Солдатские челюсти дружно лязгнули об пол. Никто не мог поверить такому счастью.
- … вместе с небольшой нейтринной бомбой, - садистски улыбнулся полковникус. - А сам полечу на Юдус-1, получать звиздюли от Императоруса!
Челюсти со скрипом вернулись на свои законные места. Они, конечно, ждали такого подвоха, но чтобы так…
- Мне нужны два добровольца! - Збандельберг прорентгенил ровный строй.
Солдатусы дружно задрожали. От колебаний зазвенели кристаллические канделябры, а в Центральном океане поднялось маленькое цунами. В добровольцы мог попроситься только идиот.
Полковникус браво улыбнулся и выхватил табельный плазмоган. Первый луч пробежал по штукатурке ближайшей стены. Второй поджег подошвы в переднем ряду.
- Ну? - по-отечески спросил командир. - Начальство ждать не любит!
Он направил ствол повыше.
Из шеренги вытолкнули двух самых щуплых и слабых рядовых. Они с перекошенными лицами отдали честь командиру и застыли.
- Этих - расстрелять за государственную измену, - ощерился Збандельберг. - Остальные - на поиски профессорши, а потом - по десять нарядов на скотобойне и возле реактора. Раз-зойтись!
По рядам прошелся облегченный вздох.
Волна солдатусов облегченно потекла из зала, унося с собой обреченных товарищей. Из-за двери донеслось дружное, но не стройное пение «Боже, храни Императоруса и всех командиров».
Когда в помещении опустело, полковникус устало опустился на диван. Привычный адъютантус сел на пол и начал стаскивать с командира сапоги.
- Как сложно наказывать! - Простонал Збандельберг. - Это высасывает из меня все соки.
- Вам сейчас отсосать, или после ужина? - адъютантус услужливо затрепетал ресницами.
- Ах, подожди, мой ненасытный, - полковникус ласково погладил подчиненного по голове. - Пускай принесут хоть какие-то новости. Представь себе, Паркац, как мы разбогатеем, когда эта девка расколется! Она отдаст мне камень, даже если мне придется переступить через себя и изнасиловать паршивицу…
- Вы хотите изменить? Мне? С женщиной? - Адъютантус изумленно уставился на обернутые онучами ноги.
- Да не суетись ты, моя девчоночка! - Збандельберг успокоительно погладил его по голове. - Ты, Паркац, любовь всей моей жизни. Да и не получается у меня с женщинами, не-юдские отродья!
Подчиненный удовлетворенно лизнул прелую онучу.
- Эй, - вдруг крикнул полковникус. - Ты что здесь делаешь, Браубург?!
- Виноват, - очнулся от внутреннего созерцание копчика капитанус. - Я замечтался.
- Замечтался!?? - Збандельберг рванулся с дивана, оставляя обрывок онучи во рту Паркаца, и потянулся за тростью.
- Виноват, - еще раз взвизгнул провинившийся и проворно скрылся из зала. Метко запущенная трость ударилась о дверной косяк и одиноко упала на ковер.
- Надо будет их из свинца заказать, - проорал вдогонку капитанусу командир.
- Не злитесь, мой тигр, - прошептал адъютантус, скользя рукой по штанине полковникуса.
- Ты мой проказник, - успокоился Збандельберг, и они начали смачно целоваться.
Посторонний наблюдатель мог бы обделаться от омерзения. И тотчас же обделался. Потому, что мог. Старый шпион убитой юдами республики (такой убитой, что не заслуживает даже на заглавное «Р») отринул от скважины в портьере.
- Проклятые извращенцы! - он сплюнул сквозь зубы. - Вот он, цвет их нации. Голубизна и звезда, кошмар!
Он вытащил из кармана длинного пальто толстую бумажную книжечку и сделал в ней несколько записей.
- Сопротивление обрадуется… - Старый шпик бесшумно растворился в окне. - Какой камень?
Этим же вопросом задавался и капитанус, отрываясь от игры с шеей и копчиком. Он задумчиво потер лоб, потом затылок. Потом еще раз лоб, еще раз затылок и, наконец, задницу. Зародыш мысли, зародившийся в его застоялом мозгу, неуверенно затрепетал и родился. От первой в служивой жизни мысли капитанус Браубург ошарашено насторожился и понял: вот оно! То есть она - мысль. Первая! Ее надо беречь. Впервые за двадцать лет - мысль. Может, я заболел? Он нащупал пульс на запястье - нет, все нормально. Он гордо вскинул голову, забыв о копчике. Я умный! У меня и мысль есть…
В голове бешено кружилось: Разбогатеем - Камень - Девка - Разбогатеем - Камень - Девка - Разбо… И, наконец, самая сладкая мысль: Отомщу им всем. Кому конкретно - неизвестно, но во главе длиннющего, как торпедный хвост списка гордо реяло имя полковникуса Збандельберга.
