Два года спустя после начала Отечественной войны мне, сравнительно молодому летчику-фронтовику, впервые пришлось попасть в обстановку большого воздушного сражения. Дело происходило на Белгородско-Курском участке фронта. Помню, в один из ясных дней мы, летчики истребительного полка, лежали под крылом «Лавочкина-5» и, следя по карте за извилистой линией боевого соприкосновения войск, обсуждали, как будут развиваться дальнейшие события. Каждый, как и водится в таких случаях, высказывал свое мнение. Мало искушенный в подобных делах, я молча слушал споры более опытных, бывалых товарищей. В те дни на фронте было тихо. Но эта тишина была явным предвестником бури. Мы видели, как на полевые аэродромы каждый день приходили свежие эскадрильи штурмовиков, бомбардировщиков и истребителей; в прифронтовую зону подтягивались массы танков, артиллерии, пехоты.

Обсуждая между собой положение на фронте, летчики, конечно, не могли пройти мимо того, что происходило в те дни в нашем небе. Несмотря на сравнительное затишье на земле, в воздухе было неспокойно. Частые визиты немцев на наши аэродромы, бесчисленные полеты вражеских воздушных разведчиков говорили о многом. К тому же, пролетая над территорией противника, то тут, то там мы обнаруживали сосредоточение танков или пехоты. Вражеские аэродромы были забиты «Мессершмиттами», «Юнкерсами» и «Хейнкелями».

…5 июля немцы начали наступать. Они старались вбить в боевые порядки наших войск глубокий танковый клин и, прорвав фронт, выйти на оперативный простор. Свой новый рывок на восток враг хотел осуществить как можно быстрее. Для этого на Курской дуге им были сосредоточены огромные силы пехоты, артиллерии, танков и авиации.

Удар противника нами был встречен спокойно, с необычной уверенностью в своих силах. В первый же день битвы наш полк вступил в горячие воздушные бои. Немцы сопровождали свои механизированные части большим количеством самолётов. В воздух поднялись сотни «Мессершмиттов». Большими стаями ходили «Юнкерсы» и «Хейнкели». Всё небо пылало огнем.

В тот день, когда началось немецкое наступление, перед вылетом в первый бой нас собрал командир полка.

– Летчики, – сказал он, – нам надо крепко держать воздух!

Очутившись над полем боя и оглядев небо, я понял, что мы попали в большое воздушное сражение. Признаться, меня, участвовавшего до сих пор лишь в отдельных стычках, ошеломило обилие самолетов, «повисших» над линией фронта. Всё, что я тогда видел, выглядело примерно так. На земле, по дорогам и полям густыми колоннами или же в рассредоточенном порядке ползли на восток вражеские автомашины, самоходные пушки и танки. Движение было столь интенсивным, что на переправах образовывались скопища всевозможной техники. Там, где немецкие войска уже входили в соприкосновение с нашими передовыми частями, бушевал артиллерийский огонь. Сквозь клубы дыма видны были бесчисленные вспышки и разрывы. Гарь пожарищ высоко поднималась вверх. Ее запах ощущался даже в кабине самолета.

Жарко было и в воздухе. Вся масса вражеских танков и самоходных пушек поддерживалась большими партиями пикировщиков, истребителей-штурмовиков и бомбардировщиков. Это был своего рода танково-воздушный таран, которым немцы хотели пробить нашу оборону…

Когда наша эскадрилья во главе со старшим лейтенантом Семеновым появилась над линией фронта, в небе было уже тесно. А к полю боя еще и еще подходили немецкие самолёты. Всего в поле зрения, по-моему, в тот момент было по крайней мере около 250-300 самолётов. Идя отдельными группами, немцы образовали многоярусный боевой порядок. Внизу, на высоте в полторы тысячи метров, шли «Юнкерсы-87». Чуть выше и обгоняя пикировщиков проносились отряды «Фокке-Вульфов». Еще выше, в плотных строях, плыли двухмоторные бомбардировщики «Юнкерс-88» и «Хейнкель-111». Между ними барражировала охрана. Это были «Мессершмитты» последних, усовершенствованных типов. И, наконец, в самом верхнем ярусе сновали отдельные пары немецких истребителей-«охотников». Вся эта армада вражеских самолётов направлялась на восток, чтобы прорвать строй наших воздушных патрулей. Ее целью было нанести удар по нашей обороне и тем самым расчистить путь своим наземным войскам. В поведении немцев, их тактике чувствовалась поразительная самонадеянность. Характерная деталь. Заранее рассчитывая на успех, немцы подтянули всю свою авиацию к самой линии фронта. Вражеские аэродромы были настолько близки к линии боевого соприкосновения, что, находясь над полем боя, мы видели пыль от взлетавших самолётов. Все действия врага были рассчитаны на то, чтобы ошеломить, сковать нашу авиацию. Но высокое оперативно-тактическое искусство советских авиационных командиров, стойкость и мастерство наших лётчиков помогли не только сдержать это воздушное нашествие немцев, но и разгромить их основные авиационные силы.

