Дынко поглядывал на волхва, из последних сил цепляющегося за стенки таза, удерживая изображение. Капли крови на кончике его носа собирались все быстрее.

Как только око перевернулось в сторону воды, сходящейся с горизонтом, он резко подхватил Потапа, оттаскивая от таза.

– Все… Уже все. Молодец… Потап, молодчина!

Если б волхв был девицей, Дынко на радостях его бы, пожалуй, расцеловал. Но он был парнем, в данный момент гордым до невозможности от своего личного достижения и усталый от потраченных на магию сил, потому Дынко просто усадил его на лавку. Потап тут же за нее уцепился и уверено поднял голову.

– Видел? – Дынко уже оборачивался к Назару. – Птицу поживее найди, дивов на берегу слишком много, значит, скоро начнется… И скажи нашим, пусть собираются, на границе оставим две смены патрульных, остальных – к столице. Здесь дивы точно не пойдут, полетят… прямо к Сантании.

Назар согласно покивал. До последнего ведь надеялся, что все слухи о войне – всего лишь слухи. Но полный воинами пляж… А у него в столице – мать…

Оставшиеся пару часов Дынко спал. И проснулся от скрипа двери, сквозь темнеющую щель в комнату вошла светлая фигура и нерешительно замерла на пороге. Дынко, не поднимая головы, пристально смотрел на Власту до тех пор, пока она не стала прозрачной, а после не растаяла, быстро и бесследно, как утренняя дымка. В последнее время она приходила слишком часто, и тогда он злился на Дарьку, которая растревожила, всколыхнула давно забытое, заново заставила думать о том, что давно решено – Власта не из тех, кому можно делать больно. Власта должна быть счастливой.

«Я все решил, – твердо напоминал сам себе Дынко, постепенно погружаясь обратно в сон. – И менять решение не намерен».

Через сутки волки выехали в столицу.

В казармы Дынко заходить не стал, от конюшни сразу направился в замок. Радима нашел в комнате Совета, в окружении серьезных и сосредоточенных старейшин. Огромная карта, разложенная на столе, была усыпала мелкими предметами, призванными заменить при изучении позиций вражескую армию и собственные звериные войска.

Дынко почти незамеченным сел на одно из свободных мест, о состоянии дел на дивьих пляжах все уже знали, и больше сообщить было нечего. Радим молча смотрел на него, словно копаясь в памяти и вытаскивая что-то важное. Потом просто улыбнулся и переключился назад на карту.

Некоторое время Дынко просто слушал план обороны – вокруг Сантании только на восток было достаточно открытого пространства, единственное место, где могли собраться дивы.

Билуг, сидящий рядом, быстро показал ему на карте и словесно пересказал готовый план – ожидали, что дивам на переброску армии через горы хватит всего одного светового дня, а утром они уже будут у столицы. Осталось только караулить, когда именно это случится, и, судя по степени их готовности, переброска могла начаться в любой день.

– Ты вовремя, Дынко, – сообщил ему Радим, когда все разошлись и, кроме них двоих, в комнате осталась одна только карта. – Сегодня и завтра у альф последние дни отдыха, а после бессрочное дежурство. Как ты так подгадал?

– Нюхом чую, – серьезно ответил Дынко. – В первую очередь – хорошую жратву, после – долгий сон.

– А как же женское общество? – поинтересовался Радим, отходя к каким-то ящикам, выдвигая один из них и копаясь внутри.

– Оно идет отдельной статьей, – ответил Дынко и получил увесистый кошелек и кучу бумаг – дарственную на дом в Сантании, обещающую еще до отъезда на границу.

– Теперь мы квиты? – серьезно спросил Радим.

Дынко спокойно засунул кошель за пояс, а после внимательно посмотрел в лицо друга.

– Ты… в порядке?

Радим медленно кивнул.

– А может, по старинке, в трактир вечерком? Когда еще придется… и придется ли вообще.

Радим молчал, задумчиво рассматривая кучки орехов и горошин. Их было столько, что и самого города под ними не разглядеть.

– Нет… Пожалуй, лучше дома посижу. Я, знаешь ли, человек женатый, кабаками как-то не интересуюсь больше, – неуверенно усмехнулся.

