– Кровь за кровь! – выкрикнула княгиня Ольга, подняв руку с платком.

В наступившей тишине стало слышно, как трещат могучие стволы деревьев, притянутые толстыми кручеными веревками к земле. Четыре раздетых человека были привязаны, каждый к четырем деревьям, за руки и за ноги. Глаза одного из них умоляюще смотрели на Ольгу, а потрескавшиеся губы что-то судорожно шептали. Лица остальных не выражали никаких эмоций. Низкое серое небо роняло на обнаженные тела крупные холодные капли затянувшегося осеннего дождя. В воздухе пахло дымом и прелой травой.

– Ты, Боривой, и ты, Лютобор, и ты, Рача, и ты, Верещага, еже дерзнули казнить мужа моего, Игоря. Ваш черед грянул искусить, иже довелось принять князю Игорю. Да будет мука и смерть ваша мздой вам, да одождится земля кровью вашей поганой в поминание о великом муже.

– Постой, княгиня! – завопил Верещага. – Не вели казнить, вели глаголить. Аз ведаю тайну великую о сокровищах несметных. Сам князь Мал со своею дружиною хазарскою не ведал про то, а тебе, щедрая, возглаголю, только не лишай живота.

– Что мне в сокровищах тех? – усмехнулась Ольга. – Аз и так имаю, сколь мне надобно.

– Во всем Искоростени несть и малости того, елико укрыто в вертепе утаенном.

– И что же там укрыто? – недоверчиво прищурилась княгиня, подойдя вплотную к пленнику.

– Дюжина ковчегов, полных злата и каменьев, – зашептал Верещага, – а паче того…

– Постой, окаянный! – прохрипел Лютобор. – Кому скров являть хочешь? Лиходейке? Не ты добро то собирал, не тебе его грабить.

Стоявший поблизости княгинин дружинник Велигор с размаху ударил его плетью по лицу:

– Молчи, червь!

– Не твоя то тайна, а великовыйного народа нашего, – не обращая внимания на обжигающую боль, продолжал Лютобор.

– Якыя ж тайна та, иже всяк ее ведает? – рассмеялся Велигор.

– Ни, ни! – взвизгнул Верещага. – Токмо един тайну ведает – ротный. Аз есмь ротный и тем ведаю, идеже сокровищница обретается, – вновь перейдя на шепот, продолжал он. – А первое сокровище – светопозлащен венец княжеский. Коль наденешь его, бессмертие обретешь и во веки веков в мире сем будешь…

– А далече ли вертеп тот? – поинтересовалась Ольга.

– Четыре дня пути. А коли поспешить, и за три обернешься.

– Отвяжите его, – подумав немного, сказала княгиня.

– Буди проклят ты, тать! – взревел Лютобор. – Буде черви тебя живого жрать до скончания веку!

– Прочих – казнить, – сказала Ольга и, подняв над головой белый платок, уронила его на землю.

Лишь коснулся он травы, взмахнули воины топорами тяжелыми и ударили по веревкам крученым. Взвились ввысь деревья могучие, словно мотыльков, раздирая пленников на части. Адский вопль заглушил треск разрываемой плоти, хруст костей, и окропилась земля кровью.

Княгиня еще раз окинула взглядом то, что осталось от палачей ее мужа, и вполголоса повторила:

– Кровь за кровь!

Восторженный рев тысячи воинов пронесся по лесу.

– Ты, Велигор, бери дюжину людей, – сказала Ольга, – и отправляйтесь, камо Верещага укажет. Да гляди, не упусти его. Веригу ему на выю накинь, да к седлу привяжи крепко. А коли вздумает убечь, али обернется, что обманул он, и все то лжа про сокровища, казни немедля. – Княгиня подошла к Велигору вплотную. – А коли правду речил, все одно, казни, – шепнула она ему в ухо…

…Три дня скакали всадники на северо-запад, делая лишь короткие остановки, чтобы не загнать лошадей. Провизии у них с собой не было, а потому питались чем придется: грибами, ягодами да случайной дичью. И вот, наконец, добрались они до Горынь-реки. Еще полдня пробирались по высокому, поросшему густым лесом берегу. Места порой попадались непроходимые, и тогда, спешившись, они вынуждены были прокладывать себе путь мечами и топорами.

Когда выбрались наконец на широкое поле, Верещага протянул руку в сторону видневшегося впереди лесистого холма, и крикнул:

– Тамо!

Подъехав к холму, воины спешились, стащили с коня древлянина и сняли с него цепи.

