Дверь приоткрылась.

Друзья переглянулись.

– Сюрприз, – пробормотал Саблин. – Ты закрыл дверь, когда уходил?

– Аск.

– Стой здесь. – Саблин осмотрел замок, бесшумно юркнул за дверь.

Прохор прислушался к себе.

По его ощущениям в квартире чужих не было, но полевой фон был потревожен: гости ушли отсюда совсем недавно. Он бы мог встретиться с ними, если бы не отправился в гости к Юстине.

– Заходи, – объявился Саблин. – Посмотри повнимательней, что пропало. Кто-то был здесь однозначно.

Прохор вошёл, обратил внимание на сброшенную с вешалки в прихожей одежду, прошёл в гостиную, увидел разбросанные по полу вещи.

– Чёрт!

– Вряд ли, – серьёзно возразил Саблин. – Чертовщиной не пахнет.

Прохор заглянул в свою спальню, превращённую им в рабочий кабинет. Здесь на полках, в зеркальном шкафчике, на комоде всегда стояли собранные им собственноручно многогранники, играющие роль энергоинформационных модулей. Музей геометрии, как говорил Саблин, в котором насчитывалось не менее полусотни модулей. Теперь все они были разбиты, разломаны, многие исчезли, особенно маленькие, сложенные из стеклянных палочек и кусочков минералов.

Прохор сглотнул.

– За этим приходили? – спросил ему в спину Саблин.

Он покачал головой, достал из кармана эргион.

– За этим.

– Зачем он обыкновенным ворам?

– Это не воры, судя по разгрому, скорее всего Охотники.

– В рот чих-пых горячий пончик! Значит, они всё-таки добрались до Суздаля? Придётся заниматься ими по-серьёзному.

– Я не знаю, как их можно остановить.

– А я вообще не понимаю, чем ты им не угодил. Может, стал свидетелем какой-то махинации? И они теперь устраняют свидетелей?

– По моим сведениям, Охотники нейтрализовали уже не один десяток формонавтов.

– Откуда сведения?

Прохор нагнулся, начал перебирать на полу осколки разбитых многогранников.

– От одного из них.

Саблин озадаченно потёр ладонью шею.

– Ты не говорил, что встречался с формонавтами. Где?

– Далеко отсюда, в одном из числомиров Армстронга.

– Когда?

– Давно, ещё когда только учился ходить по «матрёшке». Он меня предупредил, да я понял только сейчас.

Саблин присел на корточки рядом, наблюдая за действиями Прохора. Сказал осторожно:

– С чего ты взял, что Охотники хотят тебя замочить?

– Я не уверен, что они будут мочить, – усмехнулся Прохор. – В их арсенале физическое убийство – последнее средство. Но если я потеряю личность, чем это будет лучше смерти?

Саблин помолчал.

– Это верно. – Он с силой провёл себя ладонью по лицу, поднялся. – Помочь?

– Справлюсь. Чай поставь.

Прохор убрал мусор, расставил по полкам кучки стеклянных палочек и пластинки минералов, разбитые срезы агата, сердолика и яшмы. Включил компьютер, просмотрел записи на дисках.

– Всё в порядке? – зашёл в спальню Саблин. – Ничего не пропало? Я имею в виду деньги, сувениры, медали, ценные вещи.

– Ничего ценного, если не считать, что стёрты все записи по формологии, числонавтике и математике. Но это восстановимо, ничего секретного я в компе не держал.

– А где держишь?

Прохор постучал пальцем по лбу:

– Тут.

– Мы поставим квартиру под охрану.

– Не стоит, вряд ли они сунутся сюда ещё раз.

– Но открыли они её профессионально, не сломав замка, из чего можно сделать вывод, что им помогает либо медвежатник, вор-домушник, либо…

– Спецслужба.

– Точно. Они вышли на кого-то из местных спецслужб, причём это может быть не обязательно силовая контора, а структура МЧС, к примеру.

– Чего гадать? Дело сделано.

– Если эргион у тебя, они за ним ещё придут, так что мы правильно делаем, что уезжаем. Идём пить чай. Будешь звонить начальству?

– Вообще-то мне работать надо, – с сожалением проговорил Прохор.

– Ну да, есть примета такая: ходить на работу – к деньгам, – пошутил Саблин.

