— Это, как раз, человек, — хихикнула Мара. — У нас есть три смешанные пары, и это — одна их них.

Избиваемый муж, тем временем, позорно бежал. Дама деловито встряхнула полотенце и невозмутимо пошла по своим делам.

— Вот, — моя проводница открыла очередную массивную дверь и поставила меня перед большим зеркалом. — Сосредоточься на том, что хочешь на себе видеть, и иди в отражение.

Я недоверчиво хмыкнула.

Зеркало равнодушно отражало меня в покрывале. Даже бельё осталось лежать на полу комнаты — припомнилось мне. Мара деликатно отвернулась.

Поёживаясь, я сбросила атлас на пол и шагнула к зеркалу.

Ну, я и похудела за этот экстремальный кросс по пересечённой местности! А от синяков и ссадин — даже места живого на мне нет. И вправду, красота неземная.

Не заморачиваясь для первого раза, я представила свои любимые джинсы и свитер и уставилась на своё отражение. Поначалу ничего не происходило, и я почувствовала себя круглой дурой. Потом вокруг моего силуэта заклубился серебристый туман, постепенно принимая очертания… ой, мой любимый оливково-серый свитер! Джинсы проявились чуть позже, словно нехотя.

— А обувь оно делает? — не отрывая взгляд от родных шмоток, поинтересовалась я.

— Обычно — делает.

Так, как там было? Я представила себе кожаные туфли, увиденные в одном бутике, но отпугнувшие несуразной ценой.

Ура!

Удовлетворённая созерцаемым, я набрала в лёгкие воздуха и шагнула. Как приложусь сейчас лбом, и будут мне туфли и свитер с джинсами до конца дней мерещиться. Лёгкое головокружение — и я стояла позади зеркала, полностью одетая. Даже туфли сидели, как влитые.

— Ну, как у меня получилось? — что она такие большие глаза делает? Подумаешь, джинсы облегающие.

— Это у вас там все носят? — из слегка шокированного, взгляд стал заинтересованным.

— И не только это, — я удовлетворённо потопала ногами в обновке.

— Башмачки — ничего, — пристально вглядываясь в дизайнерскую обувку, признала девушка.

— А как это всё появляется? — вот они мне счёт предъявят.

— Зеркало забирает энергию. Разве ты ничего не почувствовала? — полюбопытствовала хозяйка. Я пожала плечами.

— Ну… Голова слегка кружилась. Понимаешь, — я вприпрыжку неслась по коридору. Попробуй её догони, даже в джинсах! — Я подумала, что по полкам в платье лазать будет неудобно.

Мара легкомысленно отмахнулась.

— Придумаешь завтра что-нибудь другое. Эта одежда всё равно рассчитана на оборотней и исчезнет после трансформации… или, когда ты её снимешь.

— И что, вы так наперегонки к одному зеркалу все и бегаете? — рассмеялась я, представив себе очередь мёрзнущих оборотней с босыми ногами.

— У меня — своё стоит, ещё одно — у братьев, ну, и в жилых крыльях — по три. Это — для гостей. А, кроме того, у нас и обычная одежда есть на крайний случай.

— А если вы в гости? С собой везёте?

— Зачем с собой? — Мара распахнула ещё одни двери. — У тех, к кому мы ходим, такие и так стоят. А это я прикажу в твою комнату переставить. Всё равно никого в ближайшее время не ждём.

Тут я благополучно заткнулась, запрокинув голову аж за лопатки: ввысь уходили несчётные стеллажи, до отказа забитые книгами. Большими и маленькими, толстыми и тонкими. У меня даже глаза разбежались. Однако, наложив лапу на один из томов, я столкнулась ещё с одной проблемой.

— Я не могу это читать, — символы, руны, незнакомые буквы — всё плыло перед глазами, не донося до начинающих закипать мозгов ровно никакой информации.

— Ах, да. Я об этом и не подумала. Попробуем так, — спохватилась хозяйка и, подойдя к солидному президентскому письменному столу, заваленному горами пергамента, извлекла из одного из отделений подобие обруча для волос. — Вот, надень.

Недоверчиво заглянув в лежащий в моих руках фолиант, я прочла:

„…тридцать прутьев наказание положено. А коли корова стельная — все сорок…“.

Так, это, похоже, местный УК.

Я схватила другую.

