«Хорошо, хоть брюки на месте!», — подумал ПД, и тяжко вздохнул.
Из переметной сумы он извлек заранее припасенные «чешки», которые надел вместо приведенных в негодность ботинок. Затем достал суровую пеньковую веревку, которой и подпоясался, чтобы брюки от «Армани» не болтались в районе колен — не то, чтобы не эстетично, а просто неудобно ходить. После чего ПД решительным шагом милиционера, спешащего к пивному ларьку, направился в центр поляны, где и стояла котельная Джейсона.
Перед котельной на черенке от лопаты был прикреплен ярко-красный транспарант, предупреждавший: «ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ПОСТУЧАТЬ, ХОРОШО ПОДУМАЙ! НУЖЕН ЛИ ТЫ ТУТ?!» Лэм хорошо подумал, несколько раз постучал в транспарант и пошел дальше, к покосившемуся бетонному крылечку, украшенному ажурной арматурой.
Корявая, обшарпанная, пуленепробиваемая дверь котельной была зазывно приоткрыта. На самой двери была выведена черной краской надпись «ТРАХАЕМ-ТИБИДОХАЕМ! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!». Лэм привычно пробежал надпись глазами слева направо и справа налево, и привычно поежился. От Джейсона можно было ожидать всего.
Внутри котельной, как всегда, было душно, жарко, пыльно и сыро. А еще заплесневело и богато мокрицами. В ближнем углу мерно булькал перегонный куб, вот уже лет сто извлекавший философский камень из мутной речной воды. В дальнем углу имелся бронированный сейф с часовым механизмом, содержавший в себе законную львиную долю Джейсона от прибыльной игры ПД на фондовой бирже. Сам ПД ненавидел этот сейф до печеночных колик, но ничего поделать не мог, только разве тяжко вздыхать. «Крыша», она во все времена и в любой части света обходится недешево.
Посреди котельной стоял электрический стул с оборванными проводами, и рядом — колченогий алюминиевый стол, которым обычно пользуются прозекторы в провинциальных моргах. Стол был застелен веселенькой полиэтиленовой клеенкой в горошек, зато на стуле лежала для удобства бархатная подушечка с обнадеживающей вышивкой:
«Гостеприимство — наш девиз! Тюрьма Синг-Синг,2-ая Зеленая миля, д.1 к.3, без выходных».
Лэм вытащил из-за пазухи хоккейную маску и вместе с мясницким ножом положил на стол. Потом удобно устроился на электрическом стуле, достал из переметной сумы завалявшийся черствый пряник, и принялся его жевать, вспоминая о пирожках тетушки Изауры. Так прошло полчаса. Но Лэм не волновался. Он знал, что если в первые секунд пять не получил пыльным угольным мешком по голове, то значит хозяин котельной пребывает в сравнительно хорошем расположении духа.
Неожиданно из фанерного шкафа у стены повалил едкий, зеленый дым, котельная наполнилась вонью и грохотом. Но Лэм все равно не обеспокоился и продолжал кушать пряник. Он знал, что Джейсон любит эффектные появления.
Так оно и вышло. Дверь фанерного шкафа театрально распахнулась, вонючий зеленый дым повалил еще сильнее, раздалась барабанная дробь и из парового котла вылетели тонометры с крылышками, призванные изображать голубей. Затем появился Джейсон собственной персоной, в медном водолазном костюме и с вантусом в руке. Из крошечного окошечка водолазного шлема на Лэма уставились два строгих красных глаза, а глухой, чревовещательский голос произнес:
— Привет, чувак! — после чего Джейсон закашлялся.
— И тебе того же! — учтиво отозвался ПД, наспех доедая пряник. — Послушай, я все понимаю. Дымовая завеса на основе купоросных паров, это здорово придумано! Но уж больно отвратно пахнет!
— Отвратно пахнет! — согласился с ним Джейсон.
— Так вот. Может в следующий раз тебе лучше использовать конопляные листья? — с искренним участием предложил ПД.
— Конопляные листья? Говно вопрос, чувак! — радостно откликнулся из окошка Джейсон, переходя по привычке на гарлемский жаргон.
— Я, собственно, чего пришел, — интеллигентно начал издалека ПД, стараясь не обращать внимания чудовищное произношение отца и благодетеля. — Видишь ли, какое дело…
И Лэм, насколько мог кратко, изложил суть своей проблемы с рухнувшим на его голову боингом, номер хрен знает какой, а также подозрения о вменяемости агента Пфуя, засланного ко Второй Упавшей Части.
