— «Это тоже национальная особенность и закалка организма», — думал Евгений, глядя на афганцев соседних кишлаков.

После обеда всех офицеров и прапорщиков батальона и приданных ему средств вызвали на совещание к командиру батальона. В небольшой комнате майора Терещука прибывшие расселись кто где: на скамейках вокруг стола, на кроватях, на табуретках, стоящих по углам. Капитан Коростылев с Потураевым присели на кровать зампотеха капитана Печайко, рядом с ними устроились офицеры восьмой роты. Майор Терещук задумчиво и терпеливо подождал, пока все разместятся, потом, взяв какой-то листок у командира хозяйственного взвода прапорщика Вареньева, с минуту знакомился с его содержанием, спросил у начальника штаба о наличии офицеров и получив утвердительный ответ, негромким голосом заговорил:

. — Товарищи офицеры и прапорщики. Я собрал вас ненадолго и только по одному вопросу. Многодневный снегопад, как вы знаете, засыпал всю провинцию: включая все дороги, которые связывают нас с бригадой с Востока и с Кабулом с запада. Других дорог здесь нет. По докладу командира хозвзвода прапорщика Вареньева на складе батальона продуктов осталось на несколько дней. На днях должна была прийти из Гардеза колонна с продуктами для нашего батальона, но погода внесла серьезные помехи и мы не знаем, пройдут ли машины через перевал Терра, что разделяет нас с частью. Мне по радио комбриг сообщил, что он выслал разведку на перевал и просил передать всем офицерам, прапорщикам, сержантам и солдатам батальона, несмотря ни на что не терять дух и веру в то, что они не забыты, и бригада примет все меры, чтобы пробиться через перевал. Вертолетам тоже сбросить груз не получится — острые вершины гор на перевале затянуты плотными облаками и опасно посылать вертушки вслепую. Прапорщик Вареньев!

— Я, товарищ майор! — вскочил со своей табуретки Вареньев.

— Доложите нам, на сколько дней осталось продуктов?

Вареньев достал из бокового кармана заранее подготовленный им блокнот, полистал его и найдя необходимые записи, сообщил:

— Если соблюдать положенную норму довольствия, то питания хватит на два дня, начиная с завтрашнего. После этого, если Вы прикажете, товарищ майор, в ход пойдет «НЗ». Сухарей, вместо хлеба, крупы и сахара хватит на четыре дня. И если к этому времени не будет пополнения в продуктах, то все — кормить людей нечем.

— У тебя все?

— Все, товарищ майор.

— Садитесь, Вареньев.

Терещук помолчал, как бы переваривая услышанное, хотя доклад Вареньева он знал с утра, когда тот пришел к нему с опасными подозрениями. Потом, приняв решение, он приказал:

— Вареньев! Норму питания личному составу не уменьшать, «НЗ» разрешаю использовать, а там, глядишь, и бригада к нам прорвется. А вам, товарищи офицеры и прапорщики, — обратился он к собравшимся, — самим не скулить на возможную скудность питания и всячески подбадривать солдат, не давая упасть им духом. Боевых действий пока не предвидится, но караул и службу в боевом охранении артиллеристов продолжать нести так же бдительно и четко, как и до этого. Ну, а если придется поголодать, то по пустякам не трогайте солдат — пусть больше лежат на кроватях. После совещания командирам рот и батарей довести всему личному составу обстановку, чтобы никому это не было неожиданностью. У меня все. Вопросы есть? Вопросов ни у кого не было. Да и что ответит командир батальона на любой возможный вопрос, когда прапорщиком Вареньевым ясно было сказано о наличии продуктов на складе.

— Тогда все свободны, — закончил совещание майор Терещук.

Собственно, это было и не совещание, а сообщение офицерам о создавшейся ситуации.

