С одной стороны моего шатра, ближе к входу, горел заботливо сооруженный кем-то из караульных факел, треща и роняя на притоптанный снег шипящие капли смолы. С другой стороны тьма из-за близости к источнику света казалась еще более густой. И в этой темноте кто-то был — мы с Лингой почувствовали это почти одновременно. Надха гневно встопорщила усы и глухо зарычала, я же, «увидев» ауру того характерного оттенка, что бывает у слегка нездоровых или основательно выпивших людей, поспешила придержать хищницу за пышный «воротник»:
— Линга, милая, прошу тебя, будь так добра, вернись к знахаркам — я оставила там футляр со склянками, а эти вытяжки мне сейчас понадобятся!
Рысь оскалилась и фыркнула, но я продолжала мягко настаивать на своем. Она недовольно мяукнула гулким басом, но все-таки ушла, оглядываясь на каждом шагу. Я вздохнула с облегчением: надха на дух не выносила перегара, да еще «самодурного», и, выйди она из себя, у меня просто не хватит силенок остановить кровопролитие, а с этим кадром как-нибудь сама разберусь.
— Поздно гуляешь, госпожа «видящая». Не боишься? — Выступившая из мрака фигура типа «знойный мордоворот» заметно покачивалась.
— Еще как боюсь — проспать утром завтрак!
Фигура издала сиплый звук, похожий на хихиканье вперемежку с икотой:
— А ты все шутишь! Люблю веселых…
— Да, со мной не соскучишься. Тебе что-то нужно, вождь? — Я изо всех сил старалась быть сдержанной и вежливой.
— А как же! Очень даже нужно — приятное женское общество!
— Тогда ты не туда забрел. — Я не удержалась и потерла виски — голова все еще гудела. — «Ночные жаворонки» гнездятся в той стороне, а у меня другие обязанности.
— Это какие же? — с пошленьким хихиканьем осведомился незваный гость — вождь одного из юго-западных кочевых племен.
Во время официального доклада и представления принцу этот почти двухметровый, с необъятными плечами здоровяк средних лет, обильно поросший буйной черно-бурой гривой, плавно переходящей в бороду (или наоборот?), проявил явные признаки воспитания и достаточно развитого интеллекта. Судя по всему, они благополучно утонули в немалом количестве убойного пойла, которое он с тех пор успел принять на богатырскую грудь. Ясно было как божий день: после того как я отказалась участвовать в традиционной VIP-вечеринке, оставшиеся без присмотра мальчики слегка переусердствовали, соревнуясь в изысканности и количестве тостов…
— Ты сам назвал меня «видящей»! — терпеливо напомнила я, честно пытаясь не хамить дружественному иноплеменцу.
— Тебя ведь еще зовут «исцеляющей»! — осклабился кочевник. — И ручки, говорят, у тебя очень уж золотые…
— Пойди-ка проспись! — И без того небогатые запасы моего терпения пали смертью храбрых намного быстрее обычного: денек выдался не из легких, жутко хотелось наконец-то разместить в тепле и покое усталые кости, а тут еще перед этой переподдатой образиной реверансы разводи, чтоб ему … …! — Завтра тяжелый переход…
— Вот и позаботься, чтобы я был в порядке! — Он снова пошленько хихикнул, окидывая меня с головы до ног откровенным взглядом. — У тебя ведь не только ручки целительные! Или все остальное — только для благородных?
— Что? — Когда я начинаю говорить настольколасково, тихо и спокойно, люди, давно меня знающие, независимо от пола, возраста и степени знакомства со мной, любимой, торопятся убраться подальше — чтобы не накрыло взрывом.
Этот, к сожалению, к числу таковых не относился и продолжал, неосторожно шагнув ко мне ближе:
— Известно что! Для королевского-то сынка ты расстаралась как надо… То-то его не каждым тараном свалишь, да и пьет не пьянея, как не в себя!
Видимые обычному и скрытому зрению детали окружающего мира начало заволакивать багровым туманом. Я, стиснув зубы, сделала глубокий вдох, медленно считая до пяти. Так, любовь моя сурово-деловитая, еще копеечка в копилочку! Скоро уж полным-полна будет… Не пьянеешь, значит?! Ну да, только язык распускается!..
