— Да успокойся ты, дед! — рассмеялся Николай. — Ничего страшного не случилось.

— Как не случилось? А еслив не поймаете?

— Еслив не поймаем, дед, все равно опровергание писать не будем, — насмешливо сказал Николай и, спохватившись, что сторож может обидеться, добавил мягче: — Придется взять встречные обязательства и поймать этих усатых полосатых хищников.

— Вот-вот, только в этом, ребятки, и выход — поймать их побыстрей! — азартно закивал сторож и, подозрительно оглянувшись на дверь, понизил голос: — Изловите их тихонько, и все шито-крыто! Кто вас ревизировать будет? Сёдни вы их поймали или две недели назад? Скажите: в тайге их держали, не на чем было привезти. Во-от! — Сторож даже облегченно вздохнул, помолчал, что-то соображая, и вдруг, точно вспомнив нечто важное, спросил: — Да, а это, пойманных тигров-то как вы в тайге содержите? Так связанные и лежат все время, али вы их на цеп привязываете? Я в кине видел: на цепах лепарды пятнистые расхаживали.

— Ты в кине на первом ряде сидел, дед, али на последнем? — сдерживая улыбку, спросил Николай.

— На первом, на первом!

— Да хватит вам зубоскалить попусту! — мягко перебил сторожа Евтей. — Отловленных тигров мы в сруб сажаем, вот и вся история. А ты вот скажи нам, уважаемый, вот что — не слыхал ли ты про тигриные следы?

— Да как не слыхал? Слыхал! У нас этих тигров нонче нашествие! — радостно выпалил сторож.

— Ты погоди, погоди, уважаемый, — вкрадчивым голосом остановил Евтей сторожа, пересаживаясь с табурета к нему на топчан. — Ты не торопись, по порядку обскажи нам, где, кто и когда видел хоть один тигриный следок?

Все напряженно и с надеждой смотрели на сторожа, и, поймав на себе эти взгляды, почувствовав важность момента и своей фигуры при этом, дед подтянулся, напрягся лицом и, помедлив, должно быть, тоже для вящей значимости, сказал, загибая мизинец на левой руке:

— Ну, к слову, наш заготовитель Никитенко позавчера ездил на деляну за дровами и видел там тигриный след. Это раз. Во-вторых, Михайло Крутилин неделю тому назад двух тигров видал — кабана задавили, секача килограммов на триста. Это два. Потом, потом... дай бог памяти, ага! На тепляке по лесосекам штук десять тигров бродит. Собаку у Цезаря съели тигры, и сам он в тепляке от них цельну неделю спасался не жрамши, не пимши, пока трактор не пришел, все сидел возле печки — огня-то боятся оне! Боятся, да?

— Боятся, боятся, уважаемый, — охотно закивал Евтей. — Ты дальше перечисляй, очень нам все это надо знать.

— Та-ак... Еще недавно у Вощанова тигрица съела четырех собак, кабана они задержали, а она за одну минуту и кабана убила, и собак растерзала, и самого Вощанова едва не придушила — он успел пальнуть по ней выше головы, когда она прыгнуть на него изготовилась. — Сторож несколько мгновений помолчал, как бы давая тигроловам переварить услышанное.

И тигроловы понимающе переглянулись.

— Ну, дальше, дальше, — пряча улыбку в бороду, подбодрил сторожа Евтей.

— Ну, дальше стрельнул Вощанов будто бы по ней — она и ушла. Это для обчества, стало быть. — Сторож подмигнул Евтею. — Для конспирации, а в сам деле пульнул он ей, хищнице полосатой, промеж глаз. Неужто цацкаться будет?

— Ты думаешь, порешил он ее? — заговорщицки спросил Евтей, с трудом удерживая улыбку.

— Верняко-ом! Приши-ил! Закон — тайга, медведь — хозяин! Кто его там ревизировать станет, Вощанова?

— Но это уж не наше дело, уважаемый, ты про тигров-то еще вспомни, — нахмурился Евтей.

— Да-да, не наше, не наше дело, — спохватился сторож. — Про тигров еще. Так, кто там еще видал?.. — Дедок закатил глаза к низкому, чисто побеленному, залитому ярким электрическим светом потолку, пошарил по нему взглядом, припоминая, затем уперся взглядом в пол, но и там, не найдя никакой зацепки для памяти, со вздохом признался: — Запамятовал! Кто-то еще будто видал, но запамятовал! Да и не прислухался я; говорят кругом, а мне без надобности — ловить я их для цирка не собираюсь.

