В морозном воздухе, слегка синеватом из-за подступивших сумерек, медленно клубился мощный столб особенно густого дыма над костром, горевшим в пока незанятом круге. Неожиданно прямо в огонь вонзились две ослепительно-яркие молнии, появившись ниоткуда и наполнив пространство сухим шелестящим треском. Дым прянул во все стороны сразу, окутав опушку плотным удушливым облаком, затем, словно устыдившись и опомнившись, опять собрался в столб, на фоне которого постепенно выткались два полупрозрачных силуэта. Еще миг — и внушительные фигуры, вдруг обретя цвет, плотность и объем, ступили на притоптанный снег, уже будучи вполне узнаваемыми: двое высоких статных мужчин в свободных одеяниях, с резными посохами в руках и волнистыми волосами ниже плеч.

Лицо брюнета в черно-белом украшали округлая ухоженная бородка и философское выражение; черты второго — в серебристом — были до такой степени размыты, что можно было только судить о том, куда он смотрит, и то не наверняка. Первый, с интересом оглядевшись, остановил свой взор на моей неподвижно застывшей тушке, потом поднял глаза на принца и жизнерадостно разулыбался:

— Так-так-так! Давненько нас не беспокоили на предмет откупа жизни, а?

Он подтолкнул своего спутника локтем, но получил в качестве ответа лишь безмолвный кивок. Потом вдруг посерьезнел, откашлялся и, сурово нахмурив брови, пророкотал густым басом, обращаясь к Дину:

— Что заставило тебя, смертный, потревожить наш покой?

— Без весомой причины я не осмелился бы на столь дерзкий поступок, о небожители! — Голос Дина звучал уверенно и спокойно, хоть и был напряжен как натянутая струна. — Я прошу позволения у тебя, Бог Смерти, и у тебя, Бог Времени, откупить право на жизнь для этой женщины!

Брюнет внимательно пригляделся к стоящему навытяжку принцу:

— Ты впервые проводишь обряд самостоятельно?

— Да! — Дин отвечал громко, кратко и четко.

— Оно и видно! Расслабься, она не умрет, пока мы не закончим переговоры. Время течет сейчас лишь для тех, кто стоит в пределах этогокруга. Для остальных пройдет всего мгновение, проговори мы здесь хоть месяц напролет…

— И все же я не хотел бы медлить!..

— Будь по-твоему, — снова разулыбался брюнет, подмигивая коллеге. — Желание клиента — закон! И на сколько лет хотел бы ты отсрочить ее смерть?

— На сто пятьдесят!

Густые брови бородача взмыли верх, он присвистнул и снова обратился к Богу Времени:

— Вот это я понимаю! Истинно по-королевски: просить так просить! Впрочем, у вас в роду и двести лет жизни не предел, есть где разгуляться… Ты хоть знаешь, как принято рассчитываться за подобные услуги?

— За десять лет ее жизни — год своей! — кивнул принц, не сводя немигающего взгляда со своего собеседника.

— Итак, что же у нас тогда получится…

Брюнет задумчиво пожевал губами, но в этот момент безликий бог, до сих пор внимательно разглядывавший мое неподвижное тело, тронул его за плечо и поднял вверх указательный палец, не то призывая к молчанию, не то предупреждая о чем-то. Бог Смерти кивнул, сделав несколько неторопливых шагов, подошел к самой границе пылающего круга и некоторое время рассматривал меня и так и этак, задумчиво качая головой. Затем вернулся в центр, встал у ровно горящего костра, утвердил в снегу посох и сложил поверх него руки.

— У вас ведь нет недостатка в женщинах, почему же ты так хочешь сохранить жизнь этой?

Несмотря на неожиданность вопроса, Дин долго не раздумывал:

— Потому, что без нее моя собственная жизнь теряет всякий смысл!

— Хм, как тебя зацепило! — Бог Смерти помедлил со следующей фразой. — Видишь ли, тут есть некоторые сложности…

— Что?!! — Взгляд еще больше потемневших глаз принца, казалось, метал искры.

— Ты действительно уверен, что тебе нужна именно эта женщина?

— Да!

— За нее придется платить втрое, между прочим!

— Я согласен!!! — Ответ прозвучал раньше, чем бог успел закончить фразу.

