— Валентина! Ты шутишь?! — у Наташи даже кончики ушей покраснели от волнения.

Та в ответ пожала плечами:

— Зачем же я буду так глупо шутить.

— А про меня ничего не говорили? — поинтересовалась Лена.

— Что ж про тебя можно было сказать? — рассмеялась Валентина, — разве только то, что ты успела Николаю Петровичу голову вскружить. Так он об этом, по-видимому, предпочитает помалкивать. А Федор Алексеевич делает вид, что ничего не замечает.

— Как тебе не стыдно, Валька, — не на шутку рассердилась Лена.

— Не ссорьтесь, пожалуйста, — попросила Наташа.

— Не беспокойся, не поссоримся, — весело откликнулась Валентина, — не дуйся Лена! Нельзя же быть такой тщеславной. Разве мало было разговоров о твоем точном диагнозе. Но ведь уже больше десяти дней прошло, как ты его поставила. Хватит восхищаться!.. Сначала — ты, теперь — Наташа… Попала я в общество медицинских светил! Ну, довольно болтать, а то я из-за вас на дежурство опоздаю, — и Валентина ушла, энергично хлопнув дверью.

Вот уже около трех недель Наташа Киреева живет в домике около старого клена. Районный город М., куда она приехала вместе со своими однокурсницами на врачебную практику, — небольшой, зато веселый. В городе изобилие зелени. Больница так та и вовсе не видна с улицы, ее закрывают сплошные деревья. Местные жители шутят: «Мы лечимся за зеленой стеной». В больничном саду растут сирень, вишни, яблони, много цветов. Главный врач хирург Федор Алексеевич любит, чтобы вокруг все зеленело, благоухало.

— Прекрасное лекарство для каждого больного — дары природы, — сказал он студенткам в день их приезда.

Беседовал доктор с ними дружелюбно, как с равными. Приветливо встретили девушек и молодой врач-терапевт Николай Петрович, и гинеколог Мария Прокофьевна, уже совсем седая, но очень живая и энергичная женщина. Она по-матерински позаботилась о приезжих. Помогла им найти квартиру и принесла на новоселье самое необходимое для несложного студенческого хозяйства. Главное же, что здесь, в больнице, все, начиная с Федора Алексеевича и кончая санитаркой Василисой, отнеслись к практиканткам, как к серьезным помощникам, — с большим доверием. С первых дней студентки почувствовали себя не только наг блюдателями, но и участниками лечебного процесса. Они уже делают внутривенные вливания, исполняют обязанности ассистентов при операциях, ведут амбулаторный прием. Все это поднимает их в собственных глазах, создает уверенность в будущем.

«…Как хорошо, что мы приехали сюда. В клинике работу ведут профессора и их ассистенты-врачи, а мы главным образом наблюдаем. Изредка нам дают несложные задания. Студенток-практиканток при клинике много, когда-то еще очередь дойдет. А здесь нам доверяют такую работу, о которой мы и не мечтали…» — писала Наташа матери.

Для Наташи здесь вообще открылся новый мир. Впервые она находится одна вдали от родного дома. Немного грустно было расставаться с близкими, и чуть-чуть беспокоила мысль о предстоящей самостоятельной жизни, далекой от привычного семейного уклада.

Перед отъездом она чистосердечно призналась в этом Виктору. Брат поднял ее на смех.

— Советую тебе пригласить тетю Катю. Она тебя там нянчить будет, уют создаст, ватрушек напечет.

Чуть не поссорились на прощанье. Хорошо, что Мария Михайловна услышала и во-время вмешалась.

Обида на брата прошла быстро, простились они сердечно. Сейчас Наташа с заботливой нежностью думает о Викторе:

«Чудесный он парень, добрый, отзывчивый, только очень уж ершистый и резкий. Надо его почаще останавливать. Мне, родной сестре, и то бывает не по себе от его шуток, а посторонним…. Воображаю, каково Сергею Александровичу терпеть постоянные насмешки Виктора. И почему это Виктор так его не взлюбил? Может быть, по молодости лет Витя не сумел разглядеть за костюмом, за галстуком человека? А Сергей Александрович все же хороший. С ним интересно говорить: он столько видел, столько пережил. Жаль, что тогда на прогулке так нехорошо получилось. Я ему простила, но какой-то осадок все же остался. И ничего я с собой поделать не могу. Как верно сказала мама: „Поцелуй без любви пачкает не только губы, но и душу“…

После ухода Валентины девушки принялись готовить обед. Было еще рано, но Наташе хотелось закончить домашние дела до приезда гостя. Несколько раз ей казалось, что она слышит шум мотора.

