– Что скажете? – повернулся Конев к Ольге.

– Я не знаю, почему и куда они исчезали, – сухо ответила она. – Пропажи были, я пыталась установить причину, но потом началась кутерьма с ичезновением охотников и генерала Охлина…

– Они утверждают, что никуда не пропадали, – заметил Лапин. – Да, заблудились, долго выходили из болот, но вышли.

– Не это главное, – сказал Конев. – С исчезновением крупногабаритного зверья нам ещё придётся разбираться. Подполковник Мзилакаури единственный, кто видел незнакомца и даже общался с ним.

– Общался?

– В каком-то смысле. Фотограф, или кто он там на самом деле, повёл себя странно, и Вахтанг Ираклиевич отобрал у него фотоаппарат. Или, скорее, видеокамеру.

Ольга недоверчиво наморщила лоб.

– Не может быть! Мне он ничего не сказал.

Конев посмотрел на Спицына.

– Вумен вульт ступер[1], Богдан Никандрович.

– Покажите, нам нужна истина.

– Подойдите. – Конев подвинул коробку на край стола.

Ольга встала, подошла ближе.

В коробке лежало необычной формы устройство, похожее на трёхствольную видеокамеру, со множеством чешуй и рёбер. На одном из её окуляров мигала фиолетовая искорка.

– Что это?

– Та самая видеокамера.

– Никогда раньше не видела! – И уже сказав это, Ольга почуяла шевельнувшееся в душе воспоминание. Ощущение дежа-вю тут же прошло, однако не могло отменить самого факта.

Ольга протянула руку, но сидевший справа полковник Спицын подтянул коробку к себе.

– Руками лучше не трогать.

– Как она к вам попала?

– После того как замолчал полковник Мзилакаури, в Синдор был направлен старший лейтенант Зайцев, – сказал Конев. – Он обнаружил эту штуку у лесника.

– У лесника?! – не сдержала удивления Ольга. – У Николая Пахомовича? А у него она откуда?

– Вахтанг Ираклиевич утверждает, что не помнит, как и когда он передал камеру леснику. Но судя по тому, что Зайцев её нашёл, Мзилакаури это сделал.

– Провал в памяти, – хмыкнул Лапин. – Странно, не правда ли, Ольга Викторовна?

– Ничего не понимаю! Что говорит лесник?

– Да ничего особенного, то же самое, что и вы: не помню. Прямо удивительное единодушие, эпидемия забывчивости. Вы отсутствовали три дня. Где вы были?

– Я уже говорила…

– Майор, голубушка, – наклонился к Ольге Спицын, – вы, очевидно, недопонимаете ситуацию. Эта вещь, – он кивнул на коробку, – сделана не на Земле. Представляете масштаб происшествия в Синдорском лесу? Мы вошли в контакт с инопланетянами, и… никто ничего не помнит! А разводите базар, не хотите сказать правду.

Ольга вспыхнула, лицо её пошло красными пятнами.

– Полковник, следите за… словами! Ещё никто не посмел упрекнуть меня в сокрытии правды! Я говорю всё, что знаю! Могу повторить то же самое на детекторе.

– Вот и повторите.

– Богдан Никандрович, помягче, пожалуйста, – сказал Лапин. – У вас нет никаких оснований не верить майору.

– Давайте по делу, – стукнул о стол карандашом Конев. – Контакт не контакт, но что-то произошло, эта камера действительно сделана не в России, да и не в других странах, судя по внешнему осмотру. Она будет передана в лабораторию Рубина. Майор, вы не хотите что-нибудь добавить к рапорту?

– Не хочу, – отрезала Ольга. – Поговорите с полковником Мзилакаури.

– У него… гм, гм… гипертонический криз, он в клинике. Вас же я попросил бы не покидать Москвы в ближайшее время, пока не вскроются дополнительные обстоятельства дела. От работы вы временно отстранены. Полковник Спицын прав, масштаб случившегося позволяет вывести дело за рамки нашего ведомства. Все материалы по делу пропажи животных будут засекречены. Если раньше мы собирали косвенные доказательства присутствия на Земле инопланетян, то эта видеокамера – прямое доказательство.

Ольга встала.

– Надо понимать, я под арестом?

