Я протер глаза и недоуменно уставился на Санька.
— Давай вставай, — проговорил он, — чего-то непонятное творится.
Я спустился с полки и уселся на нижнюю, спустив ноги между кресел водителя и штурмана. Снаружи все так же падала стена воды, заливая лобовое стекло. Автопоезд двигался еле-еле, а затем совсем остановился. Шум дождя снаружи сразу стал явственней. За бортом кабины действительно происходило что-то неладное, иначе чего бы Данилычу так обеспокоенно пялиться в боковое стекло? Наконец водитель открыл дверь кабины и посмотрел вниз. В кабину моментально ворвался насыщенный влагой воздух, полетели брызги, заставив меня поежиться от прикосновения холодных капель.
— Хреновое дело! — пробурчал Данилыч, захлопнув дверь. — Вода уже колеса покрыла…
Он хмуро посмотрел на нас с Саньком.
— И прибывает, — добавил он. — Если б день хотя бы был! Не видно ни зги!
Данилыч снова тронул автопоезд с места и скрючился за рулем, все так же пытаясь что-то разглядеть в сияющих от света фар струях дождя.
— Ты это, Лех, — повернулся ко мне Санек, и в тусклом свете от монитора открытого ноутбука я увидел только два темных пятна вместо его глаз. — Ты ничего не чувствуешь? Ну, типа Дорога рядом, Проезд…
— Ничего, — признался я. — Да если бы почувствовал, сразу сказал бы. По-любому.
Из перехода раздался женский визг. Я нырнул в гибкий коридор, с ходу бахнулся головой о край автоматического люка, ругнулся и вывалился в каюту. Плюх! Вся моя нижняя половина тут же оказалась промокшей до нитки. Я, стараясь не потерять достойный вид, разогнулся и посмотрел по сторонам. Ками и Люська сидели на верхнем спальном ярусе, поджимая ноги и с ужасом смотря на залившую каюту мутную воду.
— Тут что? — недоуменно спросил я, пытаясь отжать подол футболки. Воды в каюте было примерно по колено. Мимо меня деловитым пароходиком проплыл заварочный чайник, дымя из изогнутого носика. Крутились в ленивом водовороте несколько печенюх…
Маня, забравшаяся на койку верхнего яруса, с интересом наблюдала за суетой внизу, задорно поблескивая глазенками. Создавалось впечатление, что гивера ничуть не переживает из-за сложившейся ситуации, но даже забавляется происходящим. Вот бы интересно было понять, какие мысли или образы крутятся в ее мохнатой голове…
— Мы хотели посмотреть, что с наружи-и, — протянула плаксиво Люська. — Машина остановилась, и я дверь приоткрыла, а оно как хлыне-ет!
Я вздохнул, бессильно наблюдая, как вода пропитывает одеяла нижнего спального яруса. А что тут скажешь? Еще на Шебеке «Сканию» заизолировали наглухо, снабдив также гибким переходом между кабиной и каютой, занимавшей процентов десять от объема прицепа. Переход автоматически отсоединялся при критических углах поворота автопоезда, и два люка с приводами тут же герметизировали прицеп и кабину. Вроде — красота! Вот только в каюте еще была дверь наружу, причем с довольно небольшой посадочной высотой. Шебекские мастера не учли все тот же человеческий фактор и не предусмотрели блокировку открытия боковой двери из каюты при случае, если уровень наружной жидкости превысит высоту порога. Как будто они думали, что автопоезд всегда будет только по хай-вэям кататься и женщины никогда не войдут в его экипаж. Наивные дети мегаполиса. Хорошо хоть полный привод на все колеса поставили, иначе завязли бы мы в этой залитой водой пустыне напрочь! А так прем, как БТР, и горя не знаем!
О том же, что автопоезд, в отличие от того же БТРа, амфибией не является и, соответственно, плавать не может, я предпочитал не задумываться. Ну не покроет ведь пустыню полутораметровый слой воды! Хотя, если учитывать, что полуметровый уже покрыл…
«Скания» ощутимо подпрыгнула, наехав на какое-то препятствие. По воде, залившей каюту, прошла волна и хлюпнула о стену. Из кабины послышался голос Санька, умолявшего Данилыча ехать помедленней. Что ответил ему Данилыч, я не знал, так как в этот момент узкая дверка из каюты в прицеп приотворилась и вода радостно устремилась в образовавшуюся щель, сопровождаемая изумленным восклицанием Имара.
