На позиции быстро поправили установки первого орудия, и обе гаубицы выпустили по два снаряда. Все они разломали стену и, разорвавшись по всему дому, уничтожили там все живое. Огонь «духов» оттуда прекратился. Но справа по берегу из других домов по седьмой роте еще продолжали стрелять. Баранов, командуй всем нашим одновременно открыть огонь по «духам» в тылу, а я займусь помощью роте.

— Понял, товарищ старший лейтенант!

По команде ефрейтора Баранова группа одновременно залегла по краям их траншеи и открыла автоматный огонь по моджахедам, которые держали их под прицелом сзади. А Потураев опершись в край канавы локтями, приставил к глазам бинокль, пытаясь точно установить место, откуда ведется огонь по роте спереди. «Вон они, еле видны за деревьями, справа от нашей первой цели метрах в ста пятидесяти».

— Медведев!

— Я, товарищ старший лейтенант!

— Передавай! Цель? 1! Правее 1–15! Первому! Осколочно-фугасный, один снаряд, Огонь!

Снаряд разорвался между двумя крепостями. Отсчитав по сетке бинокля корректуру и не обращая внимания на автоматную стрельбу за спиной, Евгений скомандовал:

— Первому! Правее 0–07! Батарее веер — 0–03! 2 снаряда, беглый огонь!

Четыре снаряда всего двух орудий батареи разорвались в домах, полностью занятых вооруженными наемниками, накануне пришедшими сюда из Пакистана. Их нужно было добивать.

— 4 снаряда, беглый огонь!

Восемь снарядов сделали свое дело, и теперь залегшая рота тоже могла поднять голову и оказать помощь раненым. Командир роты два взвода сразу бросил на развалины крепостей, третий занялся ранеными, а одно его отделение перебежало навесной мост и ударило по моджахедам с тыла, тем, что держали под прицелом Потураева. Через пять минут ожесточенного боя с ними было покончено.

— Ну мы и вляпались, бойцы, вылазь! — весело сказал Потураев, карабкаясь из грязной канавы. Вид у всех был действительно не боевой. В жидкой грязи обмундирование стало совсем черным.

— Зато дали им жару, товарищ старший лейтенант! — отозвался Баранов, помогая радисту за руку выбраться из траншеи.

— Что дали — это точно!

Со стороны расположения батальона грохнули орудийные выстрелы, и разрывы снарядов стали слышны много левее, где находился капитан Коростылев с седьмой ротой.

— Товарищ старший лейтенант! По нам они не ударят? — спросил Баранов.

— Не боись, Баранов! Это комбат вызвал огонь. Там у них тоже, видимо, свои проблемы.

Пушки постреляли и замолкли.

В тот день батальон уничтожил два больших отряда, состоящих, действительно, из одних наемников, перешедших из Пакистана всего два дня назад. Взяли несколько пленных, много трофейного оружия. Солдаты группы капитана Коростылева взяли в плен француза — врача, за деньги пустившегося в такое опасное для себя предприятие. В первом же бою с советскими солдатами он был захвачен и передан в органы ХАД — службу безопасности Афганистана.

В расположение вернулись под вечер. Первым делом все постирали обмундирование в арыке, сами там помылись. Вода была хоть и холодной, но прогретый воздух не давал замерзать. Уже после ужина офицеры и солдаты батареи почистили свои автоматы.

Через год один из радистов братьев Медведевых, Виктор, подорвался на противотанковой мине. В Кабуле ему ампутировали ногу и доставили для дальнейшего лечения в г. Подольск в госпиталь Московского военного округа. Командование 40-й Армии туда же направило для прохождения службы в батальон обеспечения госпиталя и второго брата, Сергея, чтобы они были вместе.

В эти апрельские дни старший лейтенант Потураев сказал Коростылеву:

— Комбат! Согласись, что наша военная форма не со всем удобная здесь, в горах, при ведении боевых действий.

Он был прав. К восьмидесятым годам в СССР были новейшие технологии, в армии появились новые образцы оружия и боевой техники, а форма одежды была все такой же неудобной и непрактичной. Ладно там, во внутренних военных округах, где есть возможность и постирать и погладить, да и не так приходится «крутиться», как здесь. В тяжелых сапогах и неудобной фуражке не побегаешь по горам. Солдаты шлепают в кирзовых сапогах, как чучела.

