добавляло ей привлекательности. Джерин поспешно разделся, и оба снова оказались в кровати.

Они изо всех сил старались доставить друг другу удовольствие. Лис пытался превзойти сам себя и чувствовал, что Фанд тоже трудится без прохладцы. Когда все закончилось, он быстро перекатился на бок, чтобы не давить на нее своим весом дольше, чем необходимо.

— Спасибо, — сказала она и села.

Лежа на боку, Джерин посмотрел на нее и сказал:

— Сейчас уже не так хорошо, как раньше, да?

Она вздохнула.

— Если сам знаешь ответ, зачем спрашиваешь?

— Если произнести слова вслух и услышать их, они обретают вес, — ответил он. — Кроме того, я мог ошибаться.

Он перевалился на край кровати, взял штаны и надел их. Затем, теребя в руках поясную тесемку, сказал:

— Больше я тебя не побеспокою по этому поводу.

— Не было никакого беспокойства, — сказала Фанд. — Да и вообще ничего особенного не было, если ты меня понимаешь, разве это не странно, а? Богам известно, что я собиралась порвать с тобой, но я думала, что это случится после бурного скандала, который мы оба запомним на всю жизнь. А мы просто взяли и… расстались.

— Расстались, — эхом повторил за ней Джерин уныло.

Он наклонился и поцеловал ее, но не в губы, а в щеку.

— Наши с тобой отношения, они ведь всегда были бурными, да? Но раз они перестали быть таковыми, их больше нет, так ведь?

— Ты прав. — Фанд бросила на него встревоженный взгляд. — Ты же не выставишь меня из Лисьей крепости только потому, что я больше не твоя любовница, а?

Он рассмеялся.

— Чтобы Вэн потом гонялся за мной со своей булавой? Вряд ли. Нет, ты можешь оставаться здесь, сколько пожелаешь, при условии, что не будешь доводить всех вокруг до белого каления. Хотя для тебя это не так-то просто.

Он хихикнул, давая понять, что говорит не совсем серьезно.

— Пф, если я одна права, а весь мир вокруг неправ, как я могу держать язык за зубами? — Фанд тоже смеялась. — Я знаю, что ты мне скажешь: надо что-нибудь придумать. Ладно, я постараюсь, правда. А что из этого получится, увидим.

Лис кивнул и поднялся. Подходя к двери, он почувствовал себя странно. Он впервые расставался с человеком, долго дарившим ему близость. Элис сама ушла от него, даже не предупредив, но с ней все было иначе. Положив руку на засов, он обернулся и сказал:

— Прощай.

Прозвучало это по-похоронному мрачно. У Фанд, видимо, промелькнула та же мысль, потому что она произнесла:

— Знаешь, я ведь не умерла и не отправилась обратно в северные леса. Утром спущусь вниз к завтраку, как всегда.

Но ее тоже, казалось, охватила грусть.