— Пастух заставит, — коротко и ясно ответил ей Пузцо, стряхивая со своего пузца пыль, прилипшую к нему, пока он охотился за Злючкой в декорациях.

— Полюбить под пистолетом? Да это просто садо-мазо какое-то, — отметила запыхавшаяся Жаннет и протянула руку к свинье — с целью погладить аппетитное животное. Но та злобно захрюкала и забрыкалась.

— А всех тех, кто не согласен, вы что, убьете? — Блондинка саркастически продолжала доставать героя сцены.

— Всех до одного, без базара, — отрезал Пастух так безапелляционно, что все замолчали. И молчали на протяжении всего пути от Кремля до особняка Дулиных.

В особняке бандиты, решившие, что необходимо расслабиться после долгой дороги и трудного вечера, стали выпивать и веселиться вместе с Жаннет, обрадованной возможностью тусануться с их отмороженной-компанией. Алиса показала Пастуху его спальню и отправилась в собственную, где от избытка чувств моментально уснула, предусмотрительно вставив в уши беруши.

На кухне рекой текло шампанское, а бандиты и Жаннет гоготали как ненормальные, вспоминая детали южноморской вечеринки и «Понтов в Кремле». Пастух же, с одной стороны, раздосадованный упущенной возможностью разделаться со Злючкой, а с другой — довольный неожиданным началом гастролей и дебютом на большой сцене, гордо уединился в спальне, забрав с собой боевую свинку. Первым делом Костя решил подготовиться к разрешению основного вопроса, приведшего его в стольный град. Он встал перед зеркалом в максимально импозантной позе, на которую только был способен, и начал репетировать признание.

— Алиса! — Костя поперхнулся и начал заново.

— Жанна, я, как честный мужик, после того, что у нас было… ой как было, и вот не нахожу себе, места, прямо извелся весь, сердце из груди выпрыгивает… Ой, черт! Какие-то сопли! Ну что, Дуська, пойду и прямо спрошу: девочки, кто же из вас так меня отсчастливил в Беленджике, что я прямо весь так влюбился, как пионер какой-то? Что? Я разнюнился? Я? Пастух! Да пошли вы все!

Разозлившись на себя, Костя сбросил со своей кровати свинку, не раздеваясь нырнул в постель и уснул мертвым сном.

ГЛАВА 19

Как попрощаться с бывшим директором

В полдень к забору Алисы подъехал блестящий до неприличия «мерседес», из которого, бодро насвистывая дурацкий мотивчик, вышел толстопузый дядечка лет сорока. Полуденное солнце отражалось от его изумительно чистой машины, а сам он улыбался во все, казалось, два ряда зубов. Его щеки свисали, как у бульдога, и от этого он походил на маленькую пухлую собачонку. Но очень уверенную в себе собачонку. Глядя на него, любой встречный с первого взгляда мог бы прочитать невидимую надпись «директор» на его лбу, и он бы не ошибся.

Подойдя к воротам, толстячок обнаружил, что они не заперты, и недовольно покачал головой. Окончательно же настроение пухлого дядечки испортилось, когда он беспрепятственно проник в дом Дулиных. Его позитивное расположение духа вкупе с сияющим выражением круглого лица полностью сменилось бледной неясностью.

На просторной кухне играли музыканты Пастуха, гогоча, рыгая и при этом громко напевая что-то пока малопонятное. Автогенычу достался шикарный рояль, впрочем, фортепиано имелось почти в каждой комнате дулинского дома, Саныч играл на акустической гитаре, а Пузцо стучал ладонями по сиденью венского стула. По комнатам и коридорам радостно бегала свинка, таская за собой кусок какой-то веревки. Слегка опухшая Жанна, в коротеньком шелковом халате, следила, чтобы кофеварка вовремя сварила всем кофе, и предавалась веселью вместе с музыкантами.

