* * *
– Дуб-три вызывает борт 018! Дуб-три вызывает борт-018!
– Борт-018 на приеме
– Борт-018, прошу обстановку дальше по трассе, прием!
– Дуб-три, в пределах видимости чисто.
– Борт-018, прошу проверить обстановку до кишлака Мармоль по дороге.
– Дуб-три, принято, проверим как сможем.
Вертушки прошелестели лопастями над колонной и ушли дальше. У любого, прошедшего Афганистан, звук вертолетных лопастей поднимает настроение. С вертушками намного проще, летуны не дадут в обиду, заплюют НУРСами, перепашут пулями любую, дерзнувшую огрызнуться огнем вершину. Пленные духи часто говорили: мы не так боимся вас, как боимся ваших вертолетов. Правда, в последнее время и вертолетчикам стало сложнее работать – к сварке[101], известному врагу вертолетчиков прибавились Стингеры, поставляемые американцами духам. Вертолетам приходилось либо уходить на предельные высоты, откуда они не могли оказать действенную поддержку – либо работать у самой земли нарываясь на смертельный пулеметный огонь. Но летчики, как и все воины советской армии, продолжали воевать, отдавать свой интернациональный долг – хотя откуда этот долг взялся, кто успел нахватать долгов – они сказать не могли.
Но все равно воевали.
– Колонне – стоп! – сказал Скворцов, когда до поворота осталось совсем немного. В этих местах он ориентировался и без карты, хотя бывал – в основном ночью.
Будимов наклонился вниз к люку, передать указание – и колонна постепенно, словно нехотя – остановилась на пыльной афганской дороге, совсем недалеко от того места где она делилась надвое, отторгая из своего полноводного русла небольшой ручеек дрянной провинциальной дороги, ведущей в кишлак Мармоль.
– Занимай оборону – спокойно сказал Скворцов – вышли посты вон туда, там у духов подготовленные позиции. Занимай их первым иначе рано или поздно – обстреляют. Разворачивай АГС, прямо с брони работай если что.
– Добро. Позывные давай сверим. Я как Дуб-три работать буду, частота обычная.
– Лейтенант немного подумал
– А чего хитрого. «Коробочка один» обзовемся.
– Добро, Коробочка-один. Удачи.
– Тебе не кашлять.
* * *
Колонна вползала в кишлак…
Кишлак был как и все горные кишлаки – маленьким, бедным, живущим в основной контрабандой да тем, что удастся собрать с нищих огородов, на которые землю с долины носили на ослах, да на собственной спине. Скворцов всегда поражался – как этим люди так могут жить, и почему они сражаются. За что они сражаются – за право жить, как живут сейчас? Ведь афганский космонавт – в космос летит[102].
Скопище глиняных мазанок, глухие, мрачные дувалы, кривые улочки, с гуляющим в них эхом от моторов БТР. Ни одной антенны, ни одного человека – встречают гостей здесь всегда так, скрываются где могут. Для местных крестьян нет друзей, есть только враги. Друзья – это твой родное племя, все остальные – враги, ничего хорошего от них ждать не приходится. Особенно если пришельцы – с оружием и на ревущей, плюющейся дымом бронетехнике.
Первым делом – заняли позиции на площади. Кишлак казался как будто вымершим – и это было не к добру…
– Внимание. Распределиться по секторам, вести наблюдение!
Как хреново, что вокруг – с миру по нитке. Были бы свои – на месте была бы душа. Хотя – какое к черту на месте, когда голову суем в петлю.
