– Ты?!

– Ага! Приведу какую-нибудь прелестную пленницу, усядусь на краешек твоей кровати с мехом вина и буду помогать тебе советами.

– Знаю я твои советы, – хохотнул принц. – И помню, чем заканчиваются попытки делать по-твоему.

Вага виновато опустил взгляд и почесал поясницу, все еще помнящую «ласку» отцовского кнута.

В этот момент полог, занавешивающий вход, откинулся, и в шатер ввалился насквозь мокрый сотник Арзай по прозвищу Белая Смерть:

– Силы твоей деснице и зоркости твоему взору, ашер! Мы готовы.

– Отлично! – Принц торопливо натянул на ноги сапоги, закрепил на поясе моток веревки и сгреб со стола перевязь с алчигами[45]. – Идем…

Сотник склонил голову, развернулся и первым выскользнул наружу.

Граф Рендалл стоял в десяти шагах от шатра и, судя по угрюмому выражению лица, готовился к очередной попытке исполнить свой вассальный долг. Увидев принца Неддара, облаченного в кожаный нагрудник, налокотники и наголенники, он откинул капюшон плаща, возмущенно раздул ноздри и сделал шаг вперед:

– Ваше высочество! Вы не должны покидать лагерь! Это опасно!!!

– Да вы что? Правда, что ли?

Проигнорировав издевку, командующий Первой Тысячей королевства Вейнар нахмурил брови, с хрустом сжал здоровенный кулак:

– Вы – единственный наследник его величества, значит, обязаны себя беречь!

– Прежде всего я обязан заботиться о своем королевстве, то есть о тех, кто в нем проживает, – тоном, не терпящим возражений, заявил принц. – В мирное время – обо всех, а в походе – о солдатах.

– Вы – настоящий полководец, – без тени лизоблюдства сказал тысячник. – Однако…

– Граф! Давайте не будем тратить время на пустопорожние разговоры. Армией командую я. И ответственность за принятые решения тоже несу я.

– Да, но…

– Никаких «но»! Я не собираюсь штурмовать Карс в лоб! И осаждать – тоже! Ибо знаю соотношение потерь между атакующими и обороняющимися. Жизни моих солдат – это самое ценное, что у меня есть, и я сделаю все, чтобы их сохранить.

Латники, стоящие по обе стороны от входа в шатер, одновременно грохнули перчатками по нагрудникам и снова превратились в статуи.

Принц усмехнулся:

– Видите, граф, даже простые воины понимают, что я прав.

– А если вылазка не удастся и вы погибнете?

– Если я погибну, то вы развернете армию и отправитесь обратно в Аверон, – рявкнул Латирдан. – И будете молить Вседержителя, чтобы он послал моему отцу еще одного сына.

– Простите, ваше высочество, но…

– Граф!!! Вы пытаетесь мне перечить?

Услышав от принца фразу, которая в устах его грозного отца всегда означала чью-то неминуемую смерть, командующий Первой Тысячи нисколько не испугался: упрямо выдвинул подбородок, нахмурил брови и тряхнул головой:

– Я делаю то, что обещал своему сюзерену!

Принц сжал пальцы на рукояти кинжала и перетек вперед:

– А я – то, что должен себе, королевству и вассалам моего отца! Поэтому мне лучше не мешать.

Заглянув в его глаза, тысячник сглотнул, хрустнул пальцами… и криво усмехнулся:

– Что ж, тогда я иду с вами!

– Хорошо! – мгновенно успокоившись, согласился принц. – Я вас возьму, но только в том случае, если вы сделаете вот так…

И, разбежавшись, легко запрыгнул на торчащий неподалеку валун.

Граф Рендалл подошел поближе, оценил высоту валуна и посмотрел на принца снизу вверх:

– Не касаясь руками?

– Естественно! А еще – бесшумно, – кивнул Неддар. Потом подмигнул ухмыляющемуся Ваге и так же легко спрыгнул на землю.

Тысячник провел пальцем по мокрому камню, полюбовался на слой грязи на своих сапогах и… щелкнул пальцем по нагруднику:

– В латах не запрыгну.

