— Мы вам принесли кое-что получше, сэр… А вот леди, которая пристрелила птичку.

Капитан с восхищением посмотрел на утку, затем повернулся к Люсиль.

— Мадам, я снимаю перед вами шляпу, — вскричал он и тут же претворил в жизнь свои слова, быстро стащив с головы покрытую маскировочной сеткой каску; его грязные светлые волосы в диком беспорядке торчали в разные стороны.

— Рада познакомиться с вами, капитан.

Люсиль Поттер назвала свое имя и уверенно пожала Мачеку руку. Затем капитан забрал у Дэниелса кусок утки и впился в нее зубами. На лице у него мгновенно расцвела блаженная улыбка.

— Знаете, у нас к вам дело, капитан, — проговорил Остолоп и рассказал Мачеку, зачем они пришли.

— Он правду говорит? — поинтересовался Мачек.

— Да, сэр, правду, — ответила Люсиль. — Я, конечно, не настоящий врач и ничего такого не утверждаю. Но за последние несколько месяцев многому научилась. Кроме того, по-моему, лучше такой доктор, чем никакой.

Мачек рассеянно откусил еще кусочек утки. Как и Остолоп несколько минут назад, он огляделся по сторонам, все с любопытством прислушивались к разговору. В армии невозможно поддерживать порядок, если постоянно спрашивать мнение солдат, но и совсем его игнорировать нельзя — это знает любой разумный командир. Мачек глупостью не отличался.

— Чуть позже я поговорю с полковником, но не думаю, что он будет против, — заявил он. — Так, разумеется, не по правилам, но и вся эта дурацкая война ведется не по правилам.

— Пойду возьму свои инструменты, — сказала Люсиль и зашагала прочь.

Капитан Мачек несколько секунд смотрел ей вслед, а потом снова повернулся к Дэниелсу.

— Знаете, сержант, если бы вы пришли ко мне с какой-нибудь смазливой малышкой, я бы на вас очень рассердился. Но мисс Люсиль Поттер, мне кажется, нам подойдет. Эта женщина в состоянии за себя постоять, или я ничего не понимаю в жизни.

— Могу поспорить, что вы совершенно правы, сэр. — Остолоп показал на косточки, которые капитан продолжал держать в руке. — Кроме того, нам доподлинно известно, что она умеет обращаться с оружием.

— Чистая правда, клянусь Богом, — рассмеявшись, согласился с ним Мачек. — Да и, вообще, она многим нашим ребятам в матери годится. В вашем взводе кто-нибудь страдает эдиповым комплексом?

— Чем, прошу прощения? — Остолоп нахмурился. Мачек, конечно, учился в колледже, но это еще не повод выставляться. — Лично я считаю, что она очень даже симпатичная.

Капитан открыл было рот, чтобы что-то сказать — судя по блеску, появившемуся в глазах, непристойное или грубое, или и то, и другое одновременно — но промолчал. Ему хватило ума не потешаться над своим подчиненным в присутствии такого количества свидетелей.

— Ну, как хотите, Остолоп, — наконец, проговорил он. — Только не забывайте, что она будет врачом для всей роты, а, может быть, и батальона.

— Ясное дело, капитан. Я понимаю, — сказал Дэниелс, а про себя добавил: «Но я увидел ее первым».

У-2 летел сквозь ночь совсем низко, на уровне деревьев. В лицо Людмиле Горбуновой дул холодный ветер, но зубы у нее стучали вовсе не поэтому. Она находилась в самом сердце района, захваченного ящерами. Если что-нибудь пойдет не так, она не вернется на свой аэродром и никогда больше не увидит подруг, с которыми жила в крошечном домике неподалеку от посадочной полосы.

Людмила прогнала неприятные мысли и заставила себя сосредоточиться на задании. Она уже давно поняла, что только так можно выжить и выполнить свой долг. Нужно думать о том, что ты должна сделать сейчас, затем о том, что будет после этого, и так далее. Стоит попытаться заглянуть вперед или посмотреть по сторонам — жди неприятностей. Железное правило, которое срабатывало, когда она воевала против нацистов, и оказалось вдвойне полезным сейчас, в войне против ящеров.

— Сейчас я должна найти партизанский батальон, — заявила она вслух, обращаясь к ветру, который подхватил и унес ее слова.

