Изображение у нее перед глазами разлетелось в клочья, и она почувствовала, как в сознание словно впиваются когти. Она с криком отшатнулась, попыталась вырваться. Когти впились еще глубже, и Хватка тут же поняла, что ими руководит намерение, злоба. Что-то явилось, и пришло оно за ней.

Она завизжала и почувствовала, что ее тянет вперед, в вихрящееся безумие, в пасть чему-то огромному и голодному, чему-то, жаждущему ее сожрать. И переваривать – долго, долго, пока душа не исчезнет, не будет поглощена целиком, пока от нее ничего не останется.

Со всех сторон в нее впилась давящая тьма. Она не могла шевельнуться.

Потом почувствовала и услышала, как в самой гуще яростного хаоса появился кто-то третий – сила, что приблизилась к ней, двигаясь плавно, как зверь, – она вдруг ощутила, что ее изучает холодный взор, и негромкий голос произнес: «Не здесь. Не сейчас. Некогда ты носила торквесы. Долг остался не оплачен. Не сейчас. Не здесь».

Зверь прыгнул.

То, что держало Хватку, то, что сейчас ее пожирало, внезапно взревело от боли, от ярости, и когти выпустили ее, чтобы вцепиться в нападающего.

Два чудовища с рыком врезались друг в друга, воздух задрожал, словно от удара грома.

Хватка, забытая, совсем рядом с ними маленькая, мельче муравья, поползла прочь, оставляя за собой багряный след истекающей жизни. Из глаз у нее лились слезы, она не переставала дрожать, все еще не оправившись от того, как ее жрали. Существо было столь неумолимым, столь жутко… безразличным. К тому, кем она была, к ее праву на собственную жизнь. Моя душа… моя душа оказалась… пищей. Только и всего. Бездна внизу…

Ей нужно было отсюда выбраться. Хаос вокруг нее роился и трепетал, позади продолжали сражаться гигантские силы. Ей нужно было что-то сказать Мурашу, что-то очень важное. Крупп. Барук. И еще, быть может, самое важное. Когда они вошли в дом, она обратила внимание, что два тела, валявшиеся на полу в ее прошлый визит, исчезли. Исчезли. Двое убийц, как сказал Паран.

И одна из них – Воркан.

Она в городе. Она сейчас здесь, Мураш…

Сосредоточься! На комнате. Найди комнату – там, в башне…

Она ползла и плакала.

Потерялась.

Когда Рейст выволок бессознательное тело Хватки к лестнице, Мураш разразился потоком ругательств.

– Что ты наделал?

– Увы, – сказал яггут, отступая в сторону, когда сержант упал рядом с ней на колени, – моих предупреждений относительно риска оказалось недостаточно.

Положив ладонь Хватке на лоб, Мураш тут же зашипел и отдернул руку.

– Да она как лед холодная!

– Но ее сердце все еще бьется, – уточнил Рейст.

– Она очнется? Рейст, треклятый трупак! Она очнется?

– Не знаю. Какое-то время она говорила, перед тем как… все изменилось. Предположительно – с Ганосом Параном.

– И что она говорила?

– В основном задавала вопросы. Но одно имя я все же расслышал. Крупп.

Мураш оскалил зубы. И снова положил ладонь ей на лоб. Чуть теплее? Может быть, или просто на этот раз он знал, чего ждать, и шок оказался не столь силен. Уже не разберешь.

– Помоги мне отнести ее вниз, – сказал он.

– Разумеется. А еще я готов сказать, что мне от тебя нужно в ответ на мою помощь.

Он уставился на яггута.

– Ты что, шутишь?

– На этот раз – нет, сержант Мураш. Я хочу кота.

Кота.

– На ужин?

– Нет, в качестве домашнего животного. Само собой, кот требуется мертвый. Теперь позволь мне взять ее за ноги, а ты берись за руки. Быть может, полежав рядом с камином, она оживет.

– Ты так считаешь?

– Нет.

Это ведь его собственная идея была, и вот чем все кончилось.

– Хватка, – прошептал он. – Прости меня. Прости, молю.

– Белого, – сказал Рейст.

– Что?

– Белого кота. Дохлого белого кота, сержант.

О да, Рейст, разумеется. Как следует нафаршированного «руганью». Лови подарочек, сукин сын!