— Дзурох, уйди, пока добром прошу! — Я, не поднимая глаз, машинально разминала ноющие от усталости руки.
— Да брось ломаться-то, рыжая, не пожалеешь! Он свое получил, с него хватит. Сама потом спасибо скажешь!..
— Дзурох! — Я уже рычала, с трудом владея собой. — Отвали!! Слиняй в туман по-хорошему!!!
Но его, раздосадованного моей несговорчивостью, несло, как после молока с постным маслом:
— Что, недостаточно хорош для тебя?! Или с жиру на зверье и девок уже перешла? На кого потом…
Выслушивать этот пьяный бред у меня почему-то совсем не было настроения. Он запнулся на полуслове, захрипел и засипел — моя рука стремительно скользнула под заросший подбородок, пальцы сжались на верхней части кадыка. Мгновенный посыл энергии, легкое покалывание в кончиках пальцев — и вся его подъязычная часть онемела до судороги. Я сквозь крепко стиснутые зубы прошипела в багровую от натуги физиономию:
— Захлопни жвалы и прикуси язык! — и разжала пальцы, присовокупив к своим словам резкий тычок в подреберье.
Он сильно покачнулся, но на ногах устоял, мало того — шагнул ко мне с хриплым рыком:
— Да я тебя …, сейчас … …!
Но сегодня был явно не его день. В другой ситуации мне бы и в голову не пришло мериться с ним силой — я ценю жизнь и нормальное состояние здоровья! — он просто не ожидал от меня удара… Да еще и с левой… А уж я в это с детских лет отработанное движение постаралась вложить все свое вконец испорченное настроение!..
Мне было тошно смотреть на мычащую и рычащую тушу, рухнувшую навзничь передо мной, но никакой злости больше не осталось. По другой физиономии следовало бы съездить покрепче, да не один раз, а с этой пьяни дурношарой что возьмешь — за что купил, за то и продает, не в нем дело. Только руку о его «ельник» разбила, совсем некстати…
Я шагнула ближе и прищурилась, ведя раскрытой правой ладонью вдоль нижней челюсти все еще рычащего верзилы. Перелома нет, всего лишь трещина, правда, немаленькая. И к дантисту некоторое время ходить не будет необходимости… Вот уже и не больно, и язык прокушенный опухать не будет. Еще разок пройтись — так, на всякий случай, — все, хватит с него. И без того, по-моему, грех обижаться: хотел посмотреть мои «золотые ручки» в действии, вот и получил рекламный образец — между прочим, совершенно бесплатно!
— Вставай! — уже совсем спокойно сказала я. — К утру отек спадет, боли не будет, а зубы… Если по свету пораньше придешь, может, и найдутся, лишь бы дозорные не затоптали! Помочь?
Я никогда не упускаю случая пополнить свой запас интересных нецензурных выражений, но его невнятный монолог, сопровождавший сложный и трудоемкий процесс принятия вертикального положения, меня разочаровал, несмотря на то что приличными в нем считаться могли только знаки препинания. Я махнула рукой, аккуратно обошла безуспешно пытавшуюся подняться громадину и скрылась в своем шатре.
Наутро я вознамерилась было снова заглянуть к знахаркам, но на полдороге меня перехватил Ворх с известием, что предводитель будет очень признателен, если мой список запланированных на сегодня визитов начнется именно с него. Я невольно удивилась — насколько помню, настолькохмурую и насупленную физиомордию наш хищник еще не носил!
— Что-нибудь случилось, мой мудрый серый брат?
— Ничего! — буркнул волк, упорно глядя в сторону.
Ха, так просто решил от меня отделаться?! Присев рядом, я сбросила рукавицы на свежий снег, успевший выпасть за остаток ночи, ухватила его за мохнатые скулы и мягко, но настойчиво развернула к себе.
— По-моему, ты чего-то недоговариваешь! Не иначе над моей бедной головой собирается новая гроза?
— А тебе что, происходящего мало?! — осведомился волк, мрачно глядя исподлобья.
— Очень даже хватает. — Насколько глупо не соглашаться с очевидным, было понятно даже мне. — Одно неясно: ты с чего в печали?
— С того, что не успел забыть разницу между человеческим и не очень!
— Ты о чем?! — Ответ не на шутку меня озадачил.
