Шумели вершины сосен. Но в лесу, как всегда, воздух, насыщенный запахом хвои, был недвижим, Ганка шел к освещенной солнцем заболоченной поляне. Ему послышались женские голоса. Это было необычно. Замок ведьм был недалеко, и сюда не ходили люди. Ганка пошел быстрее, стараясь, однако, скрываться за стволами.

Возле сломанной бурей сосны Ганка увидел двух женщин: старуху в сером платье и молодую девушку в черном. Старуха сидела на земле и стонала. Девушка пыталась поднять ее. Возле них валялась корзина. По одежде Ганка понял, что это не крестьянки. Но откуда здесь могли появиться горожане? Рассуждать было некогда. Старая женщина нуждалась в помощи, а молодая казалась такой хрупкой. Ганка, не думая о себе, поспешил к женщинам.

— Вы больны? Не ушиблись? Вам не нужна моя помощь? — обратился он к старухе на чешском языке. Обе женщины с недоумением посмотрели на него. Ганка повторил свой вопрос по-немецки, в то же время внимательно разглядывая женщин. Седая старуха, с крючковатым носом, беззубым ртом и выдающимся подбородком, была страшна, как ведьма. Зато молодая девушка показалась Ганке похожей на сказочную принцессу, над которой тяготеют злые чары. Черное платье оттеняло бледность ее юного печального лица.

— Когда человек покалечил ногу, конечно, ему нужна помощь, — неласково прошамкала старуха.

— Я помогу вам! — Иосиф легко приподнял старуху и, поддерживая ее под руку, спросил: — Куда отвести вас?

— Ох, — простонала старуха, сильно опираясь на руку Ганки. — Куда? Домой, конечно, в замок.

«Действительно, — подумал Ганка, — где же такой колдунье и жить, как не в Замке ведьм?»

Когда они вышли на поляну перед замком, Генка увидел в окне башни голову старика, того самого, который выглядывал из окна в тот вечер, когда огненный шар разбил сосну. Лицо старика было озабочено. Вероятно, его волновало долгое отсутствие женщин. Старик скрылся. Скоро из замка вышел другой человек, в синем фартуке. Он молча взял старуху за руку, отстранив Ганку.

— Большое вам спасибо! — поблагодарила девушка.

Ганка, проводив ее взглядом, отправился разыскивать Морица, чтобы рассказать ему о встрече.

— Как бы это не навлекло бед на твою голову, — сказал старый лесник.

С этого дня лес и старый замок приобрели для Ганки новый интерес. Он с еще большим вниманием стал следить за башней. Несколько раз, поздно вечером и ночью, ему приходилось видеть вылетавшие из окна огненные шары. Иногда они разрывались в воздухе, иногда улетали куда-то далеко за вершины леса, иногда с сильным треском ударялись в землю и очень редко долетали до опушки леса и разбивали деревья, как удар молнии. По-видимому, к этому и стремился старик, выпускающий шаровидные молнии, но они плохо слушались его и лишь изредка достигали цели. Впрочем, однажды шаровидная молния так удачно попала в цель, что едва не возник лесной пожар. Однако этот опасный фейерверк внезапно прекратился.

Бродя по лесу, Иосиф жил надеждой еще раз встретить печальную девушку в черном платье, хотя сам перед собою и не сознавался в этом. Может быть, эта девушка в самом деле, как в сказке, находится во власти злых сил и ждет своего освободителя.

И надежды Ганки сбылись: через несколько дней он снова повстречал в лесу девушку и старуху.

Девушка улыбнулась ему, как знакомому, и даже безобразная старуха выжала подобие улыбки на своем морщинистом лице. Они разговорились.

Старуху звали Марта. Она начала расспрашивать Иосифа, кто он, где живет, Ганка из осторожности сказал, что он сын местного лесного сторожа.

Старуха прищурилась. Видно было, что она не очень доверяет словам Ганки.

— И что же ты здесь делаешь? Бродишь да слушаешь, как лес шумит? Немного работы для такого бравого человека, — сказала она.

— Сейчас в городе нелегко найти работу, — уклончиво ответил Иосиф.

