Иванушка бережно опустил старика на сиденье из десятитомника «Хрестоматии беспассовых инкантаций» и из книголюбского любопытства попытался разобрать другие заголовки.

— Всё по магии… — пришел он к выводу после десятого фолианта. — Получается, мы попали в медицинскую половину пещеры Агграндара, а они — в волшебническую.

— Похоже, что так… — хмуро согласился медленно приходящий в себя Адалет. — Боюсь даже подумать, что такого мог натащить с собой обалдуй Юлиаус, чего не следует знать кому попало…

— А, по-моему, они и так довольно… компетентные чародеи, — осмотрительно, чтобы не вызвать волну гнева или расстройства старика, проговорил Иван.

— Так может думать только человек, с магией знакомый по сказкам, — язвительно, но незлобно фыркнул волшебник. — Пускать пыль в глаза и искры — еще не быть боевым магом. Это может и безмозглый ветер…

Из бокового хода выбежала Сенька и стремглав понеслась прямиком к ним.

— Адалет, погляди, что я у него в лаборатории обнаружила! Поди, еще одна какая-нибудь?.. — и она опасливо протянула двумя пальчиками запаянную колбу магу на рассмотрение.

Юноши невольно отступили на шаг, но потом снова мужественно сдвинули ряды и вытянули шеи.

Внутри колбы размером со среднее яблоко клубился-переливался густой радужный дым.

— По-моему, совсем не страшно, — пожал плечами конунг, будто это его попросили вынести экспертное заключение.

Адалет ухмыльнулся.

— Естественно, Олаф. Потому что это — детская игрушка. Для самых маленьких. Если ее потрясти, зазвенят колокольчики. Попробуйте!

Царевна послушно тряхнула погремушку, потом раз, и еще, но звуков никаких из нее не вытрясла.

— Магия рассеялась, — слабо улыбаясь чему-то своему, с сожалением проговорил чародей. — Но она и так красивая.

— Давать стекло детям? — подозрительно взял из рук супруги находку лукоморец и поднес к глазам.

— Она не бьется, — небрежно махнул рукой Адалет. — Если бы волшебники давали своим отпрыскам бьющиеся игрушки, они бы уже давно вымерли как динозавры. Подложите-ка мне лучше чего-нибудь под спину, ребятки… Стена — как лед… Ревматизма мне для полного счастья еще не хватало…

— Вот, это подойдет?

Олаф вытянул из-под террариума закинутую туда адалетовой бурей книжицу и продемонстрировал магу.

— Подойдет, спасибо… — рассеянно кивнул тот и, словно спохватившись, полюбопытствовал: — Как называется?

Рыжий воин поглядел на старика так, словно тот спросил, не хочет ли он завести себе в качестве домашней зверушки туманную тварь, и безмолвно протянул ему книжку.

— Ну-ка, ну-ка… что там мой дружок на сон грядущий почитывал…

Маг-хранитель взял из огромной конунговой лапищи томик, повертел в поисках заглавия, не нашел, и с недоумением открыл на первой странице, оказавшейся последней, причем чистой.

Тогда чародей перевернул олафов трофей вверх ногами и справа налево и повторил попытку, на это раз ровно посредине.

— Дневник!!! Боги всемилостивые… это дневник Юлика!..

Адалет растрогано ахнул, сжал в пухлых ручках книжицу, будто кто-то собирался ее у него отнять, и жадно забегал глазами по неровным, полинялым рукописным строчкам:

«Шестое ноября. Сегодня снова почти весь день посвятил поискам философского камня. Нашел только вечером, под террариумом с Дымкой…»

— К-кабуча, Агграндар!!!.. — бросив чтение, чародей с душой хлопнул себя по толстой коленке и расхохотался. — Ты даже дал ей имя!.. Узнаю старого сумасшедшего, узнаю, чтоб мне провалиться… Ничто тебя не могло изменить, ничто на этом полоумном Белом Свете!.. Нет, дневник старины Юлиауса надо читать с самого начала. Интересно, первый это том, или?..

Быстро отлистав плотные пергаментные страницы назад, Адалет снова уткнулся носом в косые строчки. Товарищи его по отряду примостились вокруг, подложив под зады толстенные трехтомники и шеститомники, а обнаженное оружие — на колени.