„…взвыл громко злодей и пал, сражённый мощною лапой…“

Это явно местный эпос.

Некоторое время спустя, я потёрла ноющие виски.

— Мара, а вы тут хоть какое-то подобие порядка навести — не пробовали? Тут сам чёрт и ногу и мозги сломит, — забыла сказать, что по образованию, я библиотекарь и работа с архивами не являлась для меня чем-то новым. Правда, таких запущенных случаев в моей практике ещё не встречалось.

— А что ты предлагаешь? — на свою голову, поинтересовалась Мара.

Остаток ночи мы провели, снимая книги с полок и раскладывая их по разным углам библиотеки, формируя стопки по тематике. Как-то: „история“, „магия — прикладная (тёмная, светлая) и теоретическая“, „медицина обычная, немагическая“, „приблизительно-научная (немагическая и немедицинская)“, „развлекательная“ (собравшее в себя явные сказки) и „неопознанное“. Последняя куча, кстати, оказалась самой большой, вскоре скрыв нас друг от друга. Где-то после полуночи к нам присоединился Мар, слава Богу, прилично одетый, и с бутылкой вина, и дело пошло веселее.

Когда в окнах забрезжило восходящее солнце, мы не разобрали и десятой части всего собрания.

— Мара, а зеркало мне очки для чтения не сделает? — я потёрла глаза, решив, что, наводя порядок, тут состарюсь и ослепну. Причём второе случится намного раньше. Работать при свете свечей мне ещё не приходилось, и глаза громко протестовали.

— А что это? — девушка зевнула, потягиваясь, как пантера, и изобразила из аккуратного маникюра длинные чёрные когти.

— Это, чтобы лучше видеть, такое приспособление, — дав себе установку не падать в обморок по пустякам, я взяла перо и пергамент и схематично набросала модель очков.

— Никогда такого не встречала. А ты — плохо видишь? — сочувственно спросила она.

— Хорошо я вижу. Только когда сидишь целый день в архиве и с плохим освещением — глаза болеть начинают. Дома я специально пару заказала, но, где дом, а где я?

— У нас не болят… — прислушавшись к себе, сообщила Мара и возвысила голос, отвлекая брата от изучения какого-то фолианта. — Маркин, помоги Алёне. У неё с глазами проблема.

— Закрой, — когда я подчинилась, он легонько провёл тёплыми ладонями по моему лицу. — Ну как?

Я заморгала и уважительно присвистнула:

— Да вы волшебник, батенька!

— Я только начинаю, — парень выглядел донельзя довольным похвалой. — Вот Мор чего умеет — мне лет четыреста над книгами чахнуть.

— Это сколько ж ему лет? — ахнула я, теряясь в подсчётах. Блин, старец седобородый! Хотя, если Мар в свои триста так хорошо сохранился… Перед глазами встало лицо Шона Коннери.

— Ну, Моррин изначально был самым сильным и способным. Как-никак — первый сын, — сообщила Мара. — Мне досталась только бытовая магия, а этому балбесу — всего понемногу.

— Не балбесу, а разносторонне развитой личности, — обижено поправил Мар.

— Пошли, личность, — сестра отвесила ему шутливый подзатыльник. — Алёне спать пора. Может, тебе поесть чего-нибудь принести? — заботливо осведомилась она.

— Не-а, — я вновь зевнула с риском вывихнуть челюсти. — Всё завтра.

Население замка отнеслось к моему водворению по-разному. Некоторые недоумевающе принюхивались, некоторые — практически сворачивали себе шею от любопытства, когда я проходила мимо, вне зависимости от ипостаси; человеческие дамы наоборот, повели себя так, словно являлись, как минимум вдовствующими королевами-матерями, а я явилась с претензиями на трон, причём наиболее усердствовала та из них, которая меньше всего прожила в замке. Дуры деревенские — сказала я себе и от всяких попыток наладить с ними какой-то контакт отказалась. Зато те товарищи, что едва не прибили меня поначалу, собрали делегацию и толпой припёрлись прояснить ситуацию, практически вынеся дверь в мои апартаменты: первые дни своего пребывания в замке я осторожничала и из отведённой мне комнаты без крайней нужды и сопровождения не выходила.

При внезапно возникшем шуме толпы снаружи, я сначала в экстренном порядке начала седеть, когда двери открылись — позеленела и заново простилась с жизнью.