Большая часть фургонов еще оставалась пустой, поскольку многие не успели закончить завтрак и начать погрузку. Заметив Сэма и Барбару, всадник натянул поводья.

— Мадам, — крикнул он, — вы случайно не знаете, где я могу найти Барбару Ларсен?

— Я… была… Я Барбара Ларсен, — ответила она. — А что вы хотите?

— Сразу нашел! — обрадовался всадник. — Вот уж повезло так повезло!

Он спрыгнул с лошади и подошел к Барбаре.

«Наверное, дело в его сапогах», — подумал Сэм Иджер.

Высокие, черные, блестящие, казалось, что пройти в них можно не более пары футов. Незнакомец засунул руку в карман куртки, вытащил конверт и протянул его Барбаре.

— Вам письмо, мэм.

Уже в следующее мгновение он вскочил на своего коня и, не оглядываясь, умчался прочь.

Иджер некоторое время смотрел ему вслед и только потом повернулся к Барбаре

— Что тут происходит? — спросил он.

Она не ответила, только смотрела на конверт и молчала. Тогда и Сэм на него взглянул. Ни марки, ни обратного адреса, только имя Барбары, и больше ничего. Барбара смертельно побледнела.

— Почерк Йенса, — прошептала она.

Иджер сообразил, что это значит, только через пару секунд.

— Господи Иисусе! — пробормотал он.

У него появилось такое чувство, точно рядом с ним разорвался снаряд ящеров.

— Открой, — посоветовал он Барбаре, и ему показалось, будто его голос доносится откуда-то издалека.

Барбара неуверенно кивнула. Потом чуть не разорвала письмо, пытаясь вскрыть конверт. Сэм заметил, что, когда она разворачивала листок бумаги, у нее дрожали руки. Записка внутри была написана тем же почерком, что и имя на конверте. Заглядывая через плечо Барбары, Иджер прочитал:

И ряд букв «X» чуть ниже подписи.

Барбара посмотрела на письмо, потом на Сэма, и снова на письмо. Она держала его в правой руке. А левая, которая, судя по всему, не имела ни малейшего представления о том, что делает правая, словно по собственной воле легла на живот поверх старого шерстяного свитера.

— О, Господи, — проговорила Барбара, обращаясь то ли к себе, то ли к Сэму Иджеру, то ли к самому Богу. — И что же мне теперь делать?

— Что нам теперь делать? — поправил ее Иджер.

Она посмотрела на него так, словно на минуту забыла о его присутствии, потом заметила свою руку с растопыренными пальцами, прикрывавшую живот, и быстро ее отдернула.

Сэм отшатнулся, точно она его ударила.

— Сэм, прости меня, — воскликнула Барбара. — Я не имела в виду… — Она расплакалась. — Сама не знаю, что я имела в виду. Все вдруг перевернулось с ног на голову.

— Это точно, — согласился с ней Иджер и вдруг, удивляясь своей реакции, рассмеялся.

Барбара сердито на него посмотрела и поинтересовалась:

— Что смешного в таком, таком… — она не закончила фразы, и Сэм ее не винил — разве можно найти слова, которые описали бы то безумное положение, в котором они оказались.

— Вчера вечером я узнал, что стану отцом, — сказал он. — А сегодня уже не уверен, могу ли продолжать считать себя мужем. По-моему, очень забавно.

Хороший сюжет для Голливуда. Нет, пожалуй, слишком фривольный. Жаль. Сэм представил себе Кэтрин Хепберн и Кэри Гранта — или, например, Янга в роли парня, оставшегося с носом. Потрясающий фильм, убьешь несколько часов в кинотеатре и выйдешь, насмеявшись вдосталь.

Но если такое происходит с тобой, это совсем не то же самое, что на экране… в особенности, когда ты не знаешь наверняка, чья роль тебе отведена — Кэри Гранта или Роберта Янга… но практически уверен, каким будет ответ.

Барбара улыбнулась, и Сэму показалось, будто лучик солнца выглянул из-за туч.