Довольный открытием в себе, Браубург устремился к плацу, где только что расстреляли двоих «государственных изменников», и сейчас паковали тела в целлофан на удобрения.
Завидев командира, солдаты, уже полностью экипированные для задания, повыскакивали в струнку и замерли.
- Чего ждем?! - набрал командирского тона капитанус. - Все дела на потом! Все на поиски Ирэны Бартомо. Из-под земли достать! Нашедшему - сто премий от командования.
Дружный рев.
- Не найдете - кара! От меня… - ощерился Браубург.
Дружный вой.
- Выполнять!
- И еще! - бросил вдогонку топоту сапог капитанус. - Найдете девку - вести ко мне, не к полковникусу, а ко мне! Провинитесь, проведете ночь в моей постели!
Топот участился и вскоре исчез за воротами временного лагеря.
"Я - самый крутой полководец в мире!
Глаз даю!"
Приписывается маршалу Кутузову [1]
Проходя мимо полицейского отделения, я весь напрягся в ожидании обвинительных выкриков и оглашений приговоров, но, хвала Всевышнему, обошлось. Ментусы безразлично проводили меня взглядами и сосредоточились на понятных только им криминальным разговорам. Этих представителей власти я, как каждый житель этого, когда-то военного республиканского города, боялся до дрожи в конечностях. Господа ментусы были куда похуже чистокровных юдей и, тем более, солдат юдистов. В то время, когда в солдаты насильно волокли рекрутеры, а первые были просто коренными сволочами, ментусы отличались тем, что были коренными суками. В их ряды вступали по доброй воле! Самые презираемые уроды в стране, люди, за спиной которых тянулся хвост из преступлений против своего народа. Люди, которых в родных городах и селах ждали виселица и топор. Нелюди, скрывавшиеся от родни и своих поступков, ставшие неприступными для местного правосудия. Маньяки и психи, обожавшие Императоруса, который подарил им вторую жизнь, еще страшнее предыдущей.
Ощущая на спине холодные мурашки от чужих взглядов, я перешел улицу на зеленый свет. Слева завизжали тормоза, и военный антиграв закачал бортом почти возле моего лица, которое мгновенно перекосилось.
- С-скотина, - завизжал тоненьким голосом пилот армейского грузовичка. - С-су…!
- Прикрой пасть, служивый, не то будет плохо твоей!
Я поднял ноющий кулак и пригрозил им пилоту. Тот, собирающийся еще чем-то меня обрадовать, при виде моей подбитой физиономии, нажал на газ и двинулся по улице. Хвала Всевышнему, прочь.
- Что происхо… - в окне антиграва промелькнула рожа юдистского капитануса. Это я ему, кажется, вчера расквасил нос бутылкой из-под пива. При виде меня, его глаза вытаращились, но машина уже пронеслась мимо и канула за поворотом. Вдали провизжали тормозные дюзы, но ждать на скорую расправу желания у меня не было. Я, не раздумывая, бросился бежать, только ехидный смех мальчишек беспризорников, толпившихся возле банановой лавки, остался виться на покинутом перекрестье.
Намотав несколько кварталов, я убедился в отсутствии слежки. Родной район привычно не вдохновлял и заставил помрачнеть.
Я живу на берегу небольшого водохранилища, являвшегося финалом сети сточных канав всего города. Посему, дикое благоухание стало для меня совсем терпимым. Кроме грязного водоема квартал мог обрадовать расписанными граффити стенами пятиэтажек и огромными кучами отбросов. Ядовито зеленые испарения интимно будоражили воображения, а стаи килограммовых крыс, шнырявших по округе в поисках приблудных кошек и сонных бомжей, не давали расслабиться. Разбитые окна и опустевшие после милицейских рейдов дома, в них витало одиночество. Груды рваного тряпья, с чем-то шевелящимся внутри заставили бы взвыть от зависти эпоху чумы в период Средневековья на старой земле. Вот здесь мы и живем!
