Глава 7.

Рождественский бал.

   Утро я встретила полная оптимизма и надежд. В буквальном смысле, сползая с кровати, я заметила стоящий у стены бумажный пакет. Я не могла не посмотреть его.

   С огромным нетерпением я разорвала бумагу. Моему взору предстала волшебная картина. В огромной светлой комнате, на стенах которой висит множество различных картин, сидит за мольбертом на большом резном дубовом стуле ни кто иной, как Габриель. Но он не настолько бледен как сейчас. На его щеках небольшой румянец. Глаза не черные, а небесно голубые. Те же светлые растрепанные волосы. Его лицо сконцентрировано на работе. Каждая черта его лица, каждый изгиб были настолько реалистичны, что казалось его небесные глаза сейчас вдруг повернуться ко мне, рука опустит кисть, а лицо озарит улыбка. Казалось, что вот-вот он встанет и начнет расхаживать по комнате. Настолько он казался живым и реальным. Он прекрасен!

   Я сразу поняла, что он рисовал себя человеком. Ему очень хотелось помнить себя таким, а скорее всего быть таким!

   Я еще некоторое время держала в руках этот шедевр, наслаждаясь. Но вот меня позвал отец, и я была вынуждена оставить картину.

   -- Папа, а ты мне не забьешь гвоздь в стену над компьютером? - спросила я отца за завтраком.

   -- Тебе зачем? - удивился папа.

   -- Я хочу повесить туда кое-что! - намекнула я.

   -- Тебе прямо сейчас?

   -- Желательно! - не стала я скрывать своего нетерпения.

   Папа, конечно же, удивился такому рвению, но уже через минут двадцать гвоздь торчал в стене моей комнаты. Когда отец вышел, я подняла портрет и повесила его на выбранное место. Я была собой довольна!!!

   Сразу после обеда, я стала собираться. Самое сложное как всегда прическа. Сама ее придумала, сама и сделаю. У меня все должно получиться!

   Я около часа промучилась, заплетая косой колосок. По моей задумке он должен был проходить ото лба вдоль правой стороны лица до основания шеи. Остальную часть волос я накрутила в пружинки и закрепила прическу лаком. Легкий макияж и абсолютно никакой бижутерии. У меня было два костюма: один для выступления, другой для танцев.

   Половина пятого я оделась в костюм для выступления и куртку, которая полностью закрывала мой наряд. Я вышла из дома. На пороге уже стоял Габриель, как всегда великолепен. Группа собиралась в клубе к пяти, чтоб успеть все приготовления.

   Бал проводился в местном клубе, который использовался только учебными заведениями для проведения таких мероприятий. Он был построен еще до рождения моего отца, поэтому его берегут, другого-то нет. Клуб находился на окраине города. Хотя надо сказать выглядел он хорошо.

   Мы прошли по широким каменным ступеням на высокий порог. Через тяжелые деревянные резные двери мы попали в достаточно просторный холл. Стены холла были раскрашены так, что тебе кажется будто ты находишься в середине какого-то водоема, а вокруг лес. На каждой из стен изображены одни и те же деревья, но в разное время года. Впереди нас было лето: зеленые деревья, густая трава и море цветов. По правую руку от нас весна: те же деревья, но еще пока только с почками, трава только начинает прорастать, кое-где еще даже есть еще снег и уже появляются подснежники. По левую руку от нас осень: льет дождь, листья на деревьях какие остались уже желтые и красные, остальные листья ровным ковром покрывают землю. Ну, а сзади нас зима: ветви деревьев клонятся к земле от огромных снежных шапок, всю землю укрыл толстый слой белоснежного снега, а берег пруда покрыт льдом. Пол в холле выложен голубой плиткой с легкой рябью, чтоб создавалось впечатление, будто стоишь на воде. Это помещение явно не ремонтировали со дня основания, но видно, что реставрировали, хотя и не очень умело. При всем этом великолепии на стенах висело восемь зеркал и возле каждого по два крючка, наверное, для дамских сумочек.

   Из холла вели две двери в гардеробную и танцзал. Мы вошли в гардеробную. Ничего особенного: стеновые панели, кафель на полу, гипсокартонная перегородка с окошком для приема одежды. Мы сдали верхнюю одежду, а вот со своей сумкой расставаться я отказалась, в ней лежало мое платье для танцев. Габриель смотрел на меня с восхищением, и я отвечала ему тем же взглядом. На нем были классические черные брюки со стрелками и атласная нежно-голубая рубашка. Он был прекрасен, хотя он прекрасен в любой одежде!