Как оказалось, перевал Терра действительно был завален снегом так, что не видно было даже контуров дороги. К тому же, при работе на нем по расчистке снега была вероятность схода снежных лавин. Но другого выхода не было и командир бригады подполковник Воробьев принял решение начать пробиваться к оторванному снегопадом батальону силами первого батальона и инженерно-саперной роты. БАТЫ, тяжелые бульдозеры на базе танка гребли снег до тех пор, пока гусеницы не скользили на месте. Потом эти спрессованные горы снега саперы подрывали взрывчаткой, а солдаты первого батальона лопатами прорывали в снегу проходы. Потом опять БАТы, опять подрывы и опять лопаты. И эта работа началась с самого подножья перевала, еще в провинции Пактия, где дислоцировалась десантно-штурмовая бригада. Таким образом им предстояло пройти восемь километров до вершины перевала и пять километров на другом склоне, уже в провинции Логар.

Было 16 февраля и в батальоне, которому была придана 1-я артиллерийская батарея, кончился «НЗ» — неприкосновенный запас. Кормить солдат и офицеров стало нечем. На складе у Вареньева остались только двухлитровые банки борщевой заправки. И все. Все исхудали и как бы немного потемнели в лицах. Повара хозвзвода утром, днем и вечером заваривали в котлах только эту борщевую заправку. Первые дни солдаты еше хлебали ее как-то, но через три дня стали отказываться от такой пищи. Свободные от дежурств на огневых позициях и в карауле солдаты большей частью времени лежали на кроватях. И только во время приема пищи офицеры ходили по солдатским кубрикам, в прямом смысле уговаривая солдат еще раз сходить в столовую, чтобы хоть как-то подкрепить свои силы. Кто шел, кто нет. И ругать их за это было невозможно — офицеры сами уже отказались от этой, с позволения сказать, еды. Ни сухарей, ни соли — одна пустая заправка. Старший лейтенант Потураев с другими командирами взводов постоянно находился среди солдат. И говорил он с ними не о еде, а вспоминал и рассказывал им какие-то байки, чтобы хоть как-то расшевелить своих бойцов. У Евгения запали щеки, ремень еще туже обхватил его пояс, но он не показывал вида, что тоже страдает от голода, и вместе с солдатами заразительно смеялся над своими же рассказанными историями.

— А вот еще случай был у нас в части на парашютных прыжках. Прыгали мы недалеко от г. Самбора. Прыжки были учебные из самолета АН-2. Погода в тот день была ветреной, но прыгать можно было. Самолеты после выбороки очередных парашютистов садились, принимали на борт других и обратно взлетали. Приземлившиеся, собрав парашюты в сумки, приходили на пункт сбора, грузили их в машины и бежали к грузовику ГАЗ-66, в котором заместитель по тылу бригады организовал буфет. Сигареты, лимонад, печенье — вот весь ассортимент этого буфета, но толпа солдат у заднего борта была постоянно. Кузов машины был накрыт брезентом, и буфетчица из части подавала товар только через этот задний борт. И вот из самолета вместе со всеми прыгнул старшина первой роты прапорщик Яценко. Это был неповторимый кадр. Уже в годах, лет сорок, с ним всегда случались какие-нибудь истории. Так и в этот раз. Ветер стал сносить его парашют в сторону от площадки приземления к сборному пункту. Как он ни тянул лямки — ничего не помогло — летит прямо на грузовик с буфетом. Солдаты, толпившиеся у заднего борта, увидели его и разбежались в стороны, а буфетчица-то не видит из-за брезента, что происходит в небе и удивленно высунулась за борт: куда же девались ее покупатели. И тут в это время, чуть не задев ее высунутую за борт грузовика голову, — шлеп — приземляется Яценко, удерживается на ногах и молниеносно протягивает к ошеломленной буфетчице руку и говорит:

— Дай быстро воды напиться!

Парашют еще не успел опуститься на землю, и буфетчица не сразу поняла, откуда свалился этот проситель в шлеме и комбинезоне. Она, как во сне, берет бутылку лимонада, открывает ее ключом и подает в руки прапорщика. В это время парашют накрывает весь грузовик, а Николай Евлампь-евич, освободившись от подвесной системы, вышел с лимонадом из-под купола, попросив своих солдат собрать парашют. Потом он, правда, заплатил ей за лимонад, но вначале буфетчица минут десять не могла прийти в себя.

Солдаты смеялись, представляя, как внезапно появился перед ней парашютист, и как она напугалась этого происшествия. Каждый из них тоже имел за плечами определенное количество прыжков и им нетрудно было представить такую картину.