– Радим… пошли! Все веселее, чем одному дома куковать.

– Нет, – уже тверже ответил тот, – идите сами. Ждан, правда, еще не вернулся, зато со Славом познакомишься, наш новый альфа. До завтра.

Что ж… лишний альфа в преддверии войны – большой подарок, но познакомиться с ним можно и попозже. Пока же Дынко намеревался отдыхать в одиночестве, а может, и в обществе прекрасных веселых дам, но в любом случае не среди огромных шумных собратьев, которые ему еще на границе все глаза намозолили.

Власту он видел мельком, когда чистый и свежий после отдыха под садящимся солнцем выезжал из замка. Она шла от парка и его не заметила, Дынко же быстро принял все необходимые меры, чтобы все так и оставалось – пришпорил коня и вжался в седло.

Я все правильно решил, угрюмо убеждал сам себя Дынко. Ты же себя знаешь…

Женщин Дынко любил всегда и всегда до безобразия легко находил их общество. Или, наоборот, они находили его. За свою жизнь он был влюблен, безрассудно и горячо, бессчетное количество раз. И даже влюбленный, боготворя избранницу, неизменно оказывающуюся временной, не пропускал остальных. А Власта… это другое. Это редкий цветок, выросший среди обычного луга, распустивший невесомые розовато-желтые тонкие лепестки и его аромат… Никакого восторга при виде Власты Дынко не испытывал, и голова не кружилась при мысли, как поддастся ее тело, когда попадет ему в руки. Стоя посреди огромного цветущего луга, где каждый цветок прекрасен, а главное – их очень много, Дынко при виде Власты видел за плечом этот… странный, с ароматом, от которого сердце сжимается в тоске и становится больно. И как же его, такую редкость и красоту, ломать и мять, зная, что не пройдет и недели, как аромат луговых лютиков да васильков снова уведет его на поиски. И снова…

Княжна… должна быть счастлива. Дынко давно все решил, шло время, и он начинал чуть ли не гордиться своей выдержкой – дух королевской лилии относило ветром, и он отступал, отдалялся, ища взглядом другие цветы.

Но вот Дарька… Зачем же она? Дынко злился, в очередной раз повторяя, как заведенный: «Я все решил».

Отмахнувшись от ненужных мыслей, оставляя позади растерянную Власту, которая все-таки его заметила и удивилась, что он даже не поздоровался, Дынко выехал в Сантанию.

Трактир старого медведя Гария был у Дынко в числе любимых. В полном зале сразу же нашелся свободный столик, даже не столик, маленьких тут не держали, а огромный стол, за которым поместили бы и десятеро. Они тут же и поместились, в виде подошедших альф. Дынко, выпив пива, уже рад был их видеть, так как хотелось говорить и смеяться.

Ласково смотря снизу вверх на Лиссу, принесшую еду, подправленную кокетливым взглядом, и любуясь блеском ее темных глаз, Дынко не сразу отвлекся на разговор с пришедшими.

– Вернулся? – тихонько спросила Лисса, слегка розовея.

– А куда ж деться от таких ясных глаз? Разве что утопиться, – протянул Дынко, и Лисса, в последний раз довольно взглянув, улизнула, потому что остальные клиенты тоже ждали еды и приветливой улыбки. Хотя такой, какая досталась Дынко, вряд ли бы они дождались.

– Не окосеешь с непривычки-то? – ухмылялся Волен, кивая на уже третью полупустую кружку.

– Если и окосею, к тому времени ты уже и сам ничего не увидишь, – поддался Дынко, но Волен пошел на попятную и предлагать проверить это утверждение на спор не стал.

Торем порывался что-то спросить, но все время сдерживался. Правильно, для дел будет завтрашний день, вечер ими портить не стоит. Дынко посоветовал ему свое местное любимое блюдо из баранины, и Торем быстро его оценил, за пять минут оставив на широченной тарелке одни только обглоданные кости и обгрызенные луковицы.

Пиво пенное… пиво ржаное…

– Слав! – вдруг закричал Волен и махнул рукой новоприбывшему. – Иди, знакомить будем!