Солнце взошло высоко, постояло над раскаленной землей, затем начало медленно опускаться по другой стороне неба к темневшему вдали лесу, а Глинский все еще не появлялся.

— Наверно, его задержали на заводе, — огорченно решила Наташа. — Теперь уже на озеро не успеем добраться.

— Долго мы еще будем изображать верных Пенелоп? — насмешливо спросила Лена. — Пойдем-ка лучше в кино, сегодня идет новая картина, а потом навестим Марию Прокофьевну, она нас всех на пирог звала. Праздник ведь сегодня.

— Ты иди, а я отнесу обед Валентине и помогу ей.

— Вечно ты, Наташа, что-нибудь выдумаешь. Я собиралась отнести Валентине обед и быстро вернуться. Но если хочешь — неси ты. Твой знакомый все равно уже не приедет, поздно.

Последнюю фразу Лена произнесла без всякого подчеркивания, но Наташа почувствовала легкий укол.

„Все же обидно, что Сергей Александрович не приехал“. — Наташа вдруг поняла, что эти два дня, после того как было получено письмо от Глинского, она внутренне готовилась к встрече с ним, ждала его…

„И ничего особенного в этом нет. Раз его общество интересно, вполне естественно, что мне хотелось его видеть“, — решила Наташа и успокоилась. Мысли ее переключились на сегодняшнюю операцию, на участие в ней Валентины. „Сейчас узнаю все подробности“, — подумала она.

…Валентина сидела около больного и внимательно следила за его пульсом. Но это был совсем не тот больной, которого собирались сегодня оперировать. Обычно спокойная, даже немного флегматичная, Валентина на этот раз была чем-то возбуждена.

Рано утром произошло событие, из-за которого пришлось временно отложить предполагавшуюся операцию. Валентина только успела поздороваться с хирургом, как ворвалась запыхавшаяся, расстроенная нянечка:

— Федор Алексеевич, объездчика Никиту Финогенова привезли. Несчастье-то какое! Ненароком в него из ружья выстрелили.

Не дослушав до конца, врач стремительно выбежал из комнаты. Валентина поспешила вслед за ним. Сзади причитала нянечка:

— Молодой-то какой! Богатырь! Красавец!

Никита был в полубессознательном состоянии. По его бледному лицу струился пот. Федор Алексеевич быстро осмотрел его и, повернувшись к Валентине, невесело покачал головой:

— Тяжелое ранение живота. Операция предстоит сложная. Необходимо срочно доставить в областную больницу. Вызывайте самолет, — приказал он дежуркой сестре.

— Станция! Станция!.. — тщетно надрывалась у телефона сестра. Ее сменила Валентина:

— Станция! Станция!..

Полная тишина. Ясно, — связь порвана» Под окном неожиданно загудел автомобиль. В кабинет заглянул Федор Алексеевич:

— Ну, как?

— Станция молчит, — сказала Валентина.

— Сестра, пойдите к больному, — я сейчас вернусь.

Он выбежал на крыльцо в тот момент, когда навстречу ему по ступенькам поднимался молодой человек в щегольском дорожном плаще.

— Будьте любезны сказать, где живет студентка Киреева, — обратился приезжий к доктору.

Но тот прервал его:

— Помогите спасти человека.

Приезжий с удивлением взглянул на пожилого, начинающего седеть человека в белом халате:

— Вы ошибаетесь. Я, к сожалению, не врач, и при всем моем желании не сумею вам быть полезным.

— Не спешите с выводами, — сказал Федор Алексеевич. — Помощь нужна очень несложная. Довезите нашу практикантку на телефонную станцию. Необходимо срочно вызвать из области самолет для тяжело больного, а телефон не работает.

— С удовольствием. Я только на одну минуту, — начал было владелец машины.

— Надо немедленно отвезти! — сурово прервал его врач. — Жизнь пациента под угрозой. Дорога каждая секунда… Валентина! — закричал он. — Идите сюда скорее!