– А если и запрыгнете, то поднимете на ноги весь Карс[46], – кивнул принц. – Кроме того, вы привыкли сражаться в доспехах, а не в коже.

– Что ж… Тогда я буду ждать вас у ворот.

Высоченная городская стена Карса напомнила принцу скалы у Кафарского водопада: по ее поверхности сплошным потоком стекали струйки дождевой воды, из узких щелей между каменными блоками, подобно тине и водорослям, торчали травинки, а бездонный ров, воняющий нечистотами, походил на омут, в который так любила прыгать ребятня.

Усилием воли прогнав прочь воспоминания о детстве, он привычно стукнул ладонью по камню, убедился, что крошиться тот не собирается, потом сбросил с плеч бурку и передвинул на грудь перевязь с алчигами.

Вага, возникший из-за его плеча, вскинул голову вверх и удовлетворенно улыбнулся.

«Отличная погода для набега…» – «перевел» его улыбку принц. И кивнул в ответ: – «Ага!»

«Ты – первый?» – жестом спросил побратим.

«Да…» – Неддар вскинул над головой сжатый кулак и описал им небольшой круг.

Из темноты тотчас же выдвинулся конец здоровенной слеги и ткнул его в предплечье.

Представив себе завистливые взгляды вцепившихся в нее воинов, принц усмехнулся, поудобнее взялся за мокрое дерево, поставил ногу в сцепленные «стременем» руки побратима, подпрыгнул… и в мгновение ока взбежал к середине стены. Потом слега остановилась, и принцу пришлось удерживать равновесие на мокрых камнях.

Удержал. Правда, не без помощи тех, кто поднимал слегу. Потом нащупал перекладину, примотанную к слеге в двух локтях от края, и, перебирая руками, сполз чуть пониже, чтобы упереться в нее спиной.

«Все, теперь – алчиги…»

Первый клинок вошел в щель по самую рукоять. И так же спокойно вышел обратно. Пришлось вкладывать его в ножны и доставать другой. Потолще и подлиннее.

Этот пришелся впору. И застрял так, как будто являлся частью стены.

Довольно усмехнувшись, Латирдан набросил на его рукоять кожаную петлю, вдел в нее правую ногу и легонечко наступил.

Алчиг держал. Причем надежно. Поэтому принц перенес вес тела на петлю и нашарил следующую щель.

Стена была скользкой, как лед, а подходящих щелей между камнями – не так уж и много, поэтому по ней приходилось двигаться причудливыми зигзагами. Узенькая полоса между рвом и ее подножием, на которой толпились хейсары, давно пропала в темноте, звуки поглощал непрекращающийся дождь, и в какой-то момент Неддару показалось, что время остановилось. И уже никогда не двинется вперед!

Всадив в стену очередной клинок и накинув на него кожаную петлю, он задрал голову вверх… и расплылся в улыбке: до зубца стены оставалось чуть больше двух локтей.

«Добрался…» – удовлетворенно подумал он, поставил правую ногу в петлю и… промахнулся!

Нет, сорваться он не сорвался – юность, проведенная в горах, дала себя знать. Но… разозлился. На себя. И, мысленно пообещав принести в жертву Бастарзу[47] десяток откормленных баранов, попробовал еще раз.

Стопа встала на ремень, как в стремя. А взгляд тут же наткнулся на подходящую щель.

Бог-воин смотрел на Латирдана, не отводя взгляда: часового на стене не оказалось! Мало того, факел, который должен был освещать этот участок стены, оказался погасшим, и это никого не беспокоило!

Присев, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза, принц чиркнул по предплечью выхваченным из ножен кинжалом, прикоснулся к ране губами и еле слышно прошептал:

– Кровь от крови твоей, Барс!

Потом снял с пояса моток веревки и, почти не таясь, набросил петлю на ближайший зубец.

Часовой, охраняющий подступы к надвратной башне, спал! Сидя!! Обняв алебарду и набросив на голову капюшон невесть где взятого плаща!!!

Ошалело посмотрев на струйку слюны, стекающую по подбородку «доблестного защитника» Карса, Латирдан мысленно посочувствовал начальнику городской стражи, потом опустился на колено, аккуратно положил кинжал рядом с правой ногой и, примерившись, одним движением свернул засоне шею.