И еще этот наливник, вспыхнет – тогда вообще…
– Пустота. Нет ни птиц ни скота – только террасы с натасканной поколениями дехкан землей. Они таскали эту землю, кто на ослах, кто на спине – пару десятков километров только в один конец и все для того, чтобы собрать скудный, политый потом урожай на своих грядках. А потом половину, а то и больше – они отдадут баю, хозяину этих мест. И они отдадут этот урожай, зная, что им нечего будет зимой есть самим и отдадут безропотно – потому что так делали их отцы и деды, потому что этот, веками установленный миропорядок – от Аллаха. А те, кто приходят из городов под красным флагом, кто выступает на митингах, кто призывает взять всю землю себе, кто призывает спускаться с гор, идти искать работу в городах или брать трактора и работать на тракторах – они от самого Иблиса, их устами говорит Иблис! Они покушаются на установленный самим Аллахом порядок вещей! Они воюют с теми, кто идет по пути джихада, и с ними воюют бледнолицые, шурави, сыны севера! Значит, мучительная смерть- то что они заслуживают, ведь так гласит Коран!
Вот так. И хрен мы чего здесь изменим.
– По фронту чисто. Движения в кишлаке не наблюдаю.
– Слева чисто.
– Справа чисто.
– Склон чист, духов не наблюдаю.
Снова, грохоча винтами, над кишлаком низко прошли вертушки. Немного отлегло – душманы боялись вертолетов как ничего другого, с вертолетами веселее, вертолеты не дадут в обиду, заплюют ракетами любую огневую точку. Если у доктора Набира нет Стингеров…
Скворцов наклонился так, что бы его слышал механик-водитель, сам он сидел на броне – но так чтобы с нее можно было легко и быстро спрыгнуть.
– Вперед! Медленно вперед, понимаешь?
Водитель – афганец, но учившийся в русском училище и понимающий русский язык обрадовано закивал, показал большой палец – понял. Сам лейтенант обернулся, знаками показал держащемуся наготове Шилу, что он собирается делать. Тот ответил знаком – «понял».
Скрежещет, осыпается по колесами гравий – каменная крошка. Местные горы – старые, избитые временем – но все еще остающиеся неприступными. Может быть, когда-нибудь эти горы раскрошатся до основания, и на этом месте будет равнина? Может быть? Только – не в этой жизни…
Мы обречены на войну. Мы обречены сражаться в этих горах. Горы никуда не денутся, пока мы живы. Духи никуда не денутся, пока мы живы. Мы уйдем – духи пойдут за нами, война пойдет за нами. Война не оставит нас в покое.
Пока мы не победим.
Звук движка резонирует, отражается от горных вершин, от стен – и возвращается. Все, буквально все – дышит опасностью. Доктор Набир – не из тех, кого легко взять, это битый и травленный волк. Хитер, жесток, безжалостен. Профессионал – это признавали все, это было видно по операциям, которые он проводил – жестокий и безжалостный профессионал. Он один из немногих, кто «идейный» – это не значит, что Набир отказывается от денег, но основным мотивом его поступков является все-же ненависть. Просто удивительно, что «зеленые» связались с ним и перевербовали, а штаб в Кабуле – этому поверил. Еще неизвестно, кстати – кто кого перевербовал, бывало всякое – и агенты, до этого и год и два поставлявшие ценную информацию приводили группу в засаду. Все – зашевелившаяся зелень на склоне, шорох потревоженной каменной осыпи, на миг мелькнувшая над дувалом голова – все это может предупредить опытного и настороженного человека лоб опасности, позволить в самый последний момент увернуться, вывернуться из костлявых лап смерти.
Несколько афганцев стояли по центру площади – маленькой, расположенной в центре кишлака, той на которой стоит низенькая местная мечеть. Было видно с улицы – они стояли плотной группой, стояли так чтобы шурави их увидели, улица была прямая и вела вверх, на площадь. Откуда они взялись – то знает только Аллах, когда они смотрели на площадь перед тем, как спуститься со склона – их здесь не было. А теперь – были.
– Стоп машина!
Скворцов соскочил с машины первым, стукнул по броне прикладом – командовать все равно не получится, а сам по себе он кое-что сможет сделать если что. Медленно, держа наготове автомат, двинулся навстречу стоящим рядом с мечетью афганцам. Все это походило на какой-то дикий, безумный вестерн, только афганцев было несколько человек, и оружие они сложили перед собой. Лейтенант свой автомат держал в руках, прижав локтем приклад к боку, чтобы можно было стрелять навскидку.