— Девчонке-то как с парнем повезло! — покачал головой бородач, снова повернувшись к Богу Времени. — Что ж…

Он подбросил свой посох в стылый воздух, перехватил его как указку, но тут снова зазвучал голос принца:

— У меня есть еще одна просьба.

— Говори, — разрешил брюнет, опуская посох и заинтересованно вскидывая брови.

— Я, как величайшей милости, прошу вашего позволения и помощи, чтобы разделить с ней особенность, свойственную представителям нашего рода: сохранять молодость и красоту до самого смертного часа!

— Вот уж у кого губа не дура! — искренне развеселился бог и расхохотался, подталкивая коллегу локтем в бок. — А ты не подумал, что вся эта роскошь может в конце концов достаться кому-нибудь совсем другому?!

— Я настаиваю на своей просьбе! — Дин упрямо склонил голову, не сводя напряженного взгляда с небожителя и хмуря брови.

— Да мне-то что, тебе рассчитываться! Кстати, ты знаешь…

— Так же, как и за жизнь! — перебил его Дин, с трудом сглатывая. — И я согласен! Только умоляю — быстрее!..

— Я же сказал: ничего ей не сделается! — досадливо поморщился бородач. — Ты что же, богу не веришь?!

— Верю. — Дин взял себя в руки. — Прошу прощения!

— Так-то лучше! Значит, в общем и целом ты согласен отдать шестьдесят лет своей жизни ради этой женщины, несмотря на то что час назад она пообещала тебя убить?!

— Да!!!

Боги переглянулись. Брюнет, пожав плечами, снова поднял свой посох к пасмурному небу, на котором в редких рваных прорехах уже проклюнулись первые робкие звезды.

— Поди пойми этих смертных! Впрочем, дело хозяйское… Теперь по своей воле ты обязан будешь явиться в мое распоряжение на целых шесть десятилетий раньше срока, отведенного тебе судьбой. Условия приняты, стороны согласны, договор заключен. Да будет отныне так!

Он сделал резкое движение, словно стряхивая с посоха невидимые капли. С неба к заснеженной земле рванулась ослепительно-белая молния. Не долетев нескольких метров до поверхности, она разделилась натрое, и каждое искрящееся «копье» устремилось к своей цели: к навершию посоха Бога Смерти, груди принца и моему почти бездыханному телу. Несколько долгих мгновений тишины, нарушаемой потрескиванием извивающихся молний, связавших нас троих воедино, затем золотисто-зеленая вспышка — и темнота, глухая и вязкая, как вековое болото…

О том, что происходило дальше, я узнала со слов бдительного Ворха. Для них, застывших в напряженном ожидании под прикрытием деревьев и густого кустарника, время переговоров слилось в одно тягостное мгновение. Едва Дин успел затянуть обрывок ремешка на кровоточащем запястье и дочитать заклинание, как ослепительные молнии, ударившие в основной круг, погрузили окружающий мир в непробиваемую тишину, а последовавшая за ними вспышка лишила их возможности видеть вообще…

Через пару минут они смогли разглядеть, что круги почти угасли, между ними темнеет на притоптанном снегу неподвижное тело принца, жертвы бесследно исчезли, а я сижу возле догорающего костра и, согнувшись пополам, надрывно кашляю, пятная белизну алыми брызгами и тягучими сгустками темной крови. Тарглан очнулся первым, в два прыжка оказался возле меня и поддерживал до тех пор, пока дыхание не выровнялось. Потом осторожно подхватил на руки, укутал плащом и, отдав несколько распоряжений напоследок, сел на коня. Он так и вез меня до лагеря на руках, останавливая Ворона каждый раз, как мое неровное хрипение прерывалось приступами жестокого, мучительного кашля, после которых я никак не могла отдышаться, корчась от нестерпимой боли в груди…

Оставшиеся в лесу воины под руководством Ворха хлопотали вокруг принца: привели в чувство, дали глотнуть вина, закутали в плащ и, бережно погрузив на коня, отправили с отрядом в лагерь. Другие в это время затушили огонь и засыпали снегом кострища и выжженные круги, уничтожив таким образом следы происходившего действа. С ними двинулась в обратный путь и надха, закончившая ликвидацию следов крови на своей великолепной шкуре…