— Вода?! — Пионец вошел, держа в руке законченные сандалии. Вот только вряд ли сейчас они нужны были Люське: при нынешней ситуации резиновые сапоги оказались бы уместнее.
Я проводил взглядом остатки мутного потока, с журчанием покидавшего каюту, и потянулся за своей сумкой, лежавшей, к счастью, на полке верхнего яруса.
«Сканию» снова ощутимо тряхнуло: Данилыч определенно не желал сбавлять ход. Хотя ему было виднее. Я натянул сухие джинсы и, не надевая кроссовок, снова переполз в кабину.
— Вон, вон они! — шипел Санек, тыча пальцем в лобовое стекло. — Смотри — правее камень торчит! Бери влево! Блин, пропали… Не! Вон спины!
— Чего тут у вас? — спросил я, усевшись за спиной Данилыча.
— Да твари какие-то по воде скачут! — выпалил Санек. — Мы с Данилычем подумали, что они лучше знают, где посуше, вот и решили за ними ехать!
— Так, может, они сейчас в горы выкарабкаются, и все, — заметил я. — А мы что: совсем потерялись?
В этот момент ослепительный свет залил кабину, снова стало темно, только в глазах плавали разноцветные круги. Потом грохнуло так, что мне показалось, будто кабину пополам разорвало.
— Ах-хренеть!!! — прорвался в запаниковавшее сознание голос Санька. — Вот это гроза! Нужно просчитать ее центр по времени от вспышки до раската, засекай, Леха!
Вспышка и гром ударили практически одновременно. Казалось, небо обрушилось. Санек, забавно открыв рот, таращился на меня, показывая большой палец, мол — во бабахнуло!
— Чего веселитесь, дураки! — раздраженно обернулся Данилыч. — Мы же как металлический прыщ на равнине! Сейчас в нас угодит — обхохочемся!
— Данилыч, там проход между скалами! — вскинулся Санек, не обращая внимания на ругань шофера. — И эти твари туда повернули!
Я наконец-то — дождь слабее стал, что ли? — разглядел впереди в свете фар мокрые черные спины каких-то крупных животных. По размерам — не меньше наших быков или, скорее, носорогов. Животные неслись сломя голову, взбивая конечностями пену, поднимая волны. Я представил себе, как выглядит со стороны наш, автопоезд, вздымающий две волны, подобно древнему броненосному крейсеру, пронзающий ливень сиянием фар, рычащий дизелем…
И словно преследующий добычу.
Несомненно, что животным мы представлялись ужасным чудовищем, жаждущим сожрать их со всеми рогами и копытами или что там у них еще есть. Я бы на их месте потерял память от ужаса. Похоже, что они и потеряли: одна из черных тварей, пытаясь спастись от преследующего ее светящегося зверя, прыгнула вбок и стала карабкаться вверх по стене ущелья, которым мы пробирались. Тварь была весьма массивной и, конечно же, тяжелой, поэтому она не поднялась и на пару метров, как потеряла равновесие и опрокинулась на спину, прямо на капот «Скании». Автопоезд получил хорошую оплеуху весом в полторы-две тонны, отчего кабину занесло в сторону, и она подпрыгнула, наехав на какую-то возвышенность, скорее всего — каменную плиту. Я вообще удивлялся, как мы умудряемся ехать до сих пор, по скрытой водой поверхности, лишь изредка попадая на сравнительно небольшие валуны. Наверное, мы все-таки придерживались отмеченной белыми камнями-вехами дороги, что была хорошо расчищена какими-то заботливыми людьми от всяких неровностей. Теперь же кабину «Скании» перекосило так, что Санек свалился на правую дверь, оказавшуюся внизу, а Данилыч повис над ним, хрипя и цепляясь за рулевое колесо и кресло. Мне же было проще: я, лежа на нижней койке, уперся ногами в правый борт кабины и, когда ее завалило на бок, оказался практически вертикально стоящим на ногах. Кабина раскачивалась, и я низом спины ощутил, что весь автопоезд, забравшийся левой половиной колес на скальный уступ, вот-вот опрокинется.
— Ёкэлэмэнэ!!! — Санек, похоже, панически боялся, что водитель свалится ему на голову. — Ты там не падай, Данилыч!
Данилыч матернулся и, изогнувшись, оперся ногой о выступ приборной панели, что позволило ему высвободить руку и пристегнуть себя ремнем безопасности, подтверждая поговорку, что лучше поздно, чем никогда…
