Как только он вошел, то ужаснулся при виде Кейт: лицо ее украшал выразительный и большой синяк, верхняя губа опухла.

«Я преступник, самое мерзкое животное», — думал он, приветствуя приятелей и изо всех сил стараясь держаться как можно естественнее.

Однако с этой задачей он справлялся не очень успешно. Спустя несколько минут Тукалло спросил:

— Что это ты такой кислый сегодня?

— Я?.. Вовсе нет. Правда, меня… зуб немного беспокоит, пломба выпала. Я как раз был у врача… у дантиста, а это никому не доставляет удовольствия.

Брови Тукалло поползли вверх.

— Адам, здесь следует задуматься, — обратился он с серьезным видом к Полясскому.

— О чем именно?

— Сопоставим факты: Гого пил всю ночь, что не вызвало восторга у его жены. Это раз. Друзья приходят к ним и видят ее с синяками. Он отсутствует, потому что ему пришлось бежать к зубному врачу спасать свои зубы. Это два. Какие же выводы? Подключи свое авторское воображение! Правда, у нас есть информация, что пани Кейт упала и ударилась, а еще, что Гого съел свою пломбу. Не видишь ли ты простого объяснения? Что? Представим сцену в том же кабинете, залитом мягким светом весеннего утра. Вот Гого, который возвращается к домашнему очагу, вздыхая по своей весталке и не зная, что она превратилась в грозную фурию. И дальше, пренебрегая правилами математики о прямой линии и законом физики о гравитации, Гого по спирали ввинчивается в комнату. В дверях его встречает прекрасное создание в недвусмысленной позе, в результате чего Гого теряет два резца, один клык и три коренных зуба. Желая защититься от дальнейших ударов, он устремляется в бой. Первый раунд отмечен правым боковым на лице жены, во втором Гого повержен на помост. Служанка, исполняющая роль как судьи, так и секунданта, выливает на него ушат воды и считает до десяти. На счет «девять» Гого поднимается. В следующих раундах он теряет остатки зубов и хорошее настроение. Последним усилием он выигрывает бой, нанося удар по другой щеке, оставляя на ней заметный след, и прямо с ринга отправляется к ближайшему зубному врачу за вставной челюстью, чтобы успеть к приему милых друзей и встретить их очаровательной улыбкой.

Смеялись все, а Полясский сказал:

— Нет, Север, несмотря на богатую фантазию, я не могу себе представить такую сцену. Пани Кейт, борьба. Это полная чепуха. И Гого… Нет, извини меня, но я дал бы голову на отсечение, что он ни на одну женщину не смог бы руки поднять, а уж на пани Кейт тем более.

Побледневший Гого слушал рассказ Тукалло и улыбался так, что это больше походило на гримасу от боли, а не на улыбку. Он дрожал при мысли, что его выдаст вид. Однако, по всей вероятности, абсурдность домыслов Тукалло для всех, не исключая самого автора, была так очевидна, что никто не принимал их всерьез.

Разговор плавно перешел на другие темы, и вскоре мужчины сели играть в бридж. Перед самым ужином появились Иоланта и Тынецкий.

— Мы по дороге заглянули на несколько минут, — сказала Иоланта. — Идем в мастерскую мазилы Подуньского, который своими декорациями собирается испакостить пьесу пана Роджера. О, Кейт, что с вами случилось?

— Ах, это мелочь, — шутливо ответила Кейт.

— Вы попали в автокатастрофу?

— В оконную, — поправила она с улыбкой. — Вешала гардину и потеряла равновесие. Если кто-то неловкий, то должен пожинать плоды.

— И так ударились об пол? — с недоверием спросила Иоланта.

— О перевернувшийся стул, с которого я и упала. Так вы идете смотреть декорации? Они уже готовы?

— Только проекты, — пояснил Тынецкий. — Но почему вы сами занимаетесь этими делами, ведь вы же могли искалечиться. Видимо, очень больно?