— С одной стороны, может лучше дождаться вестей от Данилы Фломастера, наблюдающего за Первой Упавшей Частью? А с другой, не сходить ли мне на разведку самому? Свой глазок — смотрок! Правда, по дороге там Вездесущее Болото…
Последние слова Лэм Бенсон произнес, как бы беседуя вслух сам с собой и рассуждая о неудобствах пути, тем более, что после кукурузных полей он меньше всего выносил только вездесущие болота. Но Джейсон таких тонкостей не понимал, и потому по обыкновению повторил громовым голосом за Лэмом:
— Вездесущее Болото!
— Ты думаешь? — в сомнении переспросил ПД. Впервые за все время знакомства с Джейсоном его безошибочное чутье воспротивилось данному совету.
— Я думаю, чувак! — подтвердил отец и благодетель, вообще не очень понимая, чего от него нынче хотят.
— Ну, ладно. Раз ты говоришь, — в который раз Лэм Бенсон тяжко вздохнул. — Пусть будет Вездесущее Болото. Только дай мне перед уходом банку варенья, иначе мне не пройти назад. Баранки все закончились. Как, по-твоему, какое лучше взять, банановое или клубничное?
— Клубничное! — обрадовано воскликнул Джейсон, уразумев, что гость его уже уходит, и можно больше не валять дурака в грязном и неудобном костюме, в несколько пудов весом. — Пока чувак! Бывай, не кашляй!
— И тебе приятно оставаться! — культурно попрощался Лэм, пробираясь с банкой клубничного варенья сквозь купоросную дымовую завесу.
Путь его теперь лежал на Вездесущее Болото. О пагубности этого своего решения Лэм не мог знать наперед, хотя предчувствия его никогда не обманывали. Не обманули они и на этот раз. Но когда умный человек полагается сдуру на законченного кретина да еще с гарлемским акцентом, добра не жди. Впрочем, никакое добро и без того бедного ПД нигде не ждало.
В то же самое время, — ну, может, чуточку раньше, — в районе Вездесущего Болота.
Со стороны деревни Чмаровки… Тьфу, ты! Это же из другого произведения, притом чужого! Не стреляйте в автора, он увлекся! То есть, отвлекся! Или задумался? Ну, да ладно.
В общем, со стороны большущей горы, название которой он пока не знал, к Вездесущему Болоту подошел Д. И. Блок. В руке он держал… Нет, вовсе не астролябию. Он же не О. Бендер, тем более что ваш смиренный автор не плагиатор… А держал он в руке посох из кокосовой пальмы, испещренный вырезанными на нем письменами. Содержание их на первый взгляд выглядело странным: «Пр. — 4 т. б, Др. — 8 т.б., Бр. — 15 т.б., Упс. — 16 т. б, Кс. — 23 т.б., Тс. — 42 т.б.». Но это был вовсе не кабалистический шифр, и не счастливые выигрышные числа, а просто-напросто краткий перечень долгов самого Джина Икаруса разнообразным ростовщикам. (4 т.б. — это четыре тысячи баксов, если кто не понял, и так далее). Поскольку Д.И. Блок стал теперь сугубо порядочным человеком, то для очищения совести и освежения памяти каждый вечер перед сном он читал по посоху долговую запись вслух. При этом клялся и божился на луну, что честно-пречестно отдаст, когда-нибудь непременно.
Путь Джина Икаруса к Вездесущему Болоту, а до этого к большущей горе — на самом деле гора была не такая уж большая, — оказался совсем не прост. Кстати, гора имела название Безымянная Высотка, и в придачу репутацию, которая имела название дурной.
В первый же день похода Джина Икаруса через север на северо-запад его покусали лесные блохи. А еще ему на лысину упал кокосовый орех. Так что Джин Икарус теперь непрестанно чесался и прикладывал к шишке на голове последние восемь центов, что впрочем, помогало мало. Шишка выскочила такого размера, что и сковородки бы не хватило. Но Д.И. Блок настойчиво шел вперед, повторяя про себя для поднятия боевого духа:
— Я — Избранный! Я — Избранный! — правда, когда он спотыкался о коряги или ронял посох себе на ногу, это звучало несколько иначе: — Я, блин, а черт! Пес окаянный, Избранный! Прости Господи, фак оф! За богохульство!