— Работа найдется везде и всегда, если только кому судьба ворожит. А ты, я вижу, родился в рубашке, — возразила старуха. — Да вот, к слову сказать, нам в замке человек нужен. Такой, как ты, — молодой, расторопный. Почему бы тебе не поступить к нам и работать, вместо того чтобы без дела по лесу слоняться? Я ведь все вижу. Не смотри, что я старуха. У меня глаза рысьи. — И она хитро прищурилась, как будто видела Иосифа насквозь.

Слова старухи, ее неожиданное предложение смутили Ганку. Он молча стоял, потупив голову.

— Что же ты молчишь? — не унималась старуха. Она положила свою иссохшую руку с крючковатыми пальцами на плечо Ганки и, заглядывая ему в глаза, сказала приглушенным голосом, как говорят заговорщики: — Не бойся. Ничего не бойся. Мы народ не любопытный. Будешь хорошо работать, еще и тебя защитим, если понадобится. И платой останешься доволен. Не сидеть же такому верзиле всю жизнь на чужой шее!

Ганка даже вздрогнул. Эта старая Марта или очень хитрая и догадливая женщина, или же она какими-то путями узнала про него. В том и другом случае отказ только повредит ему. И потом, он в самом деле тяготился своим положением. Нельзя же без конца пользоваться гостеприимством Вельтманов!

И все же Ганка не мог решиться. Он поднял голову и с вопросом посмотрел на девушку, желая найти ответ в ее глазах. Эти васильковые глаза смотрели на него грустно, сосредоточенно и как будто озабоченно.

«Она не хочет брать на себя ответственность, но, кажется, ей не будет неприятно, если я дам согласие» — так объяснил себе Иосиф немой ответ девушки.

А старуха словно читала его мысли. Кивнув головой на девушку, сказала:

— И Нора меньше будет скучать.

— Мне надо подумать, — нерешительно ответил Ганка.

— Пожалуй, подумай, — сказала Марта, улыбаясь беззубым ртом. — Завтра в полдень мы будем поджидать тебя на этом месте.

— Чувствовало мое сердце, что эта встреча в лесу к добру не приведет, — сказал Вельтман, покачивая головой.

Собака весело бежала к дому, за ней шагал Вельтман и рядом с ним Ганка, встретивший лесника.

— Ничего плохого еще не случилось, — возразил Ганка, хотя у него самого было тревожно на душе. Он понимал, что это не простые хозяева, нанимающие домашнего слугу, что он может попасть в тяжелую зависимость, равную лишению свободы. И еще кто знает, какие опасности могут ожидать его в старом замке?

— А я думаю, — продолжал Вельтман, — что тебе лучше всего бежать подальше. Мне и моей старухе, конечно, будет жалко расставаться с тобой. Мы привыкли к тебе, Иосиф, полюбили… Но легче перенести разлуку, чем гибель.

— Уж и гибель! Ты сегодня каркаешь, как старый ворон, мой добрый Мориц.

— Старый ворон каркает потому, что видел на своем веку больше, чем птенцы желторотые, — наставительно заметил Мориц.

— Но и мы, желторотые, тоже кое-что видели, чего и старым воронам видеть не приходилось. Ты говоришь, бежать. А куда бежать? Ты вот знаешь свой участок, а об остальном мире знаешь только по слухам да старым газетам. Я же сам видел, на себе испытал. Ты не представляешь, во что превратилась наша страна. Бежать! Куда? К черту в лапы — в Германию? В Словакию? Удав крепко сжал нас со всех сторон. А где есть еще лазейки, там усиленная охрана. Тысячи двуногих псов гоняются по всей стране за такою вот дичью, как я. Не успею я отойти двух десятков километров от дома, эти ищейки нападут на мой след.

— Что же ты решил?

— Я пойду завтра в замок, узнаю, что за люди, какая работа. Не посадят же они меня сразу на цепь. Можно поработать несколько дней. Если не полажу с ними, сбегу.

Вельтман молча кивнул головой в знак согласия. В эту ночь Ганка плохо спал, а рано утром отправился в замок. Вельтман ждал его весь день. Вечером, когда Иосиф не пришел к ужину, заволновалась старая Берта. Мориц успокаивал ее, как мог. Говорил, что Ганка отправился искать работу. Он познакомился с угольщиками и…

— Он говорил, что ему тяжело сидеть на нашей шее.

Берта хотела возразить, но только махнула рукой: она была слишком огорчена.