– Веди! – приказал Велигор.

В густой чаще, на склоне высокого холма, Верещага указал на здоровенный валун. Воины попытались сдвинуть камень, навалившись на него всей гурьбой, но не тут-то было. Тогда они сняли с сёдел мотки веревок, у кого сколько было, и, связав их вместе, обвили вокруг валуна, а концы привязали к лошадям. Однако и из этой затеи тоже ничего не вышло.

Поразмыслив немного, они срубили четыре крепких дерева и, используя их в качестве огромных рычагов, взявшись по трое за каждое, отковырнули валун. Велигор тем временем руководил работой, не забывая приглядывать за спутанным по рукам и ногам Верещагой. И когда за валуном открылся вход в подземелье, Велигор грубо толкнул своего пленника в спину, повелевая войти в пещеру.

– Яко же мне идти, господин? – взмолился Верещага. – Погляди, ступени дюже крутые. Ты хоть вели путы с меня снять. Нежели смогу утечь оттоли?

Велигор осторожно заглянул в пугающую пустоту. Лестница, ведущая в подземелье, действительно была довольно крутая и через несколько ступенек исчезала в темноте. Двое воинов запалили пропитанные сосновой смолой факелы, однако это не сильно помогло: тьма лишь немного отступила. Велигор, подойдя к Верещаге, ловким движением огромного ножа перерубил веревки.

– Вот и ладушки! – обрадовался Верещага. – Теперича милости прошу за мной.

Однако Велигор насторожился и, схватив его за плечо, прорычал:

– Со мною об руку ступай.

Шестеро воинов, повинуясь приказному жесту своего начальника, бросились в пещеру. Тяжелые шаги быстро удалялись. Велигор с Верещагой, выждав немного, последовали за ними. Еще четверо воинов замыкали шествие, а двое остались у входа.

Внезапно раздавшиеся в глубине пещеры истошные вопли заставили Велигора замереть. Свет факела, мигавший далеко впереди, вдруг исчез. Наступила напряженная тишина. Верещага икнул и подался назад, но оступившись, с размаху уселся на холодную ступень.

– А ну, глаголи, пес, что там такое? – прорычал Велигор, встряхнув Верещагу за шиворот.

– Ведать не ведаю, – дрожа всем телом, пролепетал Верещага.

– Подать ему огня! – приказал Велигор. – Ступай преди нас!

Еле удерживая трясущейся рукой факел, Верещага двинулся вперед. Велигор и четверо воинов последовали за ним. Спустившись вниз, они очутились в небольшом зале с низким сводчатым потолком. Прислушались, пристально вглядываясь в убегающий вдаль густой мрак, сквозь который не проникал даже свет факелов. Осторожно перебирая ногами, они направились в глубь пещеры, туда, где зал сужался до неширокого прохода.

Внезапно взору их предстала жуткая картина: шестеро могучих тел были разрублены пополам, словно кто-то взмахнул огромной косой и расчленил их на верхнюю и нижнюю части.

– Что приключилося? – взревел Велигор, замерев и не решаясь подойти к тому, что осталось от его воинов.

Гримаса ужаса исказила его лицо, лишь былой опыт бесчисленных кровавых сражений позволил ему удержать себя в руках.

Верещага, человек менее искушенный в бранном деле, от увиденного выронил факел, покачнулся и уже готов был хлопнуться на пол, покрытый грубо отёсанными каменными плитами. Но один из воинов подхватил его и грубо встряхнул. Лучше бы он этого не делал, поскольку, взглянув на побоище вновь, Верещага скорчился, и через мгновение его вывернуло чуть ли не наизнанку. Велигор едва успел отскочить в сторону, чтобы уберечься от фонтана блевотины.

Он поднял с пола факел, поднес его к самому лицу побелевшего от страха Верещаги и зловеще прошипел:

– Ведал, поди, поганый, про ловительство сие да про сечиво? Почто застыл аки овен пред вратами? Яви стезю отайную!

Верещага беспомощно покачал головой, но Велигор сунул ему в руки факел и с силой толкнул вперед. Едва перебирая подгибающимися ногами, вот-вот готовый выронить скачущий в руке факел, Верещага двинулся в глубь пещеры. Непонятно, то ли он действительно знал о коварной ловушке, то ли ему просто повезло, но он благополучно миновал то место, где лежали изуродованные тела, и без сил опустился на пол. Все это время Велигор внимательно следил за Верещагой, шепча себе что-то под нос.