Такова была обстановка первого дня сражения, которое научило меня и других молодых лётчиков нашего полка сложному искусству группового воздушного боя. Ещё на подходе к линии фронта наша восьмерка «Лавочкиных» получила сигнал с земли о приближении противника. Вслед за этим мы увидели группу Юнкерсов-87. Их было около тридцати. Немецких бомбардировщиков сопровождало шесть «Мессершмиттов».

– Атакуем «Юнкерсов»! – по радио крикнул нам Семенов.

Через три-четыре секунды мы завязали «карусель» с вражескими пикировщиками. Никогда еще не бывая в таком переплете, я с трудом лавировал в гуще самолётов. На небольшом клочке неба наши восемь «Лавочкиных» дрались с многократно превосходящими силами противника. Однако наш командир эскадрильи не терялся. Наблюдая за ходом боя, он непрерывно руководил нами по радио. Одной паре «Лавочкиных» он приказал связать боем шестерку «Мессершмиттов», а с остальными взялся за «Юнкерсов».

Прошло сорок секунд боя. Командир первым сделал почин. Он отколол от строя ведущего «Юнкерса» и зажег его меткой очередью. Потеря флагмана заставила немцев заметаться и вести себя менее уверенно. Один из них несколько приотстал. Воспользовавшись моментом, я почти вплотную подошел к пикировщику и нажал гашетку общего огня. «Юнкерс» вспыхнул и, дымя, пошёл к земле. В это время один из наших летчиков свалил третьего немца.

Три сбитых немецких самолёта! Для начала это было неплохо. «Юнкерсы», вытянувшиеся уже было в пеленг, не смогли образовать круг. Беспорядочно, не целясь, они сбросили бомбы и стали уходить во-свояси. Мы начали преследование. Но в этот момент с земли последовало новое предупреждение:

– На подходе сорок бомбардировщиков. Атаковать!

Положение для нашей группы складывалось не блестяще. Пробыв изрядное время в бою, мы уже значительно израсходовали боеприпасы, В перспективе же предстоял еще один бой. Кроме того, в момент получения радиосигнала нас неожиданно атаковали «Мессершмитты». Один из них неожиданно зашел ко мне сзади. Мимо борта машины прошла огненная трасса. Спасибо напарнику – пилоту Мухину. Искусным манёвром он спас положение и мастерски отсек немца.

Между тем новая группа «Юнкерсов» приближалась к полю боя. Она шла плотным строем, прямо на нас. В эту минуту я подумал: «Они ходят большими группами, а мы деремся с ними шестерками и восьмерками? Ведь на наших аэродромах сосредоточено множество истребителей. Вот бы сейчас поднять их всех в воздух!»

Позже, анализируя первые дни воздушного сражения над Курской дугой, я понял, что сколь ни соблазнительна была эта мысль, она была все-таки глубоко ошибочной. Да, в те часы наши истребители действовали небольшими группами. Но они появлялись в воздухе непрерывно и, чередуясь между собой, били врага всюду, где бы он ни появлялся.

Одновременный подъём всех наших истребителей в первые часы сражения был бы ошибкой потому, что немцы, расположив свои аэродромы у самой линии фронта, также старались действовать непрерывно. Учтя это, наше авиационное командование, экономя и постепенно наращивая силы, имело в своих руках постоянный резерв. Оно бросало в бой этот резерв в зависимости от обстановки. Одновременный же подъём всей массы истребителей после одной «хватки мог создать большую паузу, которая была бы только выгодной для врага. Бережно расходуя силы, на первом этапе сражения наше авиационное командование не только сдерживало натиск противника, но и перемалывало его лучшие эскадры. Сражение ещё только начиналось. Победа в нем, несомненно, должна была достаться тому, кто к решающей, критической минуте придет с более сохранившимися, способными к разящему удару силами.