Так в сопровождении отборных магических ругательств и третьесортных спецэффектов колонна двигалась на поиски выхода.
Серафима-поводырь, ухватив принцессу за запястье, шла впереди и отчаянно молилась, чтобы на их пути развилки больше не попадались. В течение какого-то времени молитвам ее и вправду кто-то внимал — но не долго.
Понимая, что времени на то, чтобы оставить друзей на месте и пуститься исследовать расходящиеся в стороны коридоры нет, Сенька, не говоря ни слова, свернула в правый, только потому, что потолок там был повыше.
Заворачивая за угол, Агафон чуть задержался, глянул назад — и отпрянул: привыкшие ко мраку глаза почти ослепила вспышка зеленоватого света в конце оставляемого позади тоннеля. По сдавленному прочувствованному «кабуча!» остальные поняли, что увидел волшебник и, если бы было возможно, перешли бы на бег.
— Быстрей, быстрей! — торопил теперь Агафон, и глаза его не отрывались от подсвеченных голубым огнем строчек шпаргалки.
Горячая кровь ревела в ушах Серафимы, заставляя сердце колотиться с удвоенной частотой в ритм одной-единственной мысли, оставшейся в голове: «Только бы не тупик, только бы не тупик, только бы не тупик…» А с губ срывалось лишь «быстрее, быстрее, быстрее!»
Еще пара десятков метров — и один коридор, к отчаянию царевны, раскололся на три, а приблизительно через столько же — еще раз, и потом еще… Малые норы и ходы побольше попадались то и дело даже в ровных стенах, словно беглецы прокладывали путь не по лабиринтам горы, а внутри куска отборного гельвитянского сыра. И каждый раз от мысли, что они проходят мимо выхода наружу, а вместо этого на полной скорости несутся в тупик, Сенька в тихом отчаянии закусывала губу и шептала:
— Быстрей, быстрей, быстрей!..
Перед одним из поворотов вспышку зеленоватого света за спиной увидели все.
То, что преследователи углядели их тоже, немедленно доказал тонкий оранжевый луч, ударивший в пол под ногами Агафона. Капли оплавленного камня брызнули фонтанчиком, прожигая дыры в толстой коже сапог, и чародей отпрыгнул, зашипев от боли.
— Да кончится эта проклятая Сулейманом гора когда-нибудь, или нет?!.. — взмолился калиф, один за всех, но жирная, непроницаемая тьма впереди ответа ему не дала.
Вслед торопливо удаляющимся беглецам полетело еще три оранжевых луча.
Готовый к бою, Агафон поставил щит, и тоннель на несколько секунд потонул во вспышке высвободившейся при столкновении заклинаний магии.
— Бегите! — обернулся к почти ослепленным товарищам маг, не прекращая ни на мгновение восстанавливать и поддерживать защитное поле. — Я вас догоню!
— Нет! — Иван рванулся к нему, бросая Масдая и отталкивая груженого ренегатом отряга.
— Прогнать нас думаешь?! — Анчар последовал за ковром, а Олаф — за лукоморцем.
— Не будьте идиотами! — свирепо выкрикнул волшебник. — Убирайтесь!
— Пути наши лежат на одной дороге судьбы, — хмуро сдвинув брови, шагнул к нему Ахмет.
— Агафон, бежим с нами!!! — кинулась к нему Эссельте.
Чародей взвыл, чувствуя, что концентрация его слабеет, и защитное поле начинает расползаться, как мокрая промокашка:
— Скопище придурков!!! Чем больше вас путается здесь под ногами, тем хуже! Мне! Убирайтесь все!!!
Оранжевые лучи — уже толще и ярче, чем прежде — рассекли тьму, впились в щит, разбрасывая снаружи багровые искры, и новая пронзительно-белая вспышка резанула по глазам. Люди вскинули руки, закрываясь, маг скрежетнул зубами, вливая свою силу в пошедший невидимыми трещинами щит.
— Проваливайте отсюда, болваны!!!
— Нет… — не обманутый ни тоном, ни словами, Иванушка остановился посредине, и рука, потянувшаяся к мечу, бессильно опустилась. — Нет… Мы…
— Вы… ничего не сможете сделать… — с лица мага слетела маска гневливого высокомерия, и сердце лукоморца зашлось от боли. — Вы Наследники… вы должны выбраться… Уходите, шепталы вас раздери! Уходите!!!..