— Не беспокойтесь о пани Кейт! — крикнул от стола Тукалло. — Она получила реванш. Не верите, так попросите Гого, чтобы он показал свою искусственную челюсть и объяснил, что случилось с его собственными зубами.

Иоланта подошла к столу.

— Не понимаю, — сказала она.

— Ага, — рассмеялся Полясский. — Север придумал забавную историю о том, что они подрались.

— Это действительно забавно, — заметила Иоланта, не сводя глаз с Гого.

Иоланта с Тынецким еще четверть часа посидели и ушли. Оказавшись на улице, Иоланта не могла сдержать гнев:

— Ох, скотина, ну и скотина!

— О ком вы говорите? — искренне удивился Тынецкий.

— О нем, о ком же еще.

— Почему?

— Ну, знаете, я считала вас более сообразительным.

Тынецкий подумал и покачал головой.

— Извините, но я по-прежнему ничего не понимаю.

— Как это? — возмутилась она. — Неужели вы верите в эту сказочку с гардинами?

— Означает ли это, что… — заговорил он изменившимся голосом.

— Это значит, что эта скотина Гого бил ее.

Воцарилось молчание. После длинной паузы Роджер тихо сказал:

— Я не могу поверить. Это было бы чудовищно.

— Уверяю вас, я же видела его глаза, когда рассказывали о случившемся.

— Но внешне они в добром согласии.

Иоланта рассмеялась.

— Ох уж эти мужчины с их способностями замечать и чувствовать настроение!

— Они ведь разговаривали между собой и улыбались, — оправдывался Тынецкий.

— Да, но как? О, меня не так легко провести. Могу поклясться, что он избил ее.

— Это невозможно, совершенно невозможно, — голос его дрожал. — Вы только подумайте, как можно ее ударить? И за что? Почему и при каких обстоятельствах?

— Господи, — пожала плечами Иоланта. — Я не ясновидящая. Можно просто предположить, что он вернулся пьяный и хотел заняться с ней любовью, а она, допустим, защищалась. Женщина может принудить себя быть покорной даже самому омерзительному для нее мужчине, а я уверена, что Гого уже давно вызывает у Кейт омерзение. Но на этот раз, я думаю, произошло что-то совсем неприличное. И тогда он пустил в ход кулаки.

Они долго шли молча. Вдруг Тынецкий остановился.

— Я прошу вас извинить меня, но… вы бы не согласились отложить осмотр декораций на завтра или на другой день?

— Я согласна, пан Роджер. Для меня это не имеет особого значения. Следует признаться, что и я не в состоянии сейчас разглядывать творения несчастного пачкуна.

Он снял шляпу. Она подала ему руку.

— До свидания.

— Еще раз прошу извинить меня.

— Не за что, — она задержала его руку. — Но у меня есть предложение: проводите меня домой и оставайтесь на чай. Я не настаиваю и даже не смею уговаривать вас, если нет настроения. Мне показалось, что вас не утомит мое общество. За чаем и поговорим…

— Спасибо, — начал он, — но мне кажется, что я не смогу быть интересным собеседником сегодня.

— Мне всегда нравилось ваше общество. У нас с вами ведь нет неотложных дел. Пойдемте.

Они повернули в сторону дома Иоланты, почти не разговаривая. Уже в мастерской она обратилась к Роджеру:

— У меня для вас задание: разожгите огонь в камине, а я тем временем приготовлю чай.

Посуетившись в соседней комнате, она вскоре вошла и придвинула к камину низенький столик, поставив на него два прибора.

— У нас будет почти семейный ужин, — пошутила Иоланта, — скромно и с плохим настроением. А знаете что, давайте-ка мы выпьем чего-нибудь покрепче, нам обоим это не помешает.

— Охотно, пани Иоланта.

После четвертой или пятой рюмки она сказала:

— Спасайте ее.

Он вздрогнул и нахмурил брови.

— Я?.. Почему я?..

— Потому что вы любите ее.

Он сделал движение рукой, точно хотел возразить, но не произнес ни слова. Только после долгого молчания спросил:

— А вы позволили бы вмешиваться в свою жизнь каждому, кто в вас влюблен?