Мужчины переглянулись.

– Под домашним, – с колебанием сказал генерал. – Вспомните что-нибудь ещё, позвоните мне или Виктору Андреевичу.

– Лучше мне, – сказал Спицын, не теряя сосредоточенного вида.

Ольга вышла из кабинета.

В голове царила пустота, пробиваемая, как пулей, одной мыслью: Вахтанга допрашивали на детекторе! Вахтанга допрашивали… отсюда его криз.

Мысль сменилась другой: откуда в Синдорском лесу инопланетяне и что они там делали?

Она вышла на улицу. Мысли побежали одна за другой.

Почему Мзилакаури не сообщил ей о видеокамере до приезда в Москву? Каким образом лейтенанту Зайцеву удалось установить, что видеокамера у Пахомыча? Как дела у Максима Одинцова? Как отреагировало его начальство на события в Синдоре?

Последняя мысль заставила её взяться за айфон.

Однако, сев в свою лиловую «БМВ Х-6», она передумала: сам позвонит… если заинтересован во встрече.

Что за её машиной следует серый «Фольксваген», она не заметила.

Доха, Катар

5 июля, 13 часов 10 минут

Над входом в отель «Пармезан» висел герб Катара: две сабли, внутри яхта и остров с пальмами. Яхт Максим ещё не видел, пальмы присутствовали, но спасти от жары ни местное население, ни гостей не могли. Температура воздуха в этот день в Дохе приближалась к сорока шести градусам по Цельсию, поэтому сам воздух казался горячим желе, с трудом проникающим в лёгкие.

Катар вообще считался страной пустынь, солончаков, эоловых песков и гор, занимая Катарский полуостров в северо-восточной части Аравийского полуострова. Граничил он только с Саудовской Аравией на юге, омываясь на востоке водами Персидского залива.

Из усвоенной за короткое время истории Катара Максим знал, что государство изначально входило в состав Арабского халифата, потом в эмираты Бахрейна, потом им правили португальцы и турки, и лишь с середины двадцатого века оно стало независимым от Османской империи образованием.

Политическое устройство Катара можно было назвать абсолютной монархией. Правил им в настоящее время эмир Даххам бин Наххун аль-Халифа. В стране работал Консультативный совет – Меджлис аш-Шура, но он не решал важнейшие проблемы внутренней и внешней политики государства. Здесь действовали законы личного, а точнее, кланового владычества, и слово эмира имело больший вес, нежели решения совета.

Большую часть населения страны составляли арабы-катарцы, но проживали здесь и пакистанцы, и иранцы, и индусы, привыкшие к постоянной жаре и сухости воздуха.

Максим, одетый в белый европейский костюм, как полагается не слишком богатому гостю из Великобритании, расплатился с таксистом, доставившим «туриста» из аэропорта в Доху, и вошёл в холл гостиницы, окунаясь в озерцо прохлады и тишины.

У стойки администратора толпились говорливые немцы, одетые кто во что горазд, в основном – пожилые пары и старые девы, вид которых мог отбить у любого мужика желание смотреть на женщин. Они собирались на экскурсию.

Максим одарил белозубой улыбкой девушку в синей униформе, подал паспорт, сказал по-английски:

– Добрый день, мисс, посмотрите, пожалуйста, номер забронирован.

Девушка-администратор ответила не менее роскошной улыбкой:

– Да, сэр, минуточку. Гарри Буджолд?

– Совершенно верно.

– Вам забронирован номер триста шесть. Заполняйте анкету.

Максим заполнил, получил ключи.

– Лифт направо, вас проводят. Ваш багаж, сэр?

– О, только этот портфель, – показал он саквояжик со сменой белья и личными принадлежностями. – Люблю путешествовать налегке.

– Приятного отдыха.

Метис-латиноамериканец в тёмно-фиолетовом костюме и шапочке-феске проводил его до номера, получил монету в полсотни местных центов – геймов, и Максим прошёл в номер, довольно скромный по любым оценкам, однако чистенький и уютный.

Огляделся, вышел на балкон.

Гостиница стояла на окраине Дохи, ближе к заливу, и с одной стороны была видна гладь залива, с другой – каменные джунгли города с редкими пятнами зелени.