Зараза, нас осталось лишь двое. Лишь двое…

– Избегай сделок с мертвыми. Им нужно то, что есть у тебя, и за это они с готовностью отдадут то, что есть у них. Свою смерть за твою жизнь. Но, поскольку они мертвы, любая жизнь, за которую им довелось ухватиться, с неизбежностью протечет меж костлявых пальцев. В результате в проигрыше вы оба.

– Похвальная честность, Хинтер, – сказал Барук. – Что-то не припоминаю, чтобы при последнем нашем разговоре ты был столь же красноречив.

Призрачная фигура стояла в дверном проеме башни.

– Я, Высший алхимик, разрываюсь сейчас между двумя желаниями – вцепиться своими призрачными пальцами тебе в глотку и сослужить достойную службу нашему прекрасному городу. Следует, однако, отметить, что возвращение Тирана будет означать конец моей нынешней, пускай и ограниченной, свободы, поскольку он быстро меня поработит. Так что сколь маловероятным ни кажется альянс между альтруизмом и заботой о собственной шкуре, в данном случае их совместные усилия перевешивают мою естественную страсть к убийству.

– Это еще вопрос, – откликнулся Барук, переплетая пальцы и пристраивая ладони на животе, – поскольку я вовсе не намерен давать тебе шанс до меня дотянуться. И потому останусь здесь, во дворе.

– И правильно сделаешь, – согласился Хинтер. – Я внутри уже не одну сотню лет пыль не вытирал.

– В городе сейчас присутствуют могучие силы, – начал Барук после паузы, – могучие и непредсказуемые. Угроза…

– Достаточно об этом, – перебил его Хинтер. – Ты прекрасно знаешь, Высший алхимик, почему большинство из них оказалось в городе, поскольку сам же их и призвал. Что же до тех, кто еще не прибыл, то и среди них тебя мало кто удивит. Поскольку они… необходимы. Так что притворяться тебе нечего.

– Я в ответе не за все приближающееся, – возразил Барук. – Знаешь ли ты, что здесь сейчас находятся одновременно Госпожа Зависть и Сестра Злоба? Причем дочерей Драконуса никто не приглашал, уж во всяком случае – не я. И одна-то уже слишком, а обе… – он покачал головой. – Боюсь, стоит только дать им шанс, и от города останется дымящаяся куча золы.

– Значит, сделай что-нибудь, чтобы подобного не произошло, – беззаботно отозвался Хинтер.

– У тебя есть предложения?

– Ни единого.

– Кто-то из них к тебе приходил?

– Решил проверить мой альтруизм на прочность, Высший алхимик? Ладно. Само собой, Госпожа Зависть нанесла мне визит, и не один.

– Ей известно, что ее сестра здесь?

– Вероятно.

– Что хочет Зависть, Хинтер?

– То же, что и всегда.

Барук негромко зашипел и отвел взгляд.

– Это невозможно.

– Тогда я советовал бы тебе навестить ее сестру. Она находится на борту…

– Спасибо, я знаю, где она находится. А слышал ли ты о самопровозглашенном Верховном жреце Увечного бога, что занял покинутый храм Фэнера? Толпа его почитателей растет с каждым днем.

– Нет, не слышал. Но разве тебя это удивляет?

– Павший бог – осложнение крайне нежелательное.

– Таковы последствия вмешательства в то, что понято не до конца – хотя, конечно, те нетерпеливые волшебники заплатили за него собственными жизнями, что, впрочем, спасло их от по-настоящему заслуженного ими наказания. И это весьма прискорбно, не находишь?

Барук сердито сощурился на призрака в дверном проеме. Хинтер махнул полупрозрачной рукой.

– Хотя… чего только в прошлом не случалось.

– Я тебя понял, некромант. Однако, как ты сам можешь видеть, от ответственности не уклоняюсь.

– Верно, иначе давно позволил бы мне до себя дотянуться. Или действительно избрал бы более легкий уход, подобно своим коллегам… из Ложи – в ночь, когда Воркан прошла сквозь тени…

Барук вытаращил глаза, потом вздохнул.

– Меня всегда удивляло, почему мои сотоварищи той ночью внезапно проявили подобную некомпетентность. Согласен, Воркан обладала – обладает – незаурядными способностями… – Тут он на время замолчал. И кое о чем задумался. – Хинтер, она к тебе приходила?