– Я серьёзно, мне дали задание рассчитать характеристики суперрезины из нанотрубок.

– Ничего, посчитаешь позже.

Прохор скрылся в ванной комнате, вышел умытый и посвежевший.

Сели на кухне за стол, выпили по кружке чаю с бутербродами.

Прохор собрал сумку с вещами, оглядел гостиную.

– Такое впечатление, что я сюда больше не вернусь.

– Нездоровое ощущение. Успокаивать и обещать ничего не буду, сам знаешь, в каком непредсказуемом мире мы живём.

– Одиннадцатый Ф-превалитет, реальность «второго отрицания Единого».

– Я не об этом, твоя эзотерика цифр и вложенный в них смысл меня волнуют мало. Чем больше я встречаюсь с людьми, тем меньше мне хочется с ними общаться. Исключения не в счёт. Неужели в будущем ничего не изменится? Ты же там бродишь, должен знать.

– Я не путешественник по времени, я проникаю в то же самое настоящее, что пронизывает всю «матрёшку» Вселенной и существует здесь и сейчас, только каждый слой «матрёшки» живёт чуть иначе. Каждая цифра…

– Формирует пространство, создаёт матрицу форм, ты это уже говорил.

– Просто в числомирах, базой которых служат большие числа, реальность становится изменчивой, плывущей, тающей. Там легко стать колдуном, как говорится, управляющим объектами и силами с помощью мысленноволевых усилий. Но всё равно это не будущее в том смысле, в каком ты это понимаешь. Это… – Прохор поискал термин, – Бездна, вернее, Бездны.

– Где и живут Владыки?

– Вроде того. Хотя я не уверен, что они там живут.

– Если они Владыки Бездн, где они могут жить?

– У меня была мысль поискать их. Ладно, пошли.

Они закрыли квартиру, спустились к машине.

Прохор оглянулся на свой дом, в котором прожил больше двадцати лет, в котором жили родители, а до них деды, в душе шевельнулась тоска.

– Не переживай, – сказал Саблин. – Всё изменится.

– Жаль, если изменится к худшему.

– Есть хорошая поговорка в тему: пессимист считает, что всё плохо и хуже быть не может, оптимист уверен – может!

Прохор улыбнулся. Отлегло от сердца. Саблин как никто понимал его и всегда готов был помочь.

«Киа-Вейр» рванула с места.

Клирово оказалось довольно большим современным селом, связанным с трассой на Рязань неплохой асфальтовой дорогой.

Прохор насчитал около сотни дворов, пока они ехали на край села, и Саблин сообщил:

– Больше двухсот хозяйств, живёт почти тысяча человек, есть четыре магазина, школа, больница, спортклуб и даже свой кинотеатр с 3D-залом. Поэтому молодёжь уезжать отсюда не спешит. Когда Михась переехал сюда, деревня была на грани похорон, а потом поднялась, когда он больницу восстановил.

– Асфальт тоже он положил?

– Нет, договорился с администрацией района, пообещал турбазу в Мещёре восстановить, на реке Пре, они и засуетились.

Свернули в переулочек, ведущий к лесу, остановились у последнего дома, вполне современного, сложенного из цельных красиво обработанных брёвен, двухэтажного, но не производящего особенного впечатления. Да и забор у усадьбы был условный, из обыкновенной металлической сетки – рабицы.

– Здесь, – сказал Саблин, припарковывая свой спорткар впритирку с забором.

– Не богато, – заметил скептически настроенный Прохор. – А ты говорил, он человек с деньгами. На нормальный коттедж средств не хватило?

– Так ведь смотря как этими средствами распорядиться, – пожал плечами Саблин. – Михась на этот счёт говорит: счастлив не тот, у кого много, а тот, кому хватает. Ему на жизнь хватает.

Ни в саду, ни во дворе, ни в огороде никого не было видно, однако стоило гостям выйти из машины, как дверь в дом отворилась, и на крыльцо выбрался грузноватый кряжистый молодой мужик в бело-красной футболке и таких же штанах. У него была короткая седоватая бородка, соломенные усы с проседью, такого же цвета волосы, прикрытые белой бейсболкой, нос картошечкой и улыбчивые тёмно-жёлтые глаза.

– Я его предупредил, – сказал Саблин, открывая калитку и направляясь к дому по усыпанной мелкой галькой дорожке. – Здорово, Михась.