Не предугадаешь, кто и когда захочет присоединиться к такому знаменательному культурному событию столетия, как подземные Агграндаровские чтения.

— «Я начинаю сей дневник в год прозрачного ворона, месяц май, число тринадцатое, на новом месте, под сими гостеприимными сводами. Места здесь оказалось гораздо больше, чем я предполагал и надеялся, и два источника чистой воды тоже были подарком для меня, но с глубиной залегания моих почти царских апартаментов надо будет что-то делать…»

Голос старика дрогнул и оборвался, и рука потянулась к глазам.

— Ах, Юлик, Юлик… И какая нелегкая тебя сюда вообще затащила…

— Дальше сказано? — с тактичностью нападающего буйвола предположила расположившаяся рядышком с чтецом, как в первом ряду театра, Сенька.

— Надеюсь… — меланхолично вздохнул маг и продолжил.

— «Со дня необратимого моего поступка прошла неделя, и я, которого старина Адалет дразнил „сорокой“ и „Тарахтелло“, с трудом привыкаю к вечной немоте. Первое и главное неудобство — пришлось расстаться с привычкой беседовать сам с собой, и завести дневник. Буду теперь разговаривать с ним, хоть посредством чернил и пера, но лучше так, чем вообще ничего… Неудобство второе — вынужденный отказ от использования заклинаний с вербальной составляющей. Пришлось экстренно пересматривать свой стандартный набор и срочно вспоминать новые, которые, как известно, есть всего лишь хорошо забытые старые. Но зато, с моей теперешней вечной неразговорчивостью и удаленным от всех путей человеческих местожительством, могу быть уверен, что унесу страшное свое открытие с собой в могилу…»

— Знал бы, что это оно его унесет, — мрачно заметила Серафима. — И несколько десятков, если не сотен человек заодно… Нет, с ответственностью ученых перед обществом надо что-то менять.

— Тс-с-с-с, — укоризненно состроил страшные глаза супруге Иванушка, не согласный с ней лишь по форме, но не по содержанию замечания.

Но чародей словно их и не слышал.

— «Если бы дружище Адалет узнал, что я натворил, влекомый извечным исследовательским зудом, он бы задушил меня своими руками. Он бы поразил меня молнией в самое сердце, он бы заставил меня вариться в собственном соку на медленном огне, он бы… Откровенно говоря, я даже затрудняюсь сказать, что бы такого не сделал бы со мной мой старый друг… Всё остальное бы сделал. Много раз. И со всё возрастающим удовольствием…»

— Волхв Адалет?.. Это он действительно про тебя пишет, не про какого-нибудь однофамильца? — с новым уважением взглянул на старика воинственный отряг.

— Хммм?.. — оторвался от дневника старик. — Сам удивляюсь… За кого он меня принимает, старый пень? Видать, слишком давно мы с ним не виделись, или у него начался полный маразм личности, раз он считает, что из-за какой-то карманной тучи я способен сотворить с ним такое… Ну, долбанул бы молнией по башке тупой раз десять… Ну, подвесил бы за ноги к потолку над баком с пираньями… Ну, перерезал бы веревку и закрыл крышку… Но подумать про меня такое!.. Агграндар, я в обиде.

— Давай дальше, — нетерпеливо попросила царевна.

Волшебник строго зыркнул на нее, но снова уткнул палец в строчки, откашлялся, и насмешливо интонируя следующее за казнями узамбарскими описание проступка друга, продолжил:

— «…Потому что собрать из ничего заклинание и ритуал, дающие в руки любому магу власть разбудить Гаурдака в любое время в год, со стопроцентной точностью определенный как год его восстания из иного мира, и при точно определенном месте его пробуждения, способен только такой ненормальный, как я…»

— Что?..

— Что?!..

— ЧТО???!!!..

Адалет вскочил, уронил с колен дневник, коршуном кинулся его подбирать, уронил посохи, бросился за ними, уронил Гуго…

— Держите, пожалуйста, — бледный, с напряженным лицом протянул Иванушка магу беглую книжку. — И… последнее предложение… я не расслышал, кажется, что-то?.. Или недопонял?..

Не говоря ни слова, волшебник вырвал из рук лукоморца растрепанную книжицу, бешено залистал страницы, нашел нужную и впился глазами в текст.