   На мне были высокие сапоги, полностью закрывающие колена, черная кожаная мини юбка, оставшаяся еще с давних времен, когда я водилась с байкерами, простая классическая приталенная белая рубашка, а сверху черный лаковый корсет, который мне одолжила Эшли.

   -- Потрясающе выглядишь! - наконец проговорил Габриель, не сводя с меня глаз.

   -- А ты как всегда - великолепен! Мне с тобой не соревноваться! - усмехнулась я.

   -- Ты бы предупредила, в чем собралась, а то мы как--то не смотримся!

   -- Хочешь сказать, ты бы оделся в таком стиле? - с сомнением и улыбкой спросила я.

   -- Ну, я бы попробовал найти что--то подобное.

   -- Не переживай ты так! Это только для выступления. А для танцев я переоденусь! - поспешила успокоить я его.

   -- Серьезно? Так вот что ты так тщательно оберегаешь в сумке от меня!

   -- Да! Пошли?

   Прямо из гардероба мы вошли за кулисы, а из них на сцену. Тут даже была своего рода гримерная, но только одна. В ней я и оставила свое платье. Хорошо хоть не придется переодеваться в туалете.

   Вся сцена была облеплена снежинками различных форм и размеров. Инструменты мы привезли и настроили еще вчера, но уже без Габриеля.

   Здесь уже мы встретились с Квином и Йорком. Они, кстати, тоже выглядели очень импозантно, ну, в сравнении с их обычным видом. Мы еще раз проиграли все песни. Йорк посмеялся, что от нашей музыки шарики будут лопаться.

   Потолок и стены украшали тысячи шариков разнообразных форм, размеров и цветов. А в центре зала стояла огромная украшенная елка, переливающаяся всеми цветами. А со всех сторон к ней сходились гирлянды. Считай, светомузыка обеспечена. Смотрелось все это очень романтично.

   К шести часам собралась вся школа, и на сцену вышел директор, произнес свою поздравительную речь и объявил наш выход. Мы завели публику на полную катушку. Некоторые в зале даже поднимали руки и визжали. Мы были счастливы, что нам удалось все задуманное. После нашего выступления танцы должны продолжаться до утра, народ уходить не захочет. Сразу после нас на сцену вышел приглашенный из Бергена ди-джей.

   На сцену выскочило несколько ребят. Нас стали поздравлять с отличным выступлением. Больше всего меня удивило присутствие Линдси.

   -- Привет! - мурлыкала она, а меня воротило от ее голоса. Мне не понравилось такое внимание. Не к добру это!

   -- Мне так понравилось ваше выступление, -- она как специально говорила очень медленно. При этом я стояла спиной к кулисам. Здесь явно что-то не так! Но что?

   -- Слушай, Линдси! Мы с тобой не подруги, и не надо мне зубы заговаривать! Что тебе от меня надо? - прервала я ее.

   -- Ой, какие мы агрессивные. Просто вышла поздравить! И как это тебя Габриель терпит? Такую хамку!!! - высказалась она и, развернувшись, ушла. Я стояла, не понимая, что это было. Тут ко мне подлетели Йорк и Квин, все восторженные выступлением. Я мгновенно переключилась на них. Пять минут, и я совершенно забыла о Линдси.

   -- А тебя тоже ждут, -- вдруг намекнул Квин. Я глянула на Габриеля, ждущего меня в зале. Он мне улыбался, и я отвечала ему тем же.

   Я побежала в гримерную переодеваться, Габриель продолжал терпеливо ждать меня у сцены. Я вытащила из пакета свое платье, проверила не помялось ли оно и быстро надела.

   Переодевшись, я оценила свой внешний вид в зеркале. "Да, выгляжу я хорошо" -- сделала я вывод. Нежно--голубое атласное платье по фигуре свободно струилось до пола. Держалось оно на одном левом плече, на котором располагалась небольшая голубая, более насыщенная роза. На юбке впереди с правой стороны имелся разрез, доходящий почти до бедра. От самой розы по диагонали до разреза и вдоль него с уширением к подолу располагались мелкие серебристо--голубые блестки.