В подсвеченной зеленым светошаром темноте в полусотне метров от них вырисовались четыре прижавшиеся друг к другу фигуры. Над их головами висело, переливаясь призрачным светом и густея на глазах, искристое облако.
— Да проваливайте же вы!!! — заорал чародей, руки его заметались в пассах какого-то заклинания, и щит вспыхнул, наливаясь золотом. — Быстрее!!! Я не смогу защитить нас всех!!!
— Уходим!!! — выкрикнула Серафима, хватая отряга за плечо и вцепляясь мертвой хваткой в запястье принцессы. — Агафон, догоняй!
— Обязательно, — обернулся в последний раз волшебник. — До встречи!
— Мы… — не находя больше слов, отряг закусил губу так, что кровь брызнула, бросил наполненный яростью и тоской взгляд на друга и побежал, подхватив по дороге тихо постанывающего ренегата.
— Герои не умирают, учит нас премудрый Сулейман, — приложил руки к груди Ахмет в ритуальном прощании, развернулся, взвалил на плечо Масдая и тоже побежал.
— Спасибо… — не поднимая глаз, выдавил Иванушка, стиснул коротко плечо товарища, и помчался в темноту догонять друзей.
Через пару сотен метров тоннель разветвился снова и, выбирая новый коридор, беглецы услышали за своими спинами визг столкнувшихся заклинаний, рев высвобождающейся магии и грохот камнепада. Забыв про свои обещания, все как один кинулись назад, спотыкаясь и падая в темноте — но обратный путь их был недолог. Несколько десятков шагов — и дорогу им преградил завал.
Завал, которого не было еще минуту назад.
Завал, похоронивший под собой ренегатов — и Агафона.
* * *
То, что гору камней, завалившую проход, нельзя было разобрать ни при помощи волшебного меча Ивана, ни ужасного топора Олафа, ни настойчивости Ахмета, ни энтузиазма девушек, товарищи поняли уже через полчаса.
То, что ее нельзя было разобрать совсем, стало ясно еще через час.
Что абсолютно — через два.
Что совсем никак, то есть, ни при каких обстоятельствах, они поняли спустя еще минут сорок, осев в изнеможении на усыпанный рубленным камнем пол.
— Ни с места… — тихим бесцветным голосом выдавил Иванушка, глядя на свои ободранные, сбитые до крови колени. — От силы метра два одолели…
— Интересно… Долго мы уже здесь… бродим?.. — прошептал ренегат, и это были его первые слова, обращенные к антигаурдаковской коалиции за несколько дней.
Его спутники вздрогнули: о том, сколько времени прошло, а самое главное, сколько осталось, не думал никто.
— Вишапова задница!.. — впервые за все время знакомства выругался Ахмет. — Мы даже не знаем, день сейчас или ночь! Когда мы вылетали… сегодня утром… если не вчера…
— Оставался один день, — мрачно договорил за него отряг. — Может, полтора, смотря, как считать.
— Смотря как Гаурдак считать станет, — скривилась царевна.
— Кабуча… — прошелестел Масдай, и любимое словечко чародея словно раскаленной саблей полоснуло по сердцу.
— Давайте попробуем еще! Осталось совсем немного! — вскочил и снова схватился за меч Иван.
— Метров сто пятьдесят, — хмуро подсказал Кириан.
— Он должен был успеть отбежать! — не уступал лукоморец единственно из нежелания признать, что сколько бы они сейчас ни тщились, вовремя добраться до места упокоения друга им не под силу.
— Успел. Метров на двадцать. Или даже тридцать, — легко согласился бард.
Иванушка закусил губу, понимая, что менестрель в своей оценке был еще слишком оптимистичен, и черный меч в бессильной ярости впился в неуступчивую и равнодушную груду камня — раз, другой, третий… Из-под вечно острого клинка полетели куски и осколки — не приближая их ни на сантиметр к месту последнего боя их друга.
— Мы должны идти, — угрюмо произнесла Серафима и первая поднялась, готовая в путь.
— Но мы не можем бросить Агафона… — еле слышно, и скорее, по инерции, нежели из убеждения, шепнула Эссельте.
— Но если мы не выберемся и не разыщем вовремя Адалета, Гаурдак придет, — слова царевны, безжизненные и тусклые, обрушились на товарищей с силой нового обвала.
— Будь он проклят… — прошептал Иванушка, стискивая рукоять меча до судороги в пальцах, и новый град ударов с каждым словом обрушился на неприступную и равнодушную груду камней. — Будь… он… проклят!..