Легко сказать! А как его найти в огромных лесах и на безбрежных равнинах? Людмила считала, что отлично справляется с навигационными задачами, но когда имеешь дело с компасом и обычными часами, неминуемо возникают непредвиденные ошибки. Она обдумывала, не подняться ли ей повыше, но тут же отказалась от этой идеи. Так ящерам будет легче ее заметить.

Людмила тронула штурвал, У-2 полетел по широкой спирали, и она принялась внимательно вглядываться в местность внизу. Маленький биплан отлично ее слушался, возможно, даже лучше, чем когда был новым. Георг Шульц, немец-механик, конечно, нацист, но все равно он гений во всем, что касается поддержания самолета в порядке — У-2 не просто летает, он летает почти безупречно. И это при том, что у них практически нет запасных деталей.

Вон там внизу… кажется, свет? Да, правильно. Через несколько секунд Людмила разглядела еще два огонька — ей сказали, что она должна искать равносторонний треугольник, составленный из огненных точек. Вот они! Людмила медленно кружила над поляной, надеясь, что партизаны правильно выполнят все инструкции.

Так и случилось. Как только они услышали тихий шелест мотора У-2, напоминающий стрекотание швейной машинки, они разожгли еще два костра, совсем крошечных, которые показывали, где начинается относительно удобная для приземления поляна. Внутри у Людмилы все похолодело — так происходило всякий раз, когда ей приходилось садиться ночью в незнакомом месте. «Кукурузник» — достаточно надежная машина, но малейшая ошибка может оказаться роковой.

Людмила подлетела к поляне со стороны огней, начала снижаться, сбросила скорость — впрочем, нельзя сказать, что У-2 мчался вперед, точно ветер. В последний момент огни исчезли: их, наверное, специально маскировали, чтобы они были не заметны с земли. Сердце отчаянно забилось у Людмилы в груди, а в следующее мгновение ее самолетик сел и покатил по полю. Людмила нажала на тормоза, чем дольше биплан не останавливается, тем больше опасность, что колесо застрянет в какой-нибудь ямке, и У-2 перевернется. К счастью, через несколько метров он остановился.

Какие-то люди — черные тени на фоне еще более черной ночи — подбежали к «кукурузнику» и окружили его еще до того, как перестал вращаться пропеллер.

— Вы привезли нам подарки, товарищ? — крикнул кто-то.

— Привезла, — ответила Людмила и услышала перешептывание: «Женщина!» Впрочем, она к этому уже привыкла; с презрительным отношением ей приходилось сталкиваться с того самого момента, как она записалась в Красную армию. Однако партизаны гораздо реже, чем военные на базах, позволяли себе насмешливые высказывания в ее адрес. Среди них было много женщин, и мужчины давно поняли, что они умеют отлично сражаться.

Людмила выбралась из кабины и поставила ногу на ступеньку слева от фюзеляжа, чтобы забраться на заднее сидение самолета. Не теряя времени, она начала передавать партизанам коробки.

— Вот, товарищи, ваши подарки, — проговорила она. — Винтовки с боеприпасами… автоматы с боеприпасами.

— Оружие это, конечно, хорошо, только его у нас сколько хочешь, — сказал кто-то. — В следующий раз, когда прилетите, товарищ пилот, привезите побольше патронов. Вот их нам не хватает, расходуются просто страсть!

Людмила услышала сдержанный хохот партизан.

— А боеприпасы для немецких винтовок и пулеметов имеется? — крикнул кто-то из-за спин окруживших У-2 партизан. — Мы не можем их использовать по-настоящему, патронов мало.

Людмила вытащила холщовый мешок, в котором что-то звякнуло. Партизаны удовлетворенно загомонили, кое-кто от радости даже пару раз хлопнул в ладоши.

— Меня просили предать вам, — заявила Людмила, — чтобы вы не ждали, что мы будем каждый раз доставлять боеприпасы для немецкого оружия. Мы ведь их не делаем, приходится организовать специальные рейды, чтобы пополнить запасы. Да и производство боеприпасов для наших собственных винтовок и автоматов тоже дело не простое.

— Плохо, — сказал тот, кто спросил про немецкое оружие. — «Маузер» не слишком хорошая винтовка — бьет, конечно, точно, но уж больно он не скорострельный и неудобный — а вот пулеметы у них отличные.