— И правильно делаете, — с напускной серьезностью заметил Николай.

— Погоди, племяш, мы тут не все еще выяснили. Так, стало быть, уважаемый, на лесосеке видел след заготовитель, а на секаче — Михайло Крутилин?

— Они, они! Никитенко и Крутилин! И еще на тепляке Цезарь...

— Цезаря мы оставим на потом, у твоего Цезаря шибко много их, а нам всего двух разрешено отловить. А скажи нам вот еще что: где эти мужики проживают, как найти их?

— А чо их искать-то, их и искать нечего. Михайло-то прямо против клуба живет, а Никитенко, тот сам сюда утром заявится — на заготпункте пушнину будет принимать. — Сторож поднялся, снял с вешалки шапку, не торопясь, аккуратно нахлобучил ее по самые брови, кажущиеся приклеенными, и спросил неуверенным голосом: — Ну чо, хватит вам этих тигров или не хватит? — И предложил с искренней готовностью: — А то я вам еще сейчас припомню. Тут их мульён — тигров этих...

— Не надо, не надо больше припоминать! — поморщился Евтей. — Хватит нам с избытком. Спасибо!

— Ну тогда, ребятки, смотрите сами, — обрадованно закивал сторож. — Дело ваше. Тогда я пойду территорию обойду и домой спать направлюсь, а утром, часикам к семи приду. Чо мне тут делать? Теперича сюда при вас никто не сунется, вон каки волкодавы у вас, вмиг залают. А если из начальства кто заявится после кина, где, мол, Хохлов, скажите: пошел домой за чайной заваркой, чефирнуть, мол, захотел шибко. В сам деле, чо мне тут у вас место занимать? — Сторож, шаркая валенками, пошел к двери.

Сторожка была небольшая, но чистенькая, уютная и, главное, теплая. Поужинав и накормив собак, мужики в самом хорошем настроении и с верой в завтрашний день легли спать.

Никитенко пришел на заготпункт не к девяти, как сказал сторож, а на час раньше. Непомерно толстый, с отвисшими красными щеками, он, казалось, не вошел, а протиснулся в узкую дверь сторожки, шумно, тяжело дыша, поздоровался:

— Здравствуйте, тигроловы! Здравствуй, Савелий Макарович! Опять в наши края? Хохлов сказал, что тигриными следками интересуетесь?

— Ишшем, ишшем, Николай Павлович, с ног сбились. — Савелий с излишней торопливостью придвинул табурет; заготовитель благодарно кивнул и сел тотчас с таким блаженством, как будто только и мечтал об этом.

— Вы давно с центральной усадьбы? Как там наш уважаемый директор, Михаил Григорьевич, поживает?

— Да бог его знает, мы уж две недели бродим по тайге, следки ишшем. Сторож сказывал, будто следки ты видал недавно...

— Правду, правду сказал... Уф, ты! Жарко у вас натоплено. — Никитенко снял шапку из меха выдры, расстегнул на груди пуговицы темно-синего, подбитого ондатрой пальто. — Рад помочь вам, ребята. Значит, ситуация следующая. Три дня тому назад ездил я на промхозовскую деляну, ну и остановились в одном месте, слез я, пошел от дороги лес посмотреть, годный на строительство, — омшаник там собираемся построить. Ну вот, прошел метров сто, гляжу — след. Присмотрелся — тигриный! Совсем свежий, тепленький, прям парок над ним теплится. Да не один след-то. Похоже — два или три тигра прошли — один большой, два поменьше.

— Ты не ошибся, Николай Павлович? — радостно встрепенулся Савелий. — Может, это чушка с поросятами?

— Да ты что, Савелий Макарович?! — обиделся Никитенко. — Неужто я не смогу кабана от тигра отличить? Обижаешь!

— Да ты не серчай, это я так, для примеру. Больно уж часто кабаньи следы с тигриными путают, даже опытные охотники...

— Ну, опять ты про Фому! — обиделся Никитенко, и лицо его сморщилось — вот-вот заплачет. — Я ведь, прежде чем заготовителем стать, немало и тайги прошел, кое-что смыслю...

— Да мы тебя ни в чем и не подозреваем, — решительно вмешался в разговор Евтей и спросил с самым невинным видом, словно ради простого любопытства: — А по следам ты прошел хотя бы немного или сразу к машине заспешил?

— Немного прошел по ним... А к чему ты это, Лошкарев? — Никитенко посмотрел на Евтея с плохо скрытой неприязнью.