— Действительно забавно. Похоже на дурацкий фильм…

— Знаешь, я тоже об этом подумал, — радостно сообщил ей Иджер; сейчас любое, даже крошечное подтверждение того, что их мысли совпадают, было даром Небес.

Тучи снова набежали и скрыли солнце.

— Кому-то будет очень больно, Сэм, — сказала Барбара. — Мне придется заставить страдать человека, которого я люблю. А я не хочу. Но я не знаю, что тут можно сделать.

— Я тоже, — проговорил Иджер.

Он изо всех сил старался не показать ей, как взволнован и обеспокоен. Пользы от этого никакой. Почему-то Сэму вспомнился отбор в профессиональную команду, который он проходил… полжизни назад — тогда он тоже не знал, возьмут его или нет.

Но как ни старался Сэм скрыть свои опасения, они никуда не девались, и его мучили жестокие сомнения. Разве может Барбара его выбрать? Они с Йенсом прожили вместе много лет, а с ним она знакома всего несколько месяцев, да и любовниками они стали совсем недавно. И, вообще, между физиком-ядерщиком и игроком низшей лиги с травмированным коленом, которое каждый раз предупреждает его о том, когда начнется дождь, огромная пропасть.

Но ведь Барбара беременна, она носит его ребенка. Это ведь не мелочь, верно? Господи, в обычных обстоятельствах на них, точно стая растревоженных тараканов, набросились бы возмущенные адвокаты. И полиция. Двоеженство, супружеская неверность… Получается, что вторжение ящеров, которое нарушило привычное течение жизни, не такое уж и зло.

— Милая? — вздохнув, сказал Сэм.

— Что? — устало спросила Барбара, которая снова перечитывала письмо.

Иджер не винил ее, он просто расстроился.

Сэм взял ее руки в свои, и она не стала возражать, но не сжала их, как делала всегда. Край сложенного листка бумаги больно впился Сэму в ладонь, но он заставил себя думать о другом и постарался сосредоточиться на том, что собирался ей сказать.

— Милая, — повторил он и замолчал, словно искал подходящие слова, хотя Барбара знала о словах столько, сколько ему не узнать, даже если бы он прожил сто лет. — Милая, для меня самое главное в мире, чтобы ты была счастлива. Поэтому делай то, что считаешь нужным… поступай, как тебе кажется правильным… я приму любое твое решение, потому что я тебя люблю и не хочу, чтобы ты страдала.

Барбара разрыдалась, спрятав лицо у него на груди.

— А как я должна поступить, Сэм? — всхлипывая, спросила она, голос ее звучал жалобно и совсем тихо; Сэм практически не разбирал слов. — Я тоже тебя люблю, и… и Йенса. А ребенок…

Иджер продолжал ее обнимать, сам с трудом сдерживая слезы. И тут появился Энрико Ферми, который направлялся к ним, держа за руку свою жену.

— Что-нибудь случилось? — спросил он с беспокойством.

— Можно сказать и так, сэр, — ответил Иджер. Неожиданно он понял: физик должен узнать о том, что Йенс Ларсен жив. Он погладил Барбару по спине и сказал: — Милая, покажи письмо доктору Ферми.

Барбара молча протянула письмо. Физик надел очки, прищурился и принялся изучать листок бумаги.

— Какая чудесная новость! — вскричал он, и на его лице расцвела радостная улыбка. Затем, повернувшись к жене, он что-то сказал ей по-итальянски. Она ответила ему с некоторым сомнением в голосе, и улыбка Ферми погасла. — Ой! Как все… сложно. — Он кивнул, довольный тем, что ему удалось найти нужное слово. — Да-да, сложно.

— Уж можете не сомневаться, — грустно согласился с ним Иджер.

— Не просто сложно, — вмешалась Барбара. — У меня будет ребенок.

— Ой! — выдохнули одновременно Ферми и его жена Лаура. — Боже!

Ферми чувствовал себя абсолютно уверенно и спокойно в туманном царстве мысли, куда Сэм Иджер даже и не мечтал проникнуть. Но когда дело доходило до самых обычных жизненных проблем, Нобелевский лауреат ничем не отличался от простых смертных. Когда Сэм это понял, ему почему-то стало легче.