И провели его с почестями в тронный зал, и увидел он Белого Мудреца, Короля Горы, Властителя Даугмира. Никогда не вступал Даугмир в бой, никогда не угрожал ему противник, оттого был он самым древним владыкой среди народов Радуги. Когда вступил на престол великий Селекс, никто уж не мог счесть годы Даугмира. Сам царственный Энселиэрн, Владыка Леса, признавал: когда он юношей впервые услышал имена правителей, Даугмир уже был старше самых старых деревьев.

И не дрогнув, приветствовал Вейген Владыку Даугмира, коего звали еще Вечный Гном, и сказал ему слова дружбы и предложил союз. И ответил Даугмир:

«Учтивы и разумны речи твои. Но не отвечу я на них сразу, сперва же предложу тебе взглянуть с нами на нечто; уверен, тебя это позабавит.»

И хлопнув в иссохшие ладоши, призвал он великих подгорных магов, и приказал: «Раскройте нам Ворота Созерцания.»

И распахнули маги в воздухе чародейские Ворота, и увидел Вейген бурые скалы, выжженные солнцем, а на площадке среди скал молодой гном в синем плаще, с сапфировым венцом на голове, ласкал дивного крылатого зверя, имя которому грифон, и лапы у него, как у льва и как у дракона, а голова как у орла, только с пышной гривой, и тело, как у осла, но сильное и с огромными крыльями, а в крыльях тех перья, как у птиц.

Сказал Даугмир, коего чтили еще как Даугмира Непреходящего:

«Долго живем мы на свете, принц Вейген, и успеваем видеть дела потомков наших. Есть в нашем языке слово «тар», означает оно «внук внука». Тот, которого ты видишь — тар-таритар мой, Синий Предводитель Греир, командир Синего Легиона. Взял он с собой Глаз Востока, оттого можем мы видеть, что делает он. Но смотри, кто пожаловал к нему в гости.»

И увидели все, кто собрался в Тронном Чертоге Дастардварта, как спускаются с неба к Греиру черные летучие мыши, числом восемь, а в лапах держат они бычью шкуру, на шкуре же стоит воин в красных доспехах и белом плаще. Был то сам Ангкха-Даум, и соскочил он со шкуры на скалы, и приветствовал Греира поднятой рукой, и обнялись они, и пошли среди скал. Ангкха-Даум дружески держал Греира за плечо, и говорили они, улыбаясь.

Сказал старый Даугмир:

«Ты правильно понял то, о чем молчишь сейчас, принц Вейген. Опередил тебя гонец Красного домена и предложил союз, и я принял этот союз. Сейчас там, в южных горах, тар-таритар мой Греир скрепит этот союз по нашим обычаям, а уж завтра легионы Гор двинутся на ваших восточных родичей, прокладывая дорогу волчьим всадникам. Так что прости, принц Вейген, тебе я вынужден отказать. Закройте Ворота Созерцания».

И тут не содрогнулся могучий Вейген, но сказал с достоинством:

«Я слышал и понял твой ответ, Владыка Даугмир. Ну что ж, позволь мне с тобой проститься; надеюсь, что встречусь с твоим доблестным потомком на поле боя».

Кивнул в ответ старый Даугмир и молвил:

«Верю, что так бы ты и поступил, принц Вейген. Но я не могу тебе позволить рассказать о виденном здесь в Белой Гавани. Если слышал ты рассказы о коварстве гномов, о жестоких и беспощадных их нравах, то знай: это все правда. Обычаи наши непостижимы для людей, но полны мудрости, а мудрость жалости не ведает. Сейчас же ты, принц Вейген, умрешь, сраженный ударом в спину. Оглянись: вот гибель твоя за плечами.»

Оглянулся могучий Вейген, выхватывая меч, и в этот миг старый Даугмир ударил его меж лопатками стальным острием своего посоха. Страшно закричал могучий Вейген; услышал этот крик славный Арет и тотчас же прыгнул со стены, а погнавшиеся за ним сторожевые грифоны быстро отстали. Так умер в Тронном Чертоге Дастардварта могучий Вейген, Желтый принц-бастард Белого домена. И все же стало известно о предательстве гномов, хоть и пошли они на подлое убийство, дабы коварство свое утаить.

Утро поднималось над стенами Ингеррара, когда вихрем влетел славный Арет во двор замка, и рухнул на колени перед Глорианом, что привел первый отряд эльфийских лучников на подмогу наследнику Хираму, принявшему командование гарнизоном. Глориан обхватил голову Арета руками, и смотрел ему в глаза, и говорил с ним на древнем эльфийском языке, и многое понял, а об остальном догадался. И встал витязь Глориан, и сказал:

«Обнажите клинки в прощальном салюте; храбрый Вейген пал во дворце Владыки Даугмира, а Желтый домен присоединился к врагам нашим.»

Содрогнулись и Восток и Запад от этой вести, не могло быть горше известия в те дни. А более других страдала прекрасная Амери, думая о Вейгене и вспоминая, сколько горестей доставляла она бастарду своим презрением. И решилась прекрасная Амери на то, что умножило ее славу в веках.

Дождалась она, когда Властитель Денхир собрал могучее войско и повел его в Ингеррар. Воспользовалась она тем, что и Сагастен, и Хирам были уже в Ингерраре, а юный Хирали еще не добрался в столицу из Харденанга. Темной ночью поскакала прекрасная Амери в Сапфир. В мужском платье была она, сопровождал ее один лишь верный оруженосец. Два дня спустя была она уже в крепкостенном Сапфире, а царственный супруг ее Денхир еще лишь выводил войска из Дельфоса, где просил благословения богов для грядущей битвы. И сказала Амери жителям Сапфира:

«Кто осмелится пойти со мной в лихой смертельный набег, чтобы отмстить за смерть великого воина Вейгена? Ничем иначе не искуплю я свою вину перед ним. А если никто не пойдет за мной, одна совершу я то, что должна совершить».

Но ответили моряки Сапфира: «Выбирай кого хочешь. Любой из нас пойдет с тобой на смерть.»

Выбрала Амери самых дерзких и отважных, взошли они на быстрый корабль и в безлунную ночь пересекли Лиаменну, оказавшись в предутренней мгле у причалов Хьяридейла, что на языке прибрежных жителей значит Виндвеллинг, Обитель Ветра.

Тихо и безлюдно было на пристани, спали белокурые гиганты-стражники и воины, что должны были плыть на крутобоких драконах, когда отважные корсары Амери с факелами в левой руке и клинками в правой прыгнули на дощатые причалы. И вспыхнуло дерево, и когда проснувшиеся прибрежники бросились к кораблям из казарм, добраться до них уже нельзя было. Сгорели причалы, пылали доки и верфи, а драконы беспомощно стояли на якорях в середине залива. И вступили корсары Амери в беспощадный бой со стражей на кораблях, и поджигали каждый корабль, который захватывали. И так сожгли они все корабли, кроме четырех, девятнадцать кораблей сожгли они. Не стало флота у Рагнахалля. И не стало воинов у Амери. А когда осталась она одна, подожгла она свой белопарусный корабль и направила его меж уцелевших драконов. Забросила она якорь на мачту левого дракона, сама же с мечом и факелом прыгнула на борт правого. И вспыхнули еще два чернобортных корабля богатыря Рагнахалля, и не могли их потушить стражники. А прекрасная Амери не подпускала к огню прибрежников с мехами, полными воды. Одиннадцать воинов сразила она, стоя среди огня, и была ранена четыре раза. А когда вонзила она меч в грудь двенадцатого воина, рухнула под ней пылающая палуба. Так погибла прекрасная Амери, и ценою жизни своей отвела она угрозу от берегов великой Западной. Только два корабля остались у Рагнахалля, сгорели на них паруса, изломаны были весла, да и не могли теперь сражаться они с флотом Сапфира, тем паче — с объединенным флотом Востока и Запада. А Властитель Денхир потерял всего один легкий корабль и четыре десятка отважных моряков. Но великой потерей для Домена была гибель прекрасной Амери.

И все же стало так, как хотел благородный Денхир. Разъединены оказались Знамена Оранжевые и Знамена Красные. Волчьи всадники уже прошли сквозь Гномьи горы, не поспевала бы за ними медленная пехота Сандерклиффа. И разъяренный Рагнахалль поспешил искать мести к стенам Ингеррара.

Пять дней спустя привел он пятнадцать Знамен на пограничные земли и вступил во владения Властителя Денхира. И еще день спустя подошел к Ингеррару. А Багровый Бич, храбрый Ангкха-Даум, посылал своих летучих мышей вперед, чтобы известили они его о приближении Оранжевых кораблей, но возвращаясь и преображаясь, орколаки только разводили руками; и терял время Багровый Бич, не решаясь идти на землю Мореходов — а с ним и Греир. Привел Греир с собой два Легиона, и в каждом было по четыре Знамени гномов-секирщиков. Двадцать два Знамени таились в северных отрогах Гномьих гор, да пятнадцать вышли из Гиблых болот у Ингеррара: а всего у Пламенного союза было тридцать семь Знамен, готовых к штурму и разбою. Но не решался Ангкха-Даум двигаться дальше на север, и не понимал он, почему медлит Рагнахалль.