— Согласен, Женя! К чему этот разговор?

— К тому, что я придумал, как ее переделать для удобства в наших условиях. Вот смотри!

На тетрадном листке он простым карандашом начал рисовать какие-то эскизы.

— Вместо нашего ХБ берем куртку и брюки танкового комбинезона защитного цвета. На куртке уже есть накладные карманы на груди. Такие же карманы есть и на брюках повыше голени. Теперь можно пришить карманы на обеих рукавах куртки для различных нужд: ну там индивидуальный пакет или еще что-нибудь. А вместо наших широких и блестящих погон пришьем узенькие погончики из ХБ и шариковой ручкой обозначим воинские звания. Ну как? — спросил Потураев.

— Интересно. А головной убор?

— Я придумал и его. Как мне представляется, он должен быть мягким и легким. Можно сшить из ХБ кепи, наподобие американской бейсболки.

— Принимается. А обувь?

— Из наших сапог сделать облегченные полусапожки. — Женя тут же нарисовал их образец.

— Женя. Ну и кто будет все это мастерить и кто будут этими моделями? — спросил Коростылев.

— Комбат! Да мы с тобой и будем первыми, кто наденет эту форму! А я ее сам сделаю.

Получив «добро», Женька начал действовать. Пошел к танкистам и обменял на две тельняшки два замызганных комбинезона. Постирал их в ведре с бензином они стали выглядеть прилично. Несколько дней в свободные вечера Женя кроил, шил, чертыхался над своей работой. В каптерке выпросил у старшины старые куртки ХБ, распорол их и мастерил накладные карманы, погончики и кепи.

Потом предложил Коростылеву обуть кирзовые сапоги, а хромовые обрезал наполовину. Оставшиеся голенища распорол с внутренней стороны, укрепил в разрезах кольца для шнуровки. Получились легкие и удобные полусапожки.

В начале апреля два комплекта «новой» формы были готовы. Он их повесил на самодельные плечики, рядом стояли полусапожки, надраенные черным кремом.

Тогда эта одежда казалась немного диковинной. Накладные карманы на груди, рукавах. На прямых брюках их четыре штуки. На узеньких погончиках шариковой ручкой были обозначены воинские звания: капитан и старший лейтенант.

В армии такого «каламбура» Коростылев еще не видел.

— Давай примерять! — распорядился Потураев.

Они переоделись и вместо зеркала оценили новшество друг на друге — и себя немного не узнавали: выглядели необычными и агрессивными. Ничего общего с действующим воинским уставом.

— Ну, что, пойдем на построение, комбат? — сказал Женя.

— Была — не была, пойдем! — ответил Коростылев, предполагая различную реакцию на их эксперимент с формой.

Солдаты, увидев офицеров, притихли, перешептываясь в строю. Офицеры батальона подходили к ним, удивленно спрашивая:

— Что это на вас? Где получили новую форму? Такую всем выдадут?

Они ходили вокруг Коростылева и Потураева, оглядывая, раннее не виданные на одежде «причиндалы».

В гарнизоне было до трехсот человек, и всем понравилось новшество, и по внешнему виду, и в практическом применении.

Лишь один выступил против того, чтобы Коростылев и Потураев носили эту форму одежды. Это был «особист» батальона старший лейтенант Малахов, уполномоченный КГБ. Видимо, по своему роду службы или своему характеру он всегда лез во все «дырки» и здесь тоже не мог не пройти мимо.

— Что это за маскарад, товарищ капитан? Почему вы испортили утвержденную военную форму? Какой пример даете своим подчиненным? — стал наезжать на Коростылева Малахов.

— Товарищ старший лейтенант! Во-первых, Вы не имеете права делать замечания старшим по званию. Во-вторых, это сделано для удобства и свободы действий в боевых условиях. А в-третьих, это не Ваше дело. Ловите шпионов, как Вам положено, а в действия моей батареи, пожалуйста, не лезте! — ответил он с вызовом на его «накат».