ГЛАВА 3
Насчет вдохновения, ледника и ночевки наша компания, включая лошадей, оказалась на редкость единодушной. Идти легче не стало, напротив — теперь намного чаще попадались обширные участки зеркально-гладкого льда, на котором впору было лечь и помереть от бесплодности усилий хотя бы чем-нибудь зацепиться за ненадежную опору. Ворх, правда, подал идею — высовывать подальше язык и, позволив ему примерзнуть, потом на нем же подтягиваться. Только почему-то эта свежая мысль ни у кого не вызвала воодушевления… Да и коварные пустоты вместе с бездонными расщелинами, прикрытые лишь тонкой ледяной перемычкой, никуда не делись, как и устрашающее количество разнокалиберных сосулек, обильно украшавших своды бесконечного тоннеля… Но мы пережили даже это, и через пару часов я с глубоким вздохом облегчения отключила сенсоры, отработавшие сегодня в буквальном смысле на износ.
Впереди явственно брезжил свет. Мы, несмотря на страшную усталость, невольно прибавили шагу. Кони, правда, почему-то заупрямились — упирались копытами, беспокойно ржали, встряхивая гривами, но нашими объединенными усилиями удалось-таки направить их в нужную сторону. Вот и выход, слава тебе гос… Ох, не надо!.. Только не это!!!
Словно ледяная игла длиной этак метра в полтора вонзилась под сердце!.. Нет, в самом деле, сколько можно-то?! Я что, железная?!! Ни часа без пакостей… Дин, озабоченно качая головой, уже стоял на коленях возле моей измученной тушки, сжавшейся в мелко дрожащий комок, и бережно вытряхивал в ладонь остатки укрепляющего отвара из фляжки. Ворх в это время пятился к выходу и что-то брюзгливо рычал сквозь крепко сжатые зубы, пытался удержать повод снова забеспокоившегося Бурана.
— Что, совсем плохо?! — Дин осторожно пригладил вздыбленную шерсть на моем загривке.
Сказала бы я… много чего, не расстарайся неведомые колдуны в служебном рвении до такой степени!.. Всем бы досталось на орехи, включая небожителей! Но высшим силам, наградившим столь щедро и столь же непрошено мою столь скромную персону, были поровну мои гневные хрипы…
Я тщательно подобрала шершавым языком все до единой капельки ценного зелья с ладони принца, мимоходом благодарно лизнула его в щеку и с глухим рычанием кое-как поднялась на разъезжающиеся лапы. Шумная игра в перетягивание поводьев у выхода продолжалась — Буран разошелся не на шутку, не желая подчиняться постороннему лицу, тем более морде, и эта возня уже начинала меня доставать. Поэтому я, несмотря на сильную слабость, подскочила ближе, рывком встала на дыбы, отвесила мощный шлепок по серебристому крупу своей увесистой пятерней (правда, выпускать когти все же в последний момент передумала) и вдобавок рявкнула так, что у самой зазвенело в ушах, а с потолка звонким ливнем рухнули мелкие сосульки. Жеребец, взбрыкивая и волоча за собой так и не отпустившего повод волка, храпящей торпедой ринулся к узкому пролому в ледяной стене под ехидное ржание моего каракового любимца, который чинно вышел вслед за мной на ровную каменистую площадку, основательно присыпанную рыхлым снегом.
Постепенно угомонились все. Парни, что-то бурно доказывая друг другу, хлопотали возле наших непарнокопытных друзей, а я, снова в положении «сенсоры наголо», на полусогнутых двинулась вперед, стараясь даже дышать потише и держаться тени. Почему? Очень просто — ощущение неведомой опасности почти осязаемо висело в стылом воздухе, заставляя «картинку» сильно рябить, и давило так, что коленки подгибались…
Под лапами скрипел уже не снег, а крупная галька, вся в каких-то странных белесых пятнах-изъязвлениях. Я вышла на берег небольшого — взглядом окинуть — озера и задумчиво прищурилась на окружающий пейзаж, чутко поводя ушами. Вроде бы вполне привычный, даже слегка поднадоевший ландшафт: горы, горы и горы. Заснеженные и заледенелые, лишь кое-где темнеют утесы, настолько продуваемые и острые, что снег на них просто не удержался. И среди этой монотонности — ущелье, напоминавшее по форме прямоугольный треугольник с неравными сторонами. Примерно две трети его занимает озеро, в самом остром углу выделяется естественным гранитным цветом скала с пещерой, из которой мы вышли на каменистый пляж.
По свинцово-серой поверхности озера ветер гонит мелкие частые волны, которые с еле слышным поплескиванием достигают берега. И тишина. Но не спокойная и безмятежная, как можно было бы ожидать в таком пустынном уголке, а глухая и давящая, по крайней мере для меня. На мой вкус, тут вообще что-то было сильно не так… И вдруг я поняла, что именно — полное отсутствие всякого присутствия! В том смысле, что, кроме нас, вокруг не было ничего живого. Ни птиц, ни деревьев, ни травы, ни раковин среди камней…
Я торопливо запустила «поисковую сеть» в толщу темной прозрачной воды, прочесала подозрительный водоем вдоль и поперек и получила изумительно четкую картину всех неровностей абсолютно пустого дна. Хоть бы для смеха мелькнула рыбешка или пучок водорослей! Даже мелких рачков или червей не обнаружилось, так же как и любой другой живности в активном, спящем, трупном или хотя бы остаточном состоянии… Это настолько не укладывалось в рамки моих привычных представлений, что я медленно попятилась от кромки воды, чувствуя, как поднимается дыбом шерсть на загривке.
Заливистое конское ржание, заставившее меня сильно вздрогнуть, прокатилось по ущелью почти осязаемой волной, отражаясь от обледеневших скал. Мой караковый строптивец не сошелся характером с принцем и решил это лишний раз продемонстрировать именно сейчас, когда Дину что-то понадобилось в седельной сумке. Агат вырвал повод и, задрав хвост, бодрым галопом пронесся по мелководью. Поднятая им туча брызг окатила и меня. Я сердито зарычала на него, и он с недовольным фырканьем повиновался — выбрел на сухое место неподалеку и встал, с напускным смирением потупив хитрые глаза.
Я поспешила отряхнуться и машинально проводила взглядом летящие брызги. От увиденного у меня свело холодом желудок: мелкие капельки живо собрались в более крупные и целеустремленно покатились к озеру, бодро выбираясь из ямок и огибая камни. Я проследила их перемещение, взглянула на озеро и не поверила глазам. Впору было усомниться в состоянии своего рассудка — вода, безмятежно-спокойная и прозрачная каких-то пять минут назад, сейчас потемнела, пронизалась тонкой сеткой ветвистых сине-фиолетовых прожилок и загустевала с каждой секундой…
Окрестные скалы повторно содрогнулись от мощной звуковой волны — в этот рык я вложила всю силу голосовых связок.
— Назад!!!
Я обернулась на крик. Два жеребца, беспокойно прядая ушами, стояли у входа в пещеру, послужившей нам воротами в это благословенное местечко, а Ворх, пятясь, тянул за повод Агата с явным намерением приплюсовать его к их компании. Дин, бледный как привидение, в рубашке нараспашку, несся по берегу огромными прыжками. Добежав, легко, будто котенка, отшвырнул меня назад и встал у самой кромки воды. Впрочем, на воду этобыло уже не очень-то похоже…
Я с размаху приземлилась на каменистую осыпь и невольно зашипела от боли, но происходящее быстро заставило меня забыть о подобных мелких неприятностях. «Озеро», слабо фосфоресцируя, пульсирующими толчками вспухало бугристым куполом, как будто в тарелке с черничным желе кто-то вздумал надуть воздушный шарик. Непонятная субстанция отступала все дальше, обнажив пару десятков метров крупной влажной гальки, потом вдруг с каким-то гулким булькающим урчанием выбросила вверх несколько языкоподобных выростов.
Дин вскинул скрещенные руки и проговорил-прошипел длинное слово, состоящее, как мне показалось, из одних согласных звуков. Воздух над нами заметно потемнел, несмотря на ясное небо и довольно ярко светившее солнце, хоть и ушедшее наполовину за лесистый хребет. Желеобразная тварь всколыхнулась круговыми волнами и еще сильнее подобралась, как перед прыжком. Дин медленно развел руки и выдал еще более длинный набор шипящих и клокочущих звуков. Пространство между ними пошло крупной рябью, в которой вполне явственно угадывались мелкие золотистые искры. Воздух во всем ущелье словно бы сгустился и весьма неохотно затекал в легкие, заставляя дышать в несколько раз чаще обычного.