Пухлый мужчина в ужасе открыл рот, озирая все это безумие, вытер моментально появившийся на узком лбу пот и глотнул воды из маленькой бутылки, припасенной в кармане, пополняя растраченные на нервные потрясения запасы жидкости в организме. Почуяв неладное, предательски затряслась левая директорская нога. В голове его в этот момент хаотично проскакали все самые черные продюсерские мысли, одна гаже другой, стандартный набор которых до поры до времени сидит морским ежом в подсознании каждого здравомыслящего человека, занимающегося неблагодарным шоу-бизнесом: «Пипец! Крах карьеры! А ведь как все было хорошо. Адекватная взрослая тетя, и пела сама, и почти не пила, не то что эти молодые наркоманы с гонором Элвиса или вечно беременеющие девки из герлбэндов. Артисты, мать их! Сколько для них ни сделай, в один прекрасный день их вдруг осеняет, что они всего добились сами, благодаря недюжинному таланту, а ты всего лишь мешался под ногами и наживался на них. Короче, куда артиста ни целуй — везде жопа! Проклятые конкуренты! Только при чем здесь эти клоуны и свинья? Цирк со звездами на выезде? Может, я зря паникую? Но где тогда эта чертова дива?»

— Алиса, Алисонька! — закричал неестественно оптимистичным голосом окончательно запутавшийся в своих мрачных догадках директор. — Где ты, радость моя? Что тут происходит? К тебе родственники из деревни приехали? — вопрошал во все стороны дядечка, то и дело спотыкаясь о радостно хрюкающую свинью. — Алиса, да где ты, Алиса? Я споткнулся о свинью. Ты в курсе, что у тебя дома свинья?! Жанна, детка, может, ты мне объяснишь, что тут происходит?

Жанна лишь таинственно захихикала в ответ и снова обратила свой сонный взор к жужжащей кофеварке. С абсолютно округлившимися от шока глазами директор добрался до студии, из которой навстречу ему вышел донельзя деловой Пастух. В семейных трусах, майке и портупее с кобурой. Кобура уперлась толстячку в живот.

— А ты еще кто такой? — не переставал изумляться дядечка, бледнея с каждой секундой сильнее и сильнее. — Это твои друганы там на кухне бренькают?

— Я — Пастух, — сурово ответил Костя, — это мои друганы репетируют на кухне новые песни Алисы Марковны. А ты, рожа блином, сюда больше не ходи. Не нравишься ты мне.

— Ты… ты кто такой? — повторился директор, начиная задыхаться от возмущения и потеть. — Алиса, где ты? Ты жива? Что тут, черт подери, происходит?

— Сергей, — выглянула из спальни смущенная Алиса в сиреневом махровом халате, — тебе лучше уйти. Это очень серьезные люди, и они будут заниматься моим дальнейшим творчеством. Мне все это попсовое болото нестерпимо надоело, теперь я снова буду петь джаз!

В глазах певицы засверкали искры. За эту ночь она будто помолодела. Мокрые после душа волосы сосульками падали на халат, ее щеки были по-прежнему розовыми, но теперь не от беготни, а от удовольствия и предвкушения. Алиса была абсолютно счастлива от складывающейся ситуации.

— Джаз?! — Сергей, придя в себя от услышанного, вскрикнул так громко, что Алиса вздрогнула.

Вернувшись в реальность от своих мечтаний, певица быстренько ретировалась обратно в спальню и захлопнула дверь, оставив своим продюсерам право разобраться друг с другом по-мужски. Сергей истерически обратился к закрытым дверям спальни, игнорируя Пастуха:

— Вы тут обдолбались, что ли, все? У нас в четыре часа съемки на Первом. Новый год надо снимать, мы с пробками — впритык!

— Серега, — Пастух вытащил пистолет и лениво почесывал им живот, — ты, похоже, слегка туповат. Ты не расслышал, что звезда сказала? Ты уволен, Серега. Вали отсюда, пока я тебе твое толстое пузико не продырявил и не выпотрошил тебя. Теперь делами королевы русского джаза занимаюсь я, понятно?

— Алиса! — заверещал толстопуз, будто ему только что оторвали часть мужского достоинства.

— Сережа, я тебе перезвоню через недельку. Может быть. И передай там всем стилистам, менеджерам — всем, что игрульки закончились, ладно? — крикнула Дулина из-за двери.

— Алиса! Да вы тут все перенюхали, похоже, а? Ты не понимаешь, с кем ты связался, бычара!

От страха лишиться артиста Сергей совсем потерял ощущение реальности. Бесстрашно повернувшись к Пастуху, он что есть сил заорал на него, брызгая слюной:

— Да ты у меня на Лубянке понты колотить будешь, ясно! Алиска, мать твою за ногу, я на тебя десять лет угрохал. Какой джаз?! Джаз! Да меня такие джазмены